[237]. Сравним с США, где, как мы видели в главе 1, выборы 2014 года в Конгресс заинтересовали лишь 36 % граждан[238].
Читатели могут возразить: «И что тут страшного? Какова ценность избирательной активности, если она создана подкупом?» Но такой ответ слишком поспешен: в мобилизации избирателей есть большой смысл. В конце концов, один из главных аргументов этой главы состоит в том, что голосующие не всегда выполняют свою часть сделки, а значит, их участие нельзя свести к банальной экономической транзакции. Как минимум часть граждан, которых заманили на участок сувениром, проголосовала исходя из собственных соображений: в противном случае эти люди остались бы дома.
Более того, недавние исследования показали, что голосовать со временем входит в привычку. Из тех, кто впервые пришел на выборы в ЮАР следом за установлением многопартийной системы в 1994 году, большинство снова пришло на избирательные участки на вторых выборах 1999 года. И напротив, люди, достигшие возраста голосования к первым выборам, но проигнорировавшие их, практически не участвовали в голосовании и четыре года спустя[239].
Частично это объясняется определенными факторами, обусловливающими степень заинтересованности гражданина в политике – например, проживание рядом с другими избирателями, возраст и образование, поэтому стабильность поведения конкретных групп понятна. Но также дело и в том, что первоначально людей отпугивает от голосования множество препятствий: один не знает, где расположен участок, второй стесняется, что не справится со всей процедурой, другому кажется, что это займет слишком много времени, третий боится ошибиться[240]. В этом контексте опыт первого голосования чрезвычайно важен, поскольку помогает человеку преодолеть длинный список сомнений и тревог. А это, в свою очередь, повышает вероятность того, что человек проголосует и в следующий раз[241].
Один из выводов этого исследования заключается в том, что, даже если механизм привлечения избирателя на участок небезупречен, он может оставить позитивный и длительный след в политической культуре целых сообществ. С учетом этого соображения нужно искать баланс между усилиями по борьбе со скупкой голосов и другими мерами, сохраняющими явку.
Укрепление демократии
Несмотря на эффект повышения политической активности, очевидно, что у подкупа избирателей имеется целый список весьма вредных последствий, включая тот факт, что данный тип фальсификаций позволяет текущей власти остаться у руля даже при низкой популярности. К тому же страдает вся политическая система. Взять хотя бы рост стоимости избирательных кампаний. С одной стороны, он толкает партии к коррупции, а с другой – угрожает превратить страну в плутократию, где только богатые либо приближенные к ним могут занять руководящие посты. Менее очевидное последствие заключается в том, что скупка голосов создает порочную логику отношений между политиком и электоратом: граждане не оценивают управленческие способности кандидата, а вступают с ним в отношения патроната, подобно несамостоятельным людям при влиятельном покровителе[242]. А здесь уместно задать вопрос: в чем смысл таких выборов? У граждан есть право голоса, чтобы отвергать некомпетентных или коррумпированных кандидатов.
По этой причине международные доноры, такие как британское и американское управления по международному развитию, тратят немалые бюджеты на борьбу со скупкой голосов[243]. Львиная доля этих средств направляется на информирование избирателей: считается, что более глубокое понимание избирательного законодательства разубедит людей в том, чтобы брать у политиков взятки[244]. У этого подхода немало плюсов: он не только повышает шанс, что граждане откажутся от подачек, но и увеличивает вероятность, что они пожалуются на это нарушение. Например, недавнее исследование в Западной Африке показало, что «просветительские кампании для избирателей могут снизить влияние скупки голосов на реальное их поведение»[245].
Тем не менее работа с избирателями производит ограниченный эффект, и, как мы видели в предисловии, процент выборов с таким нарушением на самом деле возрос между 2006 и 2010 годами[246]. У этого тренда три основные причины. Первая – это невозможность охватить запретами вообще все формы подкупа избирателей. Что-то формально останется законным, а даже если нет, сами избиратели будут расценивать это как полноценный компонент взаимодействия с политиком. Едва ли возможно проработать устоявшиеся культурные практики в течение короткого тренинга по свободным и честным выборам, каких бы отличных инструкторов не подготовила западная НКО. Когда «образованному» избирателю протягивают футболку, он с большой вероятностью возьмет ее.
Вторая – граждане многих стран, упомянутых в этой главе, и сами знают, что кандидатам не положено раздавать наличные. То есть образовательная программа по этому вопросу уже избыточна. Люди берут взятки не потому, что невежественны: просто местные негласные правила важнее официальных. Или финансовая помощь слишком привлекательна. Или они находятся под давлением и не могут отказаться. В каждой из этих ситуаций тренинги для избирателей бесполезны. Иными словами, если у нас есть структура из глубоко укоренившихся местных убеждений, которые положительно относятся к «приятным мелочам», бессмысленно напоминать избирателям о законе, а если делать это – то очень активно и долго, что редко получается организовать. По аналогии, если подарки избирателю действительно нужны, проповеди о демократии наткнутся на глухую стену. Тем более, когда граждан принуждают к принятию подкупа, как в Зимбабве, у них и вовсе будет мало возможностей «поступить ответственно», как бы им этого ни хотелось.
Но курсы для избирателей могут принести пользу: они демонстрируют негативные последствия таких фальсификаций и закладывают более крепкий фундамент, на котором группы гражданских активистов и оппозиционные партии уже смогут запускать собственные кампании. И пусть уже они убеждают своих избирателей, что можно брать подарки, а голосовать за кого хочешь.
Позиция международных доноров не позволяет открыто поощрять граждан в приеме взяток: это за рамками законодательства. СМИ, критически настроенные к выделению иностранной помощи, такие как британская газета «Daily Mail», начнут возмущаться сразу же, как только из денег налогоплательщиков начнется финансирование чего-либо, хотя бы отдаленно напоминающего подкуп избирателей. Но международные организации имеют право поддерживать принцип свободы совести и волеизъявления. И их борьба со скупкой голосов облегчит задачу внутренним политическим фигурам, которые будут разъяснять гражданам, что принять несколько купюр – вовсе не означает обязаться голосовать за этого кандидата.
Часть читателей, вероятно, почувствует неловкость от мысли, что лидеры оппозиции и гражданские движения публично обсуждают вопрос реакции на взятку, а не осуждают эту практику целиком и бесповоротно. Никто не спорит, что с моральной точки зрения было бы правильно строить кампанию на полном отрицании подкупа. Отговаривая избирателей от принятия любых сувениров и угощений, мы очистим свою совесть, но начнем выкидывать деньги на стратегии, доказавшие свою неэффективность. И здесь нас поджидает следующая этическая дилемма. Хорошо ли это – спускать и без того ограниченные ресурсы на бессмысленные мероприятия, которые оставят политический ландшафт в куда худшем состоянии, чем можно было бы достичь в альтернативном варианте? Значит, необходимо действовать одновременно в двух направлениях: пытаться предотвратить скупку голосов и параллельно снижать ее эффективность там, где она все же совершается. Эти два направления взаимно усиливаются – вряд ли правящая партия станет тратить деньги на стратегии, которые перестали приносить плоды.
Совершенствовать избирательное законодательство и повышать активность полиции и судов, чтобы следить за его исполнением – часть решения проблемы. Опять же, это здорово в теории: лучше отслеживать нарушения и эффективнее наказывать за них – естественный компонент трансформации общественного восприятия фальсификаций. Однако в большинстве стран, которые мы обсудили, проблема не в дефиците законодательных норм и не в слабости правоохранительной системы, а скорее в отсутствии политической воли. Когда текущая власть контролирует политизированные суды и полицию, правоприменение осуществляется выборочно, независимо от вида нарушений. В таких условиях подкуп избирателей вряд ли будет качественно пресекаться.
Кроме политических стратегий у скупки голосов есть экономический и демографический аспекты. Исторические исследования этого феномена объясняют падение его распространенности в Европе и Северной Америке двумя основными факторами. Первый – расширение избирательного права на всех взрослых мужчин, а позднее – и на всех взрослых женщин. Это означало, что начинающие политики должны подкупать гораздо больше людей, чтобы обеспечить себе победу: стоимость этого инструмента фальсификаций взмыла до небывалых сумм[247]. Второй – введение тайного голосования (в 1872 году в Британии и в 1880-х годах в США), которое усложнило политикам задачу: стало трудно проверять результаты сделки[248]. Обе эти перемены спровоцировал широкий контекст социально-экономического развития – повышение уровня жизни, появление уверенного среднего класса