[249] и распространение образования[250].
Те же самые перемены стали формировать гражданское самосознание, а повышение зарплат на протяжении многих лет означало, что теперь избирателей было не купить мелкой подачкой. Все это вместе снизило эффективность и доступность данного вида фальсификаций, вынудив кандидатов перейти на другие стратегии мобилизации электората. Одно из последствий такой трансформации заключалось в том, что политические лидеры стали больше рассчитывать на государственные механизмы поощрения своих сторонников, например, повышая дотации определенным областям или выбивая целевые налоговые льготы.
В то время как всеобщее избирательное право и тайна голосования уже присутствуют в новых демократиях мира, во многих странах процессы, стимулировавшие их на Западе (массовое образование, повышение доходов и рост среднего класса), все еще далеки от завершения. Следовательно, есть вероятность, что продолжающийся экономический рост ударит по подкупу избирателей – не сейчас, так потом. Нельзя сказать, что подъем экономики – панацея от всех фальсификаций. Он едва ли будет производить позитивный эффект, если экономика останется нестабильной, а возросшие доходы государства останутся в распоряжении узкой прослойки населения. Краткосрочные прибыли, социальное неравенство и монополизация доходов элитами, как это часто происходит с нефтяными и прочими ресурсными прибылями, не вытащат людей из бедности, а значит, вряд ли окажут серьезное влияние на рентабельность подкупа избирателей[251]. Мы также должны иметь в виду, что многие страны с высоким уровнем бедности смогли наладить эффективные демократические системы, в то время как ряд богатейших стран, таких как богатые ресурсами государства Ближнего Востока, остаются глубоко авторитарными[252].
Аналогичные оговорки нужно сделать и в отношении роли среднего класса. Легко увидеть, почему многие журналисты и существенная доля ученых с воодушевлением относятся к влиянию среднего класса на политические системы Азии и Африки[253]. Несколько классических теорий демократизации полагают, что именно появление влиятельной буржуазии позволило вырвать власть из рук небольшой авторитарной элиты и передать ее народу[254]. Когда речь заходит о скупке голосов, зачастую предполагается, что, поскольку средний класс состоятельнее и более независим от государства, он будет охотнее критиковать нарушения избирательного законодательства. В результате расширение среднего класса, который, по оценкам, за 30 лет к 2011 году утроился в Африке и стал составлять 310 млн человек, привело к восторженным заголовкам о том, что эта группа населения будет стимулировать экономический и демократический рост[255].
В каких-то отношениях это оправдано, но тем не менее важно не ожидать, что появление среднего класса уничтожит подкуп избирателей на корню. Как минимум многие из тех, кто финансирует скупку голосов, сами относятся к среднему классу[256]. Кроме того, неясно, какое особое качество представителей среднего класса меняет их поведение. Интуитивно кажется, что более состоятельные граждане испытывают меньше экономического давления, побуждающего принимать подарки. Но недавнее исследование продемонстрировало, что в регионах, где средний класс больше поддерживает демократические нормы и ценности, это обычно вытекает из образованности, а не из материального достатка[257]. Учитывая это, мы должны быть осторожны в предположении, что растущий средний класс обязательно подпишет приговор скупке голосов.
Несмотря на эти нюансы, очевидно, что социально-экономическое развитие может стимулировать повышение качества выборов и снижение подкупа избирателей. Мы часто забываем, что еще 150 лет назад в Великобритании скупка голосов расцветала пышным цветом, причем некоторые эпизоды превосходили то, что мы описали в этой главе. Улучшения электорального законодательства играли критическую роль в этом процессе, но в большинстве случаев они шли рука об руку с просвещением и экономическими реформами, позволившими гражданам большую степень финансовой независимости[258]. Мы можем быть оптимистичны лишь в той мере, в которой юные демократии смогут обеспечить стабильный экономический рост и пускать доходы на образование.
Итак, мы можем заключить, что усилия по укреплению демократии не стоит рассматривать в отрыве от других политических и экономических преобразований. Как демонстрирует роль финансовых систем в формировании оппозиционных коалиций, перспективы передачи власти и демократической консолидации зависят от широкого ряда экономических и политических факторов. В большинстве внутренних и международных мер по укреплению демократии вызывает сомнения то, что данные проекты, как правило, реализуются изолированно и сконцентрированы на политических институтах, а со структурой экономики никак не связаны[259]. В итоге демократический вклад экономических реформ остается в тени, даже когда речь идет о министерствах и правительственных агентствах по развитию в тех западных странах, которые все еще силятся продвигать демократические ценности в мире. Если мы стремимся нейтрализовать фальсификации путем скупки голосов, необходима более скоординированная выработка стратегий с учетом этих взаимосвязей: например, формировать объединенные рабочие группы, которые могут свести за одним столом специалистов из разных областей.
Там, где подкуп избирателей теряет свою эффективность (усиливаются оппозиционные настроения, граждане отвращаются от подарков властей либо истощаются государственные ресурсы, которых уже недостаточно для завоевания народной любви), правящей партии приходится искать другие стратегии сохранения власти. На этом фоне фальсификации могут быстро скатиться в более неприглядные формы – насильственное подавление, запугивание и разобщение социума, что мы и увидим в следующей главе.
Глава 3. Разделяй и властвуйНасилие как политическая стратегия
12 ноября 2005 года Заманбек Нуркадилов, мэр Алма-Аты и один из самых заметных лидеров казахстанской оппозиции, был найден мертвым в собственном доме. Громкий критик правительства, входящий в политический совет реформаторского движения «За справедливый Казахстан», он получил два пулевых ранения в грудь и одно в голову. Официальное расследование пришло к выводу, что это было самоубийство. Лидеры оппозиции задавались вопросом, как человек может умудриться выстрелить в себя три раза, причем в разные места. Они также обращали внимание на то, что Нуркадилов погиб перед президентскими выборами, которые были назначены на 4 декабря, менее чем через месяц. Смерть Нуркадилова была объявлена политическим убийством[260].
Хотя правительство отрицало любое отношение к этому нападению, оно подозрительно хорошо укладывалось в стратегию президента Нурсултана Назарбаева по сохранению контроля над страной. Он пришел к власти в 1989 году, став первым секретарем Коммунистической партии Казахской ССР (как она тогда называлась)[261]. Хотя Назарбаев любил позиционировать себя как либерального реформатора и добился значительного экономического развития страны, он также был закоренелым коррупционером. Назарбаев не только назначил своих дочерей и зятя на ключевые должности в экономике, включая строительство, нефтегаз и СМИ, но он также обвинялся в личном обогащении на обширных природных ресурсах страны[262]. В 1999 году швейцарские банковские чиновники обнаружили $8,5 млрд на счету, по всей видимости, принадлежавшем Назарбаеву. Как сообщается, эта сумма была получена от опального американского бизнесмена и трейдера Джеймса Гиффена, чтобы западные компании получили доступ к нефтяному месторождению Тенгиз[263]. Короче говоря, Назарбаев успешно монетизировал свое диктаторство[264].
Стратегия президента по защите его режима от обвинений в коррупции и злоупотреблениях была двоякой: часть оппонентов удавалось переманить на свою сторону, остальных – запугать. Когда оппозиционная газета «Республика» сообщила, что в 1990-х годах Назарбаев фактически украл более миллиарда долларов нефтяных доходов из бюджета страны, журналисты обнаружили перед зданием редакции повешенную собаку без головы, в боку которой торчала отвертка. Записка гласила: «Следующего раза не будет». В то же самое время собачья голова и такая же записка были подброшены к дому редактора газеты, Ирины Петрушовой. На случай, если эти запугивания показались неубедительными, через три дня редакцию «Республики» закидали зажигательными бомбами. Петрушова была не единственной жертвой: пока Назарбаев пытался скрыть свои деяния, арестовывали других оппозиционнеров, закрывали неподконтрольные государству СМИ, а критиков правительства избивали[265].
Это было в июне 2002 года, и хотя обстановка несколько разрядилась, когда непосредственная угроза разоблачения миновала, похожая волна репрессий накрыла оппозиционные партии и гражданских активистов перед выборами 2005 года. Международные правозащитные группы отмечали инциденты, а наблюдатели фиксировали нападения на оппозиционных кандидатов и сторонников, уничтожение агитационных материалов и тотальное запугивание активистов-правозащитников со стороны полиции и спецслужб