[443]. Когда встреча состоялась, на ней присутствовала российская юристка, до того представлявшая интересы ФСБ (в прошлом КГБ), человек, подозреваемый в отмывании денег, а также предполагаемый российский хакер, причастный к делам о корпоративном шпионаже[444]. Трудно поверить, что темой встречи были усыновления детей, когда изначально заявленный вопрос явно касался более зловещей сферы.
На момент написания книги невозможно сказать, чем закончатся расследования вокруг Дональда Трампа и возможного сговора его избирательного штаба с российским правительством. Но независимо от того, существовала ли между ними реальная связь, очевидно, что республиканский кандидат воспользовался хакерскими тактиками российского правительства в своих целях. За последний месяц перед выборами Трамп упомянул WikiLeaks 164 раза – в среднем 5 раз за день[445]. С новыми силами его штаб вооружился новой информацией, чтобы подорвать шансы на победу Хиллари Клинтон, в которой на тот момент никто в мире не сомневался.
Документы с WikiLeaks также дали новую пищу для фабрик фейковых новостей. Получив в распоряжение новую информацию, подростки в Македонии могли перемешивать реальные данные с выдуманными сенсациями, добавляя в письма несуществующие строки или вырывая мейлы из контекста, чтобы выставить их в неподобающем либо неприличном свете. Настоящие цепочки писем превратились в каркас, на котором строились гораздо более дикие истории; многие из них прочно засели в сознании избирателей.
К этому моменту определенный процент граждан – точно неизвестно их количество – начал верить даже в абсолютную чепуху касательно выборов. В одной широко разошедшейся истории Хиллари Клинтон якобы убила сотрудника Демократической партии – эту фейковую новость распространяли такие влиятельные фигуры, как ведущий «Fox News» Шон Хэннити, причем даже летом 2017 года, хотя на тот момент ее уже много раз опровергли[446]. Точно так же многие поверили, что Хиллари Клинтон руководит сетью детских борделей из вашингтонской пиццерии под названием Comet Ping Pong. Однажды туда даже приехал разъяренный мужчина и выстрелил в потолок пиццерии в знак протеста[447]. Таким образом, хотя эти истории были лишь абсурдным плодом интернет-фантазии, они действительно повлияли на поведение людей в реальном мире.
Учитывая эти тактики – от кремлевских агентов, получивших доступ к личной переписке иностранного избирательного штаба за тысячи миль, до школьников из посткоммунистической Европы, убеждающих фермеров в Висконсине, что кандидат в президенты США совершил убийство, – все это было бы невозможно в таком масштабе до цифровой революции. А в системе правительства, где информационные потоки косвенно определяют следующего руководителя страны, эти новые уязвимости представляют большую опасность для прочности института выборов и демократии по всему миру.
Собирая данные на людей
Вдобавок к описанным выше взломам аккаунтов высокопоставленных лиц, появился еще один фронт электоральных манипуляций, который не зависит от планов, финансируемых иностранными державами. Вместо этого он полагается на капитализм.
В отношении политики и выборов самой заметной компанией в центре нового фронта таргетированной агитации стала Cambridge Analytica (уже упомянутая выше), которая хвастается, что может использовать большие массивы данных, чтобы влиять на общественные настроения и поведение людей. Эта фирма работала на предвыборный штаб Трампа[448], но недавно попала под огонь из-за скандала вокруг британского референдума 2016 года о выходе из Европейского союза, известного в народе как «Брекзит».
Продолжается война в судах по вопросу вмешательства (либо невмешательства) Cambridge Analytica в этот референдум. Обличительный материал в газете «Observer» выдвинул обвинение, что компания являлась частью подпольной сети, финансируемой Робертом Мерсером, которая использовала сомнительные средства, чтобы склонить избирателей в сторону выхода из ЕС[449]. Один из ключевых деятелей кампании Leave.eu сообщил журналисту-расследователю из «Observer», что Мерсер дружит с лидером британской партии UK Independence Party[450] Найджелом Фаражем и что данные взаимоотношения побудили Cambridge Analytica посодействовать кампании за выход из ЕС. Даже сама фирма как-то похвасталась, что помогает этой кампании завоевать успех в соцсетях[451], однако теперь она отрицает какую-либо связь с политическим курсом Фаража[452].
Стратегия, развернутая Cambridge Analytica, комбинирует военные тактики, известные как «психологическая обработка», с анализом больших данных. Это сочетание оказалось мощным. Следя за интернет-активностью пользователя Facebook (за тем, какие статьи и страницы он «лайкает»), компания создает уникальный профиль предполагаемого социального статуса человека, его происхождения, политических взглядов, религии и даже сексуальной ориентации. Далее компания скупает существующие базы данных, содержащие информацию о том, на какие издания подписаны пользователи, куда они путешествуют и другие потребительские привычки. В итоге полученные данные о потребительском поведении сливаются воедино с собственным анализом онлайн-активности в соцсетях и прочими метаданными.
Весь этот коктейль дает Cambridge Analytica возможность смоделировать демографический ландшафт избирателей и подобрать инструменты, чтобы донести до них наиболее близкие и понятные сообщения. Абстрактный избиратель превращается, к примеру, в 41-летнюю белую мать-одиночку, которая голосует за лейбористов, выписывает журнал «The Economist» и регулярно ездит на юг Франции. Эти тактики создали серую зону для избирательного законодательства. Подобный сбор личной информации с целью оптимизировать политическую агитацию многие сочтут подозрительным. Существование такой безымянной, безликой базы данных, содержащей всю личную информацию в одном месте, может казаться вторжением в частную жизнь.
Однако дело не только в Cambridge Analytica. Проблема шире: политические кампании нанимают различные фирмы, чтобы срежиссировать собственную победу, используя все более сложные информационные алгоритмы. Защитники этих новых методов указывают, что таргетирование всего лишь делает агитационные сообщения актуальнее для данного избирателя. Зачем, спрашивают они, тратить рекламное место на Facebook на пост об изменении климата, если этот пользователь вообще не верит в глобальное потепление? Разве это не то же самое, что политическая реклама в традиционных СМИ, которая использует исследования и фокус-группы, чтобы подобрать наилучший способ позиционирования газетного объявления или телевизионного ролика?
На каком-то уровне, возможно, сходство есть. Но, если развить эти тактики дальше, мы упремся в весьма тревожную новую реальность. Раньше такое можно было увидеть разве что в научно-фантастических фильмах, где наши действия и убеждения записываются и используются в невиданных доселе подробностях. И, нравится нам это или нет, такие методы чаще применяются во все большем количестве выборов, с весьма серьезными последствиями. Когда исход выборов решают несколько процентов голосов, большие данные играют ключевую роль.
Это особенно опасно в фальшивых демократиях, описываемых в данной книге. В демократических странах профилирование избирателей на основе анализа больших данных используют как правительства, так и оппозиционные партии, а в авторитарных режимах сливки снимает лишь одна сторона. У текущей власти больше средств для финансирования кампании, а кроме того, она может запрещать въезд в страну фирмам, которые собрались работать на оппозицию. В результате западные консультанты часто обслуживают интересы нечистоплотных иностранных правительств. Что характерно, агитация может быть настроена как на привлечение избирателей на участки, так и на отпугивание сторонников оппозиции от участия в выборах. Эти отпугивающие сообщения особенно губительны для разобщенных стран, где практикуется политическое насилие: во взрывоопасной среде они могут сыграть роль искры, от которой разгорится социальный пожар.
Например, в 2017 году Cambridge Analytica работала в Кении, чтобы поддержать кампанию правительственной Юбилейной партии. Фирму обвинили в создании видеороликов, которые в ярких красках рисовали ужасное будущее, ждавшее страну в случае победы оппозиционного кандидата Раилы Одинги. В отчете Privacy International впоследствии было обнаружено, что ряд наиболее шокирующих агитационных материалов, в которых Кения погружалась в пучину кровавых этнических войн, на самом деле был создан другой компанией из США – Harris Media, ультраправой организацией, которая до этого работала на Трампа и несколько европейских партий правого толка[453]. Кенийские группы гражданских активистов указывали, насколько может быть опасно применять такую агитацию в условиях политической нестабильности. Как выразился Джон Гитонго, в прошлом выдающийся борец с коррупцией и сторонник демократии: «Здесь это может привести к войне. Неудачное видео, неудачное сообщение – и эту стихию уже не остановишь»[454].
С другой стороны, в некоторых частях света до сих пор весьма нешироко распространен интернет, что ограничивает мощь индивидуальной агитации компаний наподобие Cambridge Analytica. Анализ больших данных работает лишь там, где эти большие данные существуют, ведь компаниям нужно отслеживать избирателей в соцсетях.