Но Блайт имел все шансы не дожить до психотерапевта.
– Оно говорило… – исступленно бормотал он. – Я не смог… Хотело, чтобы я посмотрел назад…
– Ты обернулся? – почему-то холодея, перебила его Джемма. Она не знала почему, но ощущала странную уверенность: если бы Блайт – или она сама – обернулся, ничего нельзя было бы уже поделать. Глупо, никакие факты к этому выводу не вели. Но она чувствовала. Пока оно было за спиной, пока ты его не видел, ты все еще мог убежать.
– Почти… Но в последний момент… так сильно испугался… И побежал.
– Что случилось дальше? – надавила Джемма, заставляя Блайта через силу продолжать.
– Я… бежал. Бежал и бежал, потом шел, потом снова… медленно… я не знаю сколько… – Тот снова сорвался на сиплый шепот. – Почти все время, так быстро, как только мог… Карабкался… Снова шел…
– А здесь ты как оказался? Ты помнишь?
Загнанный взгляд Блайта слабо дернулся в сторону крутого склона в нескольких шагах от них, того самого, по которому Джемма спускалась.
– Упал… Кажется… Плохо помню…
Его голос стал совсем шершавым, и Джемма снова прервалась, чтобы напоить его. Со стороны это, наверное, смотрелось дико: она аккуратно поит того, из-за кого Кэл мог умереть. Это и было дико. Но сейчас ей нужно, чтобы Блайт продолжал говорить. Чтобы не отключался. Ей казалось, словно от этого зависит ее собственное здравомыслие: пока она сосредоточена на Блайте, она не слышит эту чертову песню.
– Энергия… Вся, подчистую… – Блайт приподнял руки, пытаясь самостоятельно взять бутылку. У него почти получилось, но та тряслась так, что Джемма все равно ее забрала. Его пальцы, заляпанные грязью и кровью, ходили ходуном. С разодранных запястий капало, и капли разлетались в стороны. – Оно просто… высосало ее из меня. Я чувствовал, как оно тянет, и тянет, и шепчет, и я бежал… Если бы оно меня поймало, я бы тогда…
Блайт остановил взгляд на ее лице. Глаза у него были темно-карими, почти черными, и в другое время они делали его лицо еще более закрытым. Нечитаемым. Но сейчас их обычное безразличие исчезло. Даже пленительная красота, и та, казалось, истончилась вместе с жизненной силой: сейчас его лицо выглядело болезненным и осунувшимся.
– Я знаю, вы не поверите, я знаю, но оно было настоящим, я… Пожалуйста…
Она верила. Один-единственный раз, но да – сейчас она ему верила.
Оно хотело, чтобы и она обернулась.
Сияй, сияй, маленькая звездочка…
Мгла за ее спиной ощущалась осязаемой. Их с Блайтом окружали только деревья и изогнутые корни, но тени от света фонаря населяли это место притаившимися силуэтами. Джемма много раз видела такое. Джемма знала, на что способно воображение.
Но то, что пряталось в этих искореженных корнях, не было ее воображением.
Надо убираться отсюда. Немедленно.
– Идти можешь? – коротко спросила Джемма.
Блайт застонал – звук вышел едва слышным, тонким, задыхающимся – и попытался оттолкнуться ногами, но те только проехались по земле. Тщетно. Он застонал снова. Руки дрожали, и Джемме с трудом пришлось отвести от них взгляд: она знала, чем это может закончиться.
– Не… Не знаю.
– Давай, – встала на ноги Джемма. – У тебя нет выбора. Или ты завел здесь друзей и хочешь остаться?
Блайт с трудом поднял на нее глаза:
– Не… смешно.
Да, спасибо, она знала. Но как минимум он пришел в себя достаточно, чтобы оценить качество ее юмора. С этим можно было работать, так что Джемма перекинула сумку через плечо и, наклонившись, потянула Блайта за подмышки с земли.
– Никогда не думала, что буду нянькой для вампи…
Блайта вывернуло прямо под ноги – Джемма едва успела отодвинуться и придержать его. Блюющий вампир – это не то, что она мечтала увидеть в ночном лесу, но она многое мечтала в этом лесу не видеть, и один вампир погоды не делал совершенно.
Сплюнув желчь, Блайт снова застонал – громче, болезненнее, срываясь на сухие всхлипы, – и начал заваливаться на бок. Джемма, чертыхаясь, снова посадила его и дала воды. Наблюдая за жадными глотками, она уже знала, что ей предстоит сделать. Внутренний голос возмущенно зароптал, но Джемма приказала ему заткнуться. Нашел время. Она снова параноидально огляделась, пока Блайт пил, – лес вокруг хранил выжидающее молчание. Жди, жди, урод.
– Не думаю, что готов к… спринтам… по лесу, – откашлялся Блайт, даже не пытаясь вытереть мокрый подбородок. На нижней губе появилась кровь – рана снова открылась.
– «Оставь меня здесь, беги, спасай себя»? – издевательски протянула Джемма, но на самом деле ее мысли были заняты другим. Тем, что ей придется сделать.
Черт. Черт!
– Вы не будете… меня… спасать, – без вопроса в голосе пробормотал Блайт, упираясь взглядом в землю. Да. Вопрос тут и не требовался. – Вы бы… – он сглотнул отчаяние, его отголоски Джемма чувствовала в стылом воздухе, в его подрагивающих руках, – все равно… меня убили.
Умненький вампир.
Черт.
– А ты так сильно хочешь помереть? – зачем-то спросила Джемма, словно оттягивая время. Она привыкла доверять себе безоговорочно, и собственные решения редко ей не нравились, а борьба с собой не входила в список ее хобби. Но сейчас все в ней противилось тому, что нужно было сделать. – А, пацан?
– Нет, – признался Блайт на грани слышимости. И неожиданно, кажется даже для себя, по-настоящему всхлипнул: – Не хочу умирать.
Звучало как признание.
Джемма покачала головой, снова доставая из кармана нож.
Подкинула его в ладони и, сделав решительный вдох, опустилась перед Блайтом на оба колена. Его взгляд панически метнулся к лезвию, но, как только оно оказалось прямо перед ним, Блайт закрыл глаза.
– Никто не хочет, – пробормотала Джемма.
Идти дальше Блайт не мог. А судя по лицу, так ему и помирать скоро, так что какая разница…
Веки – темно-синие, почти черные в контрастном фонарном свете – слегка дрогнули. Теперь он и вправду напоминал труп. Труп, сделавший длинный, свистящий вдох, будто готовясь к страшному прыжку с высоты.
– Перед смертью, – сказала Джемма, – не надышишься.
И толкнула лезвие вперед.
Нигде не было ни фонарей, ни костров, ни людей.
Лагерь, погруженный в темноту, оказался тих и мертв.
Стоя на краю поляны, Кэл не спешил бросаться вглубь. Неподвижное море темных шатров не внушало никакого доверия.
Они медленно, стараясь идти бесшумно – в случае Доу – и очень тихо – в случае Кэла, – вступили в один из палаточных рядов. Вокруг все было безмолвным и мрачным, внутри палаток – темным и пустым, вещи вокруг раскиданы как попало, как будто их тут оставили на секунду и вот-вот заберут… Как будто люди вот-вот появятся. Палатки полукругом в несколько рядов огибали середину лагеря, и в темноте Кэл насчитал четыре ряда; в каждом – минимум по восемь палаток.
– Почти все пологи открыты, – сказал Кэл, пока они двигались вглубь поляны, – видишь?
– Кто бы здесь ни был, они все ушли, – кивнул Доу, наклоняясь и проверяя одну из палаток. Резюмировал: – Пусто. Никого.
– И вылезали в спешке… Турпоходники не бросят палатки в лесу открытыми просто так.
Они дошли до давно остывшего кострища: истлевшие остатки дров окружали бревна и несколько складных стульев. На спинке одного из них сиротливо висело вафельное полотенце. Доу аккуратно поднял его, поднес к носу, но ничего, видимо, не обнаружил, потому что вернул обратно. Затем спросил:
– Ты думаешь, это туристы?
– Определенно. Пеший спортивный туризм довольно популярен. Посмотри на все это… Палатки из отличных материалов, явно дорогие. Походные мангалы, переносные, тоже не дешевые. Вот это, – он посветил в сторону одной из палаток, рядом с которой в землю были воткнуты две палки, – палки для трекинга. Уверен, внутри палаток мы найдем хороший походный инвентарь.
– Скорее всего, они зашли в Килларни с севера и двигались на юг, пока не вошли в Глеаду.
– И не попали в зону резонанса.
– И не попали в зону резонанса, – согласился Кэл.
Первой у них должна была отрубиться электроника. Телефоны и навигаторы перестали включаться, осталось только то, что работает от батареек. Зачем останавливаться там, где ничего не работает? Кэл поднял взгляд к небу, которое и не думало светлеть. Только если уже темнело. Вам нужно переждать ночь, у вас есть чем согреться, и вы разбиваете лагерь здесь…
Кэл двинулся дальше. Он заглянул под пологи нескольких палаток, обошел несколько рядов, но пустынный лагерь таинственно молчал. Выглядел он так, словно еще минуту назад здесь были люди: поставленные мангалы, разложенные полиэтиленовые навесы и непромокаемые подстилки, развешанные вещи… Всё давно остыло… Словно в один момент целая группа просто вылезла из палаток, побросала все и ушла.
Они вышли к центру палаточного городка: вокруг потухшего большого кострища стояли разложенными походные стулья и футпринты. Перевернутой на бок покинуто лежала кастрюля. Валялись чашки и посуда. Когда некуда торопиться, так вещи не оставляют. А значит…
– Куда все могли подеваться? – пробормотал Доу, проводя фонарем кругом и высвечивая красные, зеленые и желтые бока пустых палаток.
– Не тот вопрос, – поправил его Кэл. – В первую очередь нас должно интересовать другое: что же заставило два десятка опытных походников бросить свой лагерь и уйти не оглядываясь?
Чужой вес сам по себе не причинял сильного дискомфорта, но мешал при подъеме в гору. А еще приходилось останавливаться и сверяться с компасом. А еще – держать фонарь и пистолет. А еще – контролировать заросли вокруг.
Джемма раздраженно дернула Блайта за перекинутую через ее шею руку, подтягивая того выше. Сколько весил этот парень? Фунтов сто тридцать? Джемма бы посоветовала ему набрать вес, но был нюанс: единственной подходящей едой для него был человек, за которого Джемма бы повыбивала ему все зубы.
Таща полудохлое тело по лесу, Джемма сердилась, но никак не могла понять, на кого больше – на это гребаное тело или на саму себя.