Подходя к крыльцу, Джемма обернулась к остальным и воодушевленно сказала:
– План простой: я стучу, выбиваем из него, где Купер, вытаскиваем Купера. Делов-то!
Конечно, с «выбиваем» она погорячилась.
Йен оказался высоким плечистым мужчиной, с проседью в темных волосах и неприязненно опущенными уголками рта. Оглядев их, он вышел на крыльцо дома и прикрыл за собой дверь, демонстративно показывая, что внутрь их не пустит. Впрочем, в гости они и не напрашивались.
– Зачем вам пойти в шахты? – на плохом английском спросил он, когда Джемма – это всегда была Джемма, если дело доходило до разговоров, – объяснила ему, что они хотели бы посетить шахты.
Они вдвоем с Йеном стояли на крыльце, пока остальные топтались внизу, у калитки. Кэл делал вид, что рассматривает дом.
– Это есть опасная зона. Не для посещений.
– Это частная территория, сэр? – спросила Джемма. – Или государственная? Насколько я знаю, в парке Килларни нет приватизированной земли.
Намекая на то, что и деревня, и шахты были построены незаконно, она прощупывала почву – Джемма всегда так делала. Для Кэла это было слишком замороченным усложнением дела. Он бы спросил: «Вы что, не хотите нас пускать? Правда? Как интересно! А почему?»
– Шахты не есть для посещений, – игнорируя ее вопрос, ответил Йен, встряхивая в руках полотенце. Тон его никак не поменялся. Возможно, он просто ее не понял.
Руки у него были чересчур морщинистые для мужчины его возраста, со следами старых и новых ожогов и сухой шелушащейся кожей – руки человека, работающего с высокими температурами. Кэл отметил это машинально: на Гавайях не было шахт по золото- или угледобыче, но на Большом острове добывали оливин – вулканическое стекло. А когда работаешь с лавой, руки страдают чаще всего.
– Извините, – неожиданно пробормотал Норман, протискиваясь мимо Кэла и Блайта и торопливо отправляясь куда-то вниз по улице. Кэл молча пропустил его, проводив взглядом, но не пошел следом.
– О, да мы не будем заходить внутрь. – Джемма замахала рукой, отвлекая внимание от Нормана, на уход которого повернулся Йен. Ага, сменила тактику. – Но войдите в наше положение: наш друг отбился от нас, когда мы шли сюда. Мы ходили его искать вчера, но так и не нашли. А последний раз, когда мы получили от него сообщение, он сказал, что нашел какие-то шахты… Мы бы хотели проверить. Мы волнуемся. Понимаете меня?
Кэл ожидал чего угодно: нахмуренных бровей, озабоченности, вопросов, предложения собрать добровольцев, как это часто бывало, если кто-то пропадал в маленьких городках, или, на худой конец, предложения найти старосту. Но от Йена они не получили ничего из этого. Его лицо даже не изменилось. Не спеша вытерев руки о полотенце, он сказал:
– Мы проверим, быть ли ваш друг рядом с шахтой. Сами. – Звучало сухо и категорично. – Не нужно туда ходить. Я сообщить Силану, если что-то найти.
На этом он собрался закончить разговор: развернулся и толкнул дверь в дом, но Джемма остановила его, поднявшись на еще одну ступеньку.
– Вы можете сказать хотя бы примерное направление? Пожалуйста, сэр. – Она изобразила на лице очень яркое волнение. – Мы поищем вокруг. Где именно находятся шахты?
Йен бросил хмурый взгляд поверх домов – туда, к холмам. К лесу. А затем посмотрел на Джемму. Выражение лица у него не поменялось, но ее настойчивость определенно ему не понравилась.
– Мы проверим сами, – повторил он. – Я сообщить Силану. Старосте.
И ушел в дом. Когда за ним захлопнулась дверь, Джемма, не вынимая рук из карманов, круговым движением развернулась к Кэлу на каблуках. Выражение лица у нее было довольное.
– Видел? – спросила она.
– Еще бы, – сказал Кэл.
Джемма развернулась в ту сторону, куда в последний раз бросил взгляд Йен: на северо-восток.
– Это всегда работает, – сказала она, – когда они пытаются врать. Классика.
Пытаясь утаить, где находится шахта, бригадир сам выдал ее местоположение.
– Брадан? Ты тут?
Норман завернул за угол, выискивая знакомую угловатую фигуру. Когда Йен вышел к ним на крыльцо, Норман краем глаза заметил, как Брадан машет ему из-за ограды соседней постройки. Затем он скрылся за углом, а теперь… Теперь его определенно тут не было. Не могло же ему показаться?
За постройкой – это был амбар или, может быть, какой-то сарай – открывался заросший пятачок между домами. Утренний свет падал куда-то на задние дворы, оставляя узкую полосу в тени. Норман прислушался: голос Джеммы раздавался совсем рядом, недалеко лаяла собака. И кажется, какой-то шум спереди. Кто-то шуршал по траве?
Аккуратно ступая вдоль стены, Норман вел пальцами по старым доскам.
– Брадан? – еще раз спросил он, приближаясь к концу сарая. За углом определенно кто-то был.
На земле сидела девочка лет восьми. Светлые косички, ватная коричневая курточка – это был тот ребенок, с которым нянчилась Кейтлин. Дочка Йена. Когда Норман появился из-за угла, она подняла на него глаза, а затем вернулась к своему занятию. Она сидела прямо на траве, рисуя что-то на альбомных листах, лежавших на деревянной дощечке. Рядом валялись карандаши, другие листки, а чуть поодаль – неинтересная в этот момент кукла, которую Кейтлин вчера реанимировала.
Никого другого на заднем дворе не было.
– Привет. – Норман сделал пару аккуратных шагов к ней. – Ты Эмер, верно? Ты одна тут?
Он не был уверен, что она понимает английский. Эмер даже внимания на него не обратила: просто продолжила увлеченно рисовать. Но Норман попробовал еще раз:
– Кейтлин разве не с тобой?
Карандаш шуршал по бумаге. Эмер продолжала что-то рисовать монотонными круговыми движениями. Она не смутилась, не была напугана: ей было просто все равно, что он рядом.
Норман старался не делать резких движений и не приближаться слишком близко, – что им точно сейчас было бы некстати, так это то, чтобы деревенские заподозрили его в чем-то совсем не том. Он уже подумал вернуться обратно, как его внимание привлекли рисунки, валяющиеся на траве. Сначала ему показалось, что Эмер рисовала круги, но нет. Это были не круги – спирали. Разных размеров, то одна на листе, то несколько, то кривоватые, то почти ровные… Может, у нее расстройство аутического спектра? Эта догадка только сильнее насторожила Нормана: мозг нейроотличных людей, особенно детский, был восприимчив к любой паранормальной активности.
Норман наклонился, придерживая очки, и поднял один из листов. На тонкой желтой бумаге уместились три спирали. Рисунок был кривоват и неаккуратен, но вполне осмыслен.
– Эмер, – позвал ее Норман, не отрывая взгляда от листа, – что это? Этот рисунок что-то значит?
Девочка ничего не ответила, и Норман хотел было опуститься на корточки, чтобы попытаться ее разговорить, но тут услышал громкий голос Джеммы, который разнесся между домами:
– Норман! Норман, ну что опять за фокусы с исчезновениями!
Отозвавшись на свое имя, он рефлекторно обернулся в сторону прохода между домами – а когда повернулся обратно, Эмер уже нигде не было.
Кэл был недоволен. Это Джемма знала точно.
То есть, конечно, тяжело было не понять, когда она сказала: «Нормана и леннан-боя нужно оставить тут», а он обернулся к ней с этой вот легкой каменной полуулыбкой. Такая полуулыбка у Кэла означала только одно: он считал, что ты несешь полную ахинею.
– Их нельзя оставлять здесь одних, детка.
Обычно, пытаясь убедить Джемму в чем-то, Кэл использовал мягкий тон: он прекрасно знал, что давить бесполезно, – в ответ на давление Джемма вскидывалась на дыбы, как заупрямившаяся лошадь, – так что делал вид, что уговаривал, а не спорил. Он прекрасно умел играть в эту игру.
Но сейчас игр не было. И обманной мягкости тоже. Разница почти незаметна, но Джемма-то прекрасно ее чувствовала.
Так что да: Кэл был недоволен.
– А что, ты думаешь, что, пока нас не будет, они тут набедокурят? – Джемма помахала ладонью перед лицом, отгоняя дым. – Доу, три шага влево, иначе я заставлю тебя сожрать эту сигарету.
– И вас, конечно, не смущает, что мы стоим прямо перед вами, – пробормотал Норман. – Как насчет права голоса? Что-то такое было в первой поправке.
Она не стала говорить ему, что первая поправка осталась за три тысячи километров отсюда.
До дома Мойры – надо было взять оружие, фонари, технику, а еще Джемма намеревалась залезть в сумку с припасами и втихую стащить оттуда оставшиеся мюсли, потому что завтраком она не наелась, – они так и не дошли: разговор случился по пути. Дома здесь теснились вдоль улиц неровно, как зубы у человека с кривым прикусом, и от этого Джемма чувствовала раздражающий дискомфорт. Место неприятно давило безысходностью, вызывая у нее чувство безотчетной тревоги. Вполне типично для таких местечек, но все же…
– Мы должны просчитать риски, – сказал Кэл. На нее он не смотрел, оглядывая ближайшие дома. – Ни один из них не умеет обороняться, и оставлять их без прикрытия…
Он не закончил. «Неразумно», «глупо», «безрассудно», «безответственно» – предоставлял любое окончание на выбор. Джемма бы, наверное, даже согласилась – в другой раз, в другой ситуации. Сейчас, когда она наконец напала на след Купера, ей хотелось одного: побыстрее разобраться с недовольством Кэла, чтобы двигаться по этому следу дальше.
– Если мы правы и в шахте очаг, – возразила она, – то события могут развиваться непредсказуемо. Я не потащу аналитика в зону активного поражения, малыш, и твоего мутного энергососа тоже.
Энергосос даже не повернул голову в ее сторону – кажется, у него начал развиваться иммунитет к обидным кличкам. Возможно, Джемме стоило придумать новый подход к его самообладанию.
– Тогда Доу…
– А вот за меня говорить не нужно. – Доу вмешался в разговор. – Ни один из вас не разбирается в работе с энергетическими объектами. Вы головорезы.
Типичный гонор гоэтиков – ах, мы, специалисты по тонким планам, не то что вы, бульдозеры из отдела «Пырни-и-пристрели»