Не успел Доу достичь последней ступеньки, как Кэл ухватил его за предплечье. Не сильно, но достаточно крепко, чтобы Доу, сузив глаза, уставился на его руку, а потом медленно поднял угрожающий взгляд выше. Кэл не поддался, уставившись на него в ответ.
– Ты думаешь, это хорошая затея? – Тон он выбрал тот, которым обычно уговаривал Джемму. – После сегодняшнего?
– Отпусти меня, – прошипел Доу, пытаясь выдернуть руку, но та даже не шелохнулась.
Кэл предупреждающе произнес:
– Сайлас.
Тот процедил:
– Я не буду уходить из деревни. И у меня, твою мать, есть с собой пистолет, из которого я тоже умею стрелять.
Кэл отпустил его, дружелюбно поднимая руки – нет проблем. Бросив на него последний уничижительный взгляд, Доу развернулся – почти на каблуках – и решительно устремился к калитке.
– Фух, – произнес Кэл, опуская руки и поворачиваясь к Блайту. – Сложный он парень, да?
И, подумав пару мгновений, опустился на ступени крыльца. Доу мог сколько угодно показывать характер – флаг ему в руки, кто Кэл такой, чтобы ему что-то запрещать? – но это не значило, что Кэл не дождется его возвращения там же, где стоял.
Подняв взгляд к низкому темному небу, Кэл сощурился на облака и выдохнул:
– Они с Джеммой повздорили. Некрасиво так получилось, ты б если слышал – тебе бы не понравилось. Так что не лезь им обоим под руку, пока не остынут, окей?
Блайт ничего не ответил: но молчание это было странным, почти опасливым. Кэл уточнил, всматриваясь в улицу за деревьями:
– Я думал, чтобы эта твоя штука работала, нам нужен, типа, знаешь, диалог.
– Вы повернулись ко мне спиной, – наконец сказал Блайт. – Миз Роген бы не одобрила.
О, миз Роген бы… Впрочем, ладно. Кэл только обернулся на него и весело спросил:
– А что? Ты собрался меня съесть? Во мне почти двести двадцать фунтов. Заработаешь несварение.
Блайт только покачал головой – но шутка, как обычно, сработала, они всегда срабатывают, – и, пройдя пару шагов, опустился на ту же ступеньку. Не рядом, на другой конец, словно действительно боялся гнева Джеммы. Хотя, кто знает, может, так оно и было.
Руки он сложил на коленях, как школяр, и под задравшимися рукавами Кэл увидел кожу запястий – уже совсем целую. Заметив его взгляд, Блайт неловко натянул рукава куртки. Удивительный все-таки пацан: робость и решительность сочетались в нем в каких-то непредсказуемых пропорциях.
Словно прочитав его мысли, Блайт осторожно поинтересовался:
– Если я спрошу кое-что о вашей работе, вы ответите?
На Кэла он при этом не смотрел: разглядывал ступени перед собой. «А они ведь уже так сидели однажды, – вдруг вспомнил Кэл. – На ступенях Фогарти-Мэнор. Прошло всего лишь несколько дней, но ощущалось почему-то как вечность тому назад.
– А до этого я что делал? – хмыкнул Кэл. – Или у тебя сейчас какие-то кривые вопросики пойдут?
Блайт проигнорировал его шутку и, посомневавшись, все-таки начал:
– У мистера Доу и правда много татуировок. И у вас с миз Роген. Я не спрашивал, но вы сегодня заговорили про них, так что… Они нужны, чтобы защищаться от нечисти?
Кэл кивнул.
– Апатро… – Блайт с сомнением запнулся. – Апетреика?
– Апотропеика, ага. От какого-то заумного греческого слова. Это, вообще-то, любые защитные прибамбасы. – Кэл дернул себя за макаухини на шее, точно как получасом ранее Джемма. – Но и татуировки в том числе.
– А как… Как мистер Доу может их носить? Я имею в виду, я ведь чувствую, что он не…
Блайт запнулся, пытаясь подобрать слова.
Запинка казалась искренней. Кэл любил искренность, хотя в случае Блайта «казалась» и «была на самом деле» могли быть двумя диаметрально разными вещами; Кэл отдавал себе в этом отчет. Это всегда был голос, похожий на голос Джеммы, – тот, что все время держал его начеку, но на самом деле Кэлу не требовалось ни голоса Джеммы, ни ее фантома. Он трезво оценивал ситуацию и сам, и чужой патронаж ему был не нужен.
– Ты говори как есть, – посоветовал Кэл, глядя на профиль Блайта. – Чего стесняться-то.
Блайт перестал гипнотизировать крыльцо и тоже повернулся к нему лицом. Решился:
– Мистер Доу… Кто он такой?
И, понизив голос почти до шепота, спросил:
– Что он за существо?
Обычно это начиналось резко. Как будто включаешь фильм на середине и оказываешься посреди сцены, начало которой ты пропустила, отходя за попкорном: что-то происходит в моменте, а ты даже не понимаешь, что осталось за кадром.
Но на этот раз сон начался плавно: Джемма помнила, как засыпала, и, когда она открыла глаза, шепот Нормана все еще убаюкивающе плескался в ушах.
Осточертевшая голубая комната встретила ее знакомой тишиной. Правда, на этот раз кое-что в ней изменилось.
На этот раз на кровати лежал Купер.
Не тот, что изводил ее ночами, – этот Купер был мальчиком, может быть девяти-десяти лет. Щуплый, очень худой – каким был, таким и вырос – и пока еще небольшого роста. «Даже удивительно, – подумала Джемма, – как из такого малявки могла вырасти такая дылда». Она-то вот всегда на голову была выше сверстников.
В прошлый раз он скорчился на смятых простынях и слепо смотрел в огонь – но сейчас огня не было. Ни жара, ни дыма, ни огня, только дождь, стучащий в окна. И сейчас этот маленький Купер просто… спал.
Неприкаянно застыв посреди комнаты, – ну и что ей полагалось делать? – Джемма прислушалась. Из-за закрытой двери в коридор раздавались приглушенные звуки: кажется, она могла разобрать какофонию телевизора. Характерный звон моющейся посуды. И голоса – мужской и женский. Значит, дома кто-то был.
Если бы не присутствие Джеммы – обычный вечер обычной бостонской семьи.
– Надеюсь, ты не подумаешь что-нибудь не то, – пробормотала Джемма, подходя к кровати. Впрочем, мини-Купер ее проигнорировал, продолжая дремать на подушке. – Ладно, попробуем еще раз.
Она присела рядом с изголовьем и залезла рукой под кровать: книги все так же были там. Вытащив из стопки «Гроздья гнева», Джемма снова собиралась вытрясти из нее все рисунки и на этот раз уделить им куда больше внимания. Кто знает, если уж животное с человеческим лицом оказалось правдой, что еще можно найти в его голове…
– Нет, – сказал Купер, и Джемма дернулась от неожиданности, теряя равновесие на корточках. – Не надо…
– Ты что, издеваешься, – пробормотала Джемма, не понимая, кто это говорит: воспоминание? Настоящий Купер? К ней ли он обращается? В этой чертовой симуляции ничего не было понятно!
– Уйдите… – Купер заворочался. Он нахмурился, становясь тревожным, словно ему снился плохой сон. Ох, приятель, как же Джемма тебя понимала. – Уйди…
– Это все твои происки, малыш, – сжимая книгу, сказала она ему. – Я здесь, вообще-то, не по своей воле.
Она хотела было вернуться к книге, но тут Купер резко дернул головой во сне, а его руки взметнулись по кровати и опали.
– Нет, нет… – пробормотал он на грани слышимости. – Не хочу…
На этот раз Джемма не стала шутить. С этим сном было что-то не так. Иначе сейчас она бы здесь не сидела. Со всем этим днем было что-то не так, да, Купер? И с этим пожаром. С тобой.
– Что же тебе снится? – шепотом спросила она, наклоняясь к кровати.
Дети ей всегда нравились. Они легко делали то, что ты им говоришь. Прогибались под авторитетом. Их легко было насмешить или развеселить, а они смешили и веселили ее. Впрочем, Купер был совсем не таким ребенком. Слишком серьезный для своих лет, слишком умный, слишком… слишком… напуганный?
Темные волосы сбились, когда Купер в очередной раз встревоженно мотнул головой по подушке, и Джемма наклонилась еще ниже: кажется, у него была испарина. А затем он неожиданно вскинулся, выгнувшись на кровати, замотал руками и ногами, и Джемма, оказавшаяся слишком близко, от неожиданности повалилась назад, на пол.
– Нет, нет, – шепотом заскулил он, – я не хочу, уходите, уходите…
Джемма вскочила на ноги, собираясь его встряхнуть, – кто знает, может, сработало бы, – но на пути ее руку грубо перехватили.
– Прекрати! – ударил Джемму окрик одновременно с тем, как ее со всей силы отдернули. – Проваливай отсюда!
– Уходите… – хныкал маленький Купер.
– Пошла вон! – рычал он взрослый, пытаясь оттащить ее от кровати.
Джемма сделала резкое движение, одновременно избавляясь от чужой хватки и пытаясь заломить Куперу руку в локте, – но тот не дался, снова перехватывая ее за запястье.
– Я сказал…
– Я это не контролирую, идиот! – рявкнула она. – Дьявол, да отпусти ты меня!
Маленький Купер на кровати снова вскинулся, на этот раз сильнее, как будто в судорогах. Джемма оглянулась на него.
Что-то вот-вот должно произойти.
Выметайся из моей головы!!
Лицо у взрослого Купера – искаженное, страшное – оказалось полным не злости или ненависти, а исступленного отчаяния. Он снова дернул ее на себя, а маленький Купер снова застонал, и что-то должно произойти, вот-вот, оно почти слу…
А затем раздался громкий стук. И они оба повернули головы.
Там, где должна была быть голубая стена, теперь белела дверь.
– Поздно… – пробормотал из-за их спин маленький Купер. А потом его голос хихикнул: – Поздно, звездочка.
А затем в дверь постучали.
Тук! Тук! Тук!
– Если когда-нибудь ты попадешь в Луизиану и решишь, что сидеть в Новом Орлеане слишком скучно, – пространно начал Кэл, откинувшись на дряхлые ступеньки и глядя в никуда перед собой, – то я бы не советовал тебе путешествовать на юг штата. И уж особенно – куда-нибудь в сторону болот Манчак. Особенно в сторону болот Манчак.
– Очередная аномалия? – попробовал угадать Блайт. Попытка была хорошая, но Кэл покачал головой:
– Нет, не аномалия. Но уровень угрозы у них, кстати, «Э» – экстремальный. Это на один порог ниже, чем критический.
Он выставил три пальца и принялся загибать один за другим:
– Болота Манчак известны тремя вещами. В узких кругах, естественно. Аллигаторами – уж поверь, тут не до смеха, это реальная проблема, – а еще вуду-штуками и тем, что там, на этих болотах, обитает. – Загнув третий палец, Кэл опустил руку. – Вообще-то, гражданские называют их «болотами Призраков», но вот призраков-то как раз там нет. Не уживаются призраки с физическими тварями. А тварей там… Очень много. – Если бы Кэл снова принялся считать по пальцам, их бы ему не хватило. – Ругару, луизианские оборотн