и, мойхау, каджуны, гринхэды, брукси… Целый, так сказать, природный заповедник.
Впрочем, пока что Блайт не выглядел впечатленным. Неудивительно: ему, выросшему в холодной ирландской глубинке, наверное, было трудно вообразить себе, какое зрелище представляли болота жаркой Луизианы. Так что Кэл подключил свои навыки красноречия:
– Вот представь. Стоячая вода куда ни глянь, черная, покрытая тиной. Передвигаться без лодки с мощным мотором невозможно. Роятся насекомые, вокруг грязные клочья мха, запах гнили в душном воздухе… Деревья поднимаются прямо из воды. Скрученные, как пальцы, обросшие грязными клочьями мха. Всегда сумрачно, потому что свет сюда просто не проходит. Безмолвие и жуть на километры вокруг. – Он подпер щеку кулаком. – Проникся?
– Спасибо, – пробормотал Блайт, и на этот раз Кэла его реакция удовлетворила. Он продолжил:
– Так вот, если все-таки решишь покататься на лодке, чтобы сфоткать аллигаторов…
– Вряд ли, – скептически отозвался Блайт, – но вы продолжайте.
– Ну, я почти дошел до темы, – кивнул Кэл. – В общем… Я бы не советовал тебе глушить мотор, если услышишь мольбы о помощи.
Он немного выждал, но, не увидев реакции, добавил:
– А лучше бы добавить газу и дать оттуда деру на полном ходу.
И подождал еще чуть-чуть. Блайт едва слышно вздохнул:
– Сейчас мне полагается вступить и спросить почему?
Кэл улыбнулся, и Блайт сдался:
– Почему мне не стоит помогать никому на болотах?
– Потому что это не крик утопающего. Это кричит налуса фалайя.
Кажется, теперь он смог заинтересовать Блайта по-настоящему – тот навострился, глядя Кэлу прямо в глаза. Любопытный все-таки, да?
– Наполовину женщина, наполовину змея, – сказал Кэл. – «Налуса фалайя» – это с языка индейцев чокто переводится как, вроде бы, «длинное черное существо». Ребята почти не соврали: до пояса она, конечно, мадам, а ниже – длинный скользкий хвост, черный и чешуйчатый. Минимальный размер особи, ну, метра три. Говорят, самая большая, какую ловили, – семь метров. Почти как русалка, только из кошмара. Они злобные, умные, жуть какие хитрые и всегда очень голодные. Угадай, что у них в меню?
– Даже представить себе не могу, – тускло ответил Блайт. Врал, конечно же, но Кэл спустил ему это с рук и, за каким-то делом подобрав с земли палку, все равно продолжил:
– Они подманивают людей криками о помощи, изображая красивых женщин, – а они красивые, почти всегда, – тонущих в воде. Несчастные бросаются им на помощь, а заканчивают жизнь под водой, куда эта тварь их затаскивает и душит. Налуса фалайя относятся к роду вампиров. – Кэл начал чертить палкой по влажной земле, не особо отдавая себе отчет. – Они питаются кровью, так что жертва никогда не погибает быстро. Затаскивают добычу в укромное место – а болота огромные, там много укромных мест – и медленно выпивают из нее кровь. Иногда процесс растягивается на несколько дней. Главное, чтобы жертва всегда была в сознании, когда налуса фалайя будет пить, – кровь мертвого или спящего человека ей не подходит. Представляешь, каково это? – Кэл поднял взгляд на Блайта. – Часами мучиться в тишине безлюдных болот, пока чудовище тебя поедает? Ты то и дело соскальзываешь в воду, наглатываешься тины и ила, зовешь на помощь. А когда у тебя не остается сил, а в твоем организме – достаточно крови, чтобы насытить тварь, тебя топят. – Он вернулся к рисованию по земле. – Мало кто знает, что на дне болот Манчака находятся огромные кладбища.
– Так мистер Доу… – Блайт, кажется, смутился: – Он… вот это существо?
– Налуса фалайя бывают только женского пола, – покачал головой Кэл. – Иногда они используют пойманных мужчин для соития – довольно мерзкий процесс, учитывая, что вместо ног у них змеиный хвост, просто не спрашивай, – и репродукции. Так заложено, что у них всегда рождаются женские особи. Это что-то генетическое: женские – доминантные – гены чудовища вытесняют человеческие, так что на выходе мы получаем еще одну монструозную девчулю.
Влажная после дождя земля охотно поддавалась, оставляя после себя четкие линии. Чертил Кэл машинально, просто чтобы занять руки.
– Но иногда, видимо, бывают сбои. Мутации.
И тогда происходит это.
– Сайлас родился мальчиком. И вместо того, чтобы стать еще одной налуса фалайя, он получил две ноги и человеческие гены. Неполноценный монстр, неполноценный человек.
Серединка-наполовинку. Полукровка.
Тук! Тук! Тук!
– Ты должна увести нас отсюда. Живо!
Он был сбивчив и тороплив. Он был напуган. Взгляд Джеммы прирос к двери, из-за которой раздавался стук. Что бы за ней ни было, оно пугало Купера – его страх поднялся внутри нее и, достигнув груди, стиснул сердце – и заставляло его руку до боли сжимать запястье Джеммы. Он ощущал, как горит ее рука под его хваткой; она чувствовала, как ноют его пальцы на ее руке.
– Я не знаю как, – выдохнула Джемма, – я…
Тук! Тук! Тук!
С кровати раздался смешливый шепот:
– Очень, очень зря, Тедди…
Куперу он больше не принадлежал. Смех в этом голосе холодными пальцами прошелся по затылку Джеммы, проник под воротник, глубже – под ребра, обхватил ее изнутри, породив дрожь страха. Он был прямо у нее за спиной.
– Зря-зря-зря-зрязрязрязря…
В этом смехе не было ничего. Ни веселья, ни злобы, ни Времени, ни Пространства, ни огней Белтайна, ни отблеска человеческого…
Купер не дал ей повернуть голову: он обхватил ее лицо руками, заставляя смотреть только на себя. Он был так близко, что Джемма могла заметить темные прожилки в его светлых, как стекло, глазах и свое отражение. Если бы она отклонила голову, то могла бы увидеть кровать и того, кто на ней лежал. То, что на ней лежало. То, что приходило с зимой, черное, красное, ледяное; то, что освобождалось с ударами молота по двери; то, что пожирало первенцев и платило золотом; то, что…
– Не слушай его! – приказал Купер, хотя страх в нем уже поднялся выше, к самому горлу. – Слушай меня! Ты уже делала это! В прошлый раз, в больнице! – Его слова ворвались в ее испуганный разум. – Ты должна вернуть нас в поместье. Это единственное безопасное место. Давай, Роген!
Джемма послушно закрыла глаза. Фогарти-Мэнор. Вечная ночь. Треск огня. Скрип половиц… Сосредоточься…
Дверь затряслась. Стоя с закрытыми глазами, Джемма слышала, как кто-то рвется изнутри, пытаясь попасть в комнату. В нос полез запах дыма, обдирая горло.
Фогарти-Мэнор. Вечная ночь. Треск костра… Джемма силилась услышать хоть что-то, оказаться в заброшенном холле, представить себя там, но ничего не получалось. Тот, кто стоял по ту сторону двери и бился внутрь, не давал ей этого сделать. Даже когда она почти ухватила ощущение темноты вокруг, та ускользнула, прогоняемая громким беспорядочным стуком.
Этого не хватит, чтобы выбраться.
В руку что-то легло. Джемма почувствовала каменную тяжесть в ладони, холодную и весомую. Неотвратимую.
Там, за чернотой век, пламя поднималось все выше и выше, пока не касалось потолка. Чувство вины лизало голубые стены огненными языками. Время снова удлинялось. Зима наступала. Кто-то занес молот.
– Джемма. – Она открыла глаза, чтобы встретить свое отражение в глазах Купера. – Сейчас.
В чьей-то руке – молот, и в молоте его – заблуждения.
Но в ее руке – нож.
И тогда Джемма подалась Куперу навстречу – и пронзила его острием.
Глаза Блайта – обычно черные и невыразительные, – когда ему было интересно, становились до невозможности живыми. Сейчас, в ночной темноте, они блестели ярким любопытством, пока Кэл продолжал рассказывать:
– Болота Манчак – одно из тех мест, где раз в год Управление обязательно проводит зачистку, чтобы уменьшить поголовье тварей. Сайласа подобрали в ходе такого рейда. – Кэл не испытывал цинизма к этой ситуации, но выражался он довольно легкомысленно. – Маман его, когда поняла, что родила не девочку, говорят, уже начала его топить. Это, конечно, сплетни, но звучит вполне в духе таких существ, так что я в это верю.
Блайт медленно отвел взгляд. Кое-что в этой истории заставило его задуматься, – Кэл это видел. Он отвел взгляд от лица Блайта и уставился на собой же нарисованное: в рыхлой земле была рассеянно выведена спираль. Он откинул палку и стер каракулю подошвой ботинка, а потом вздохнул:
– Только ему не говори, что я тебе сказал. Взбесится и жизни тебе не даст.
Блайт почти перебил его вопросом:
– Мистеру Доу не нужна кровь? Если эти налуса… налуса фалайя…
– Теоретически, наверное, он может ею питаться, но не думаю, что он пробовал. Ты видел Доу? Он же недотрога… Если дело не касается жмуриков. – Кэл хмыкнул. – Нет, в отличие от налуса фалайя, которые, как и большинство чудовищ, физиологически не могут употреблять человеческую еду, Доу питается как человек.
– Я ем человеческую еду, – тут же сказал Блайт.
– Ну, леннан-ши и не кровью питаются, – заметил Кэл, чувствуя непрошеную неловкость. – В твоем меню накачанные гавайцы с классным вкусом в одежде. – Он оттянул свою толстовку с пикачу.
И почувствовал на себе колкий взгляд из-под ресниц. Выждав паузу, Блайт будто бы уличил его:
– Вы со мной шутите.
Действительно, прозвучало почти укоряюще.
– А что мне еще остается с тобой делать? – вздохнул Кэл, будто принимая поражение. – Не могу же я все время тебе угрожать. – Он пожал плечами. – Это быстро надоедает.
– Вы обещали, что как только почувствуете, что я что-то с вами делаю, то тут же пристрелите, – продолжил Блайт, и Кэл почти не удивился. Этот парень был настырен, как муха. Только дашь ему немного спуску – и сразу накидывается на тебя с вопросами. – Почему вы этого не сделали, мистер Махелона?
Кэл подвис, почти наяву ощущая этот выбор: ответить правду или встать и уйти. Взгляд Блайта жег лицо.
– Ты был при смерти. – Он медленно повернул голову, чтобы встретить его взгляд. – Так что это было вполне закономерно. Но если бы я решил, что слабею слишком интенсивно, то подошел бы к твоей палатке и сдержал бы обещание, если ты беспокоишься об этом.