Джемма уставилась на него, раздраженная еще больше оттого, что Блайт вообще посмел ее… анализировать? Наблюдать за ней? Надо же, вокруг собрались сплошные ее психотерапевты!
– А тебе что, хочется со мной поболтать? – Она схватила его за предплечье и грубо втащила наверх. – Двигай давай, живо.
Джемма погнала мальчишку вперед, толкая в спину пистолетом, просто чтобы он понервничал и больше не лез с вопросами. Прежде чем подняться на вершину холма, она обернулась, оглядывая лес. Ублюдок смотрел на нее в ответ, тихий и пустой. Ни следа присутствия таинственной твари, ни шепотка, ни движения.
Наверху, сделав небольшую остановку, их с Блайтом ждали остальные. Когда Джемма взобралась, они говорили о туристах, о которых она, если честно, уже успела забыть.
– Их могла преследовать… та тварь? – с сомнением спросил Норман, закручивая бутылку, из которой только что пил.
Кэл вздохнул, выдавая в воздух облачко пара.
– Тогда поверх их следов остались бы чужие. В лагере стоял бы беспорядок, следы паники. Нет, не похоже. Но, я думаю, дело могло быть так…
Они снова двинулись вперед, на этот раз вдоль верхушки холма.
– Кто-то из деревенских пришел к лагерю и, угрожая, погнал их в деревню. Возможно, где-то здесь какая-то часть пленных попыталась сбежать – и их следы привели нас к реке.
Джемма схватилась за ствол подвернувшегося дерева, когда ее нога неосторожно скользнула по корню, припорошенному снегом. Мрачно посмотрела вниз, куда были все шансы рухнуть: земля по левую руку уходила в наклон градусов на сорок и вела глубоко в овраг.
Джемма еще пару раз споткнулась и даже подхватила чуть не улетевшего носом в землю Блайта. Тот вместо благодарности кивнул. И каким манерам их в этой Ирландии вообще учат?
– …Зачем им давать нам столько простора для действий? В чем смысл? Почему бы просто не переубивать нас, как только мы пришли?
Норман сегодня много говорил. Даже больше, чем в деревне, и Джемма подозревала, что это связано с лесом: Норман много говорил, потому что нервничал.
– Значит, мы нужны им для чего-то другого, – предположил Кэл, с хрустом прорываясь сквозь ветки под ногами.
Норман пытался продвигаться так же эффективно, только чуть не споткнулся, если бы не Доу, ловко ухвативший его за локоть.
– Спасибо… – пробормотал Норман. – Но, послушай. Значит, у них должна быть постоянная засада у места лагеря, иначе как им удалось подловить туристов, двигающихся по маршруту, в нужный момент? И, боже, как контролировать такую большую толпу?
– Ну, чтобы заставить группу подчиняться, твоей кочерги точно будет мало. Нужен весомый рычаг. – Кэл рассуждал вполне буднично. – Что-то, что окажет психологическое давление: угроза, которая заставит остальных в страхе подчиниться. Из вариантов, ну, скорее всего, огнестрел. Как думаете, у бабули есть ружье?
– Не знаю насчет ружья, – сердито пробухтел Норман, – но я уже не в первый раз повторяю: у нее как минимум есть имя, и…
И в следующий момент кочерга, которой он хотел упереться в землю, провалилась сквозь груду ветвей – и, потеряв равновесие, он кубарем покатился вниз между деревьев.
Джемма мгновенно сорвалась вслед за ним.
Быстрее всех внизу получилось оказаться у Доу, но на самом дне оврага он замер как вкопанный, и Джемма едва не налетела на его спину.
Спустя мгновение она замерла тоже.
Норман лежал, раскинувшись на свежем снегу, ярко-красном, словно разлившаяся краска. Слишком красном – таком насыщенном, что резало глаза. В цветах приглушенной ирландской сепии этот красный был неестественным и пронзительным. Но не только кровь застилала снег: смешанная с ней, растворяющая ее, здесь была пролита чернота.
В голове защемило.
Она была везде – под Норманом, на снегу, пачкала его волосы, заливала снег, тонкой пленкой покрывала кровавые пятна, смешивалась с ручейками крови; везде, везде, везде. Такая черная, что поглощала свет – поглощала всё.
Что-то ударило ее по лицу; холодное, мокрое. «Да, – подумала Джемма, – дождь. Конечно. Здесь должен идти дождь».
Мир вокруг выцвел в черно-белое, оставив только красно-черное озеро в сердцевине.
Тишина вернулась, стократ отплатив им за минуты мнимой безопасности. Звенела над ними, будто смеясь, и этот смех терзал перепонки.
Выныривая из ниоткуда, вернулся ночной ужас.
Первобытный, далекий, доставшийся ей от предков: он превращал корни в змей, вьющихся сквозь кровавые реки, заставлял шевелиться черные, грязные пальцы. Он с хрипом дышал там, в красном снегу. Он сгущал небо, делая ночь длинной, а день коротким, и выпускал ночами своих чудовищ. Он сплетал пути и терял дороги, он заманивал в темную глубь скалистой пещеры, он прятался во тьме и ненавидел свет. Он ползал в крови, дышал в ней, извивался. Он шептал на ухо: «Когда заходит яркое солнце…» – и шепот его был похож на звук ветра, скребущегося в темную зимнюю ночь. Он обещал знакомым голосом: «Когда оно уже не освещает землю…»
Роген.
Он расползся кровью по склонам, и был он ярко-красным, и бурым, и черным, и ледяным. Лежащий в океане красной черноты Норман улыбался; щель бездны прорезала его лицо; он приветствовал ее. Пальцы Джеммы заледенели и сжались, а он засипел, сначала голосом Мэйси, а затем хриплым, нечеловеческим: «И тогда путник в ночи… Путник…»
Со склонов оврага кровь смотрела на нее тысячью пустых глазниц. Джемма не могла пошевелиться от страха.
Роген!
«Сияй, маленькая звездочка…»
Роген!
Неожиданно заскрипела приоткрытая дверь – и захлопнулась с деревянным скрежетом. Рука с длинными пальцами белела на светлой поверхности двери.
Джемма задохнулась вдохом. Чернота забурлила вокруг, гневная, восставшая. В ярости!
А потом знакомый голос шепнул «Смотри!» на ухо изнутри – и невидимая сила швырнула Джемму вперед, отталкивая Доу.
Норман дышал. Мир снова вернул себе цвета.
Джемма рухнула на колени прямо в кровавый снег, а секунду спустя напротив нее припал к земле Кэл; обхватил шею Нормана рукой и нащупал пульс. Джемма принялась осматривать голову – шапка слетела, все волосы свалялись в крови, и ей было нужно, необходимо узнать, как он мог потерять столько… боже, ее же слишком много для… как такое вообще…
– Это не его кровь, – хрипло сказал Доу, опускаясь рядом. Словно подслушал ее мысли. – Она свежая, но ее слишком много. – Никакой раны на голове не было. Доу повторил: – Это. Не его. Кровь.
– Хрш б н моя, – испугав их, просипел Норман, не открывая глаз, и неожиданно вдохнул так глубоко, что захрипел: – Я… Кх… Кха… Черт…
Они тут же помогли ему сесть.
Первые мгновения Норман был дезориентирован, взгляд плавал, но на ощупывание ног и рук не заорал; Доу диагностировал ему легкое сотрясение. Видимо, на несколько секунд после падения он отключился, приложившись головой о кочку или дерево, и теперь приходил в себя.
Время, которое тянулось для Джеммы кошмарной вечностью, на самом деле промелькнуло за мгновение – за которое никто не заметил, как она рухнула в бездну и едва-едва выкарабкалась обратно.
– Голова не кружится? – Джемма заглянула Норману в глаза. – Смотри на меня. Сколько пальцев я показываю?
Вместо этого Норман со стоном отмахнулся от нее и опустил голову.
– Черт, боже… – Он ошарашенно уставился на свои руки. Его взгляд медленно переполз на снег вокруг. – Что… Что это еще за хре…
– Так, спокойно, – сжал его плечо Кэл. – Дай я тебя осмотрю.
– Я ведь говорила, вашу мать, что не нужно было его сюда тащить. – Джемма закрыла глаза и сжала переносицу, чувствуя, как седеет. Господи помилуй, ей ведь совершенно не пойдет седина. – Сначала он пропадает в лесу, теперь лежит полумертвый – меня это достало. Меня это, мать твою, достало!
Норман на нее даже внимания не обратил.
– Что это такое?! – Он взмахнул окровавленными руками и поднял на них перепуганное, запачканное красным лицо. – Это кровь! И это, что это за черная…
– Не трогай. Поднимайся, – отрезал его панику Кэл, вставая сам и протягивая ему руку. Джемма сделала то же самое почти одновременно. – Давай вставай.
Они аккуратно подняли его с земли. Кэл и Джемма переглянулись: они не могли ответить на вопрос «Что это такое?». И чье это?
Кэл еще раз осмотрел Нормана – не ранен ли он, не зацепило ли его дерево или сук, но ничего не нашел. Вымазанный в крови и черной жиже сверху донизу, он нетвердо стоял на ногах, но обошлось без увечий. Джемма крепко держала его за локоть, но Норман был жив, здоров и до смерти перепуган.
– Ну вот. Приехали, – пробормотал Доу, за спиной которого темным силуэтом маячил Блайт. Смотрел Доу мимо них, и Джемма проводила его взгляд своим.
Красно-черное полотнище застилало дно оврага. Куда ни глянь – везде снег был красным, черным и влажным. Влажным, все еще живым, свежим… Сломанные пальцы веток угрожающе чернели над залитой землей, а корни ужами вились сквозь красный снег.
Море крови и черноты, и они, прижавшиеся друг к другу спинами и локтями, напряженные за своим хорохорством.
Джемма с трудом разжала хватку на локте Нормана и тут же стиснула свои ледяные пальцы другой рукой, возвращая в них кровоток. На мгновение она позволила себе прикрыть глаза. Ни Блайт, ни Норман ничего не ощутили? Или ничего не было? Она сходила с ума? Если снова накрыло не всех, а только ее одну… Если они не почувствовали… Надо держать это в узде, иначе она доставит всем проблем…
– Джемма? – раздался над плечом голос Кэла. – Всё в норме?
– Смотря относительно чего. – Джемма тряхнула рукой и подняла на Кэла глаза, беря себя в руки, и отшучиваясь: – Я просто умом скоро тут тронусь, понимаешь? Это место меня доводит. – Кэл ничего не сказал в ответ, только хлопнул ее по плечу. Джемма почувствовала себя уверенней. – Что это? Здесь случилась бойня за нефтяной танкер?
– Господи, я в этом перемазан, – умирающим голосом сказал Норман. Он все еще пялился на свои руки, вытянув их перед собой, будто чем дальше он их от себя держал, тем больше было шансов, что они принадлежат не ему. – Черт, а если это какой-то магический грибок?