Субстанция была густой и матовой; она не бликовала, на пальцах и одежде Нормана смотрелась как черные смазанные дыры, проделанные прямо в его одежде, в нем, в хреновом мироздании.
– Сотрите это с него, – поморщился Доу, брезгливо оглядывая его руки. – Мне это не нравится.
Тут Джемма была полностью с ним согласна: ей это тоже ни черта не нравилось. Лучше было поторопиться. Она стянула куртку, за ней свитер и, оставшись в футболке, отдала свитер Норману. С его помощью он принялся истерично стирать с себя кровь и черноту, соскребая их чуть ли не с кожей.
Доу мыском ботинка поковырял черно-красную лужу на земле с таким видом, будто ему подсунули таракана в пиццу.
– Какая дрянь, – пробурчал он.
– Похоже на мазут. Но мазут воняет. – Кэл задумчиво вгляделся в дальнюю часть оврага. – Чем бы это ни было, здесь кому-то пустили кровь. А потеряв столько, выжить бы никто не смог. Далеко уйти тоже.
Джемма силой заставила себя забыть – пока что – о том, что произошло, и вернуться к реальности. Нужно пойти в деревню и осмотреть Нормана, но в словах Кэла была логика. Тем более если они уйдут, кто знает, смогут ли сюда вернуться, учитывая особенности этого леса… Кэл оглянулся на нее, без слов выражая свое намерение. Он хотел идти дальше.
– Идти можешь? – Джемма опять потянулась, чтобы поддержать Нормана или, может, просто чтобы хоть до кого-то дотронуться. – Господи, выкинь свитер, не держи его. Голова как, не кружится? Еще одного сотрясения нам не хватало…
– Дойдем до конца русла. – Кэл показал вглубь. – Канава идет к долине, это нам по пути.
Пришлось идти. Норман шел, опираясь на Джемму, – кочергу у него отобрали, и теперь ее почему-то перед собой, как реликвию, нес Блайт. По дну оврага идти было легче – оно не так заросло, деревья здесь росли реже и меньше, а кустарник попадался в основном мягкий. Их вела за собой кровь, смешанная с чернильной тьмой. И их отвратительный, противоестественный мутуализм вселял в Джемму омерзительную дрожь.
Свою скверную находку они обнаружили, когда канава повернула: немного дальше поваленного дерева, через которое они перебрались, ругаясь сквозь зубы.
– Что… О боже, – испуганно зашелся вдохом Норман. – Скажите мне, что это не…
К сожалению, его просьбу исполнить было невозможно.
То обгрызенное, ощетинившееся белыми костями, что упиралось Джемме в мысок ботинка, оказалось именно тем, о чем подумал Норман.
Это была человеческая рука.
Глава 16. Кто вы?
То, к чему эта рука когда-то крепилась суставами и костями, лежало поодаль, на красном снегу и черной земле. Мало узнаваемое, конечно.
Тела были хорошо видны даже с того места, где стояла Джемма: их два, по крайней мере торса. Голова одного – одной, когда-то это была женщина, – изуродованная в мокрые красно-черные лоскуты, лежала чуть поодаль, а второй головы, кажется, не было вовсе. Судить трудно: трупная синева делала растерзанные части вздувшимися, бесформенными и одинаковыми.
– Я их не почуял. – В голосе Доу едва уловимо проскользнула растерянность. – Запаха нет.
Да. Запаха действительно не было. Никакого.
Кэл сосредоточился на периметре, а Джемма, оглядывая остальных, спокойным голосом предупредила:
– Эдварда Каллена сейчас вырвет.
Блайт, с прижатой ко рту ладонью, кивнул. Кэл обернулся на него и коротко приказал:
– Стой здесь. Норман, ты тоже. – А потом взглянул на Джемму.
В ответ та с громким щелчком сняла пистолет с предохранителя и всунула в вялую руку Нормана.
– Нам точно стоит стоять здесь одним? – слабым голосом спросил Норман.
– Могу попросить Доу подержать тебя за ручку, – ответила Джемма и заставила его сжать оружие. – Только не направляй на нас.
Картина была не из веселых: разверзнутые грудные клетки, ошметки органов, оголенные объеденные челюсти… Что ж, кто-то знатно здесь отобедал.
Кэл обошел одно из тел по кругу, чтобы присесть на корточки с самой удобной стороны, и подтянул рукава куртки. Внимательный, цепкий взгляд выдавал в нем охотника – не за нечистью, а самого настоящего, воспитанного в лесах гавайской глуши дедом-смотрителем. Но для того, чтобы понять, что случилось с тем, что когда-то было людьми, а теперь лежало здесь, не нужно дедушкиного воспитания – выпотрошенные тела сами кричали о том, что с ними произошло. Хуже того, – Джемма не видела ни одного разреза, ни одной прямой линии от ножа, ни даже рваной раны от чего-то с зазубренным лезвием.
Джемма видела укусы. Везде, куда бы ни посмотрела: даже на вспухшем синем мясе и сквозь черную массу они отчетливо выделялись глубокими фиолетовыми следами.
Бедолаг разодрали зубами.
– Судя по отекам, синеве, разложению тканей… тут от четырех до шести дней, – бесстрастным голосом объявил Кэл, наклоняя голову набок. – Не меньше. Но чувствуете? Запаха нет. Никакого. И гнили я не вижу.
– И кровь свежая, – подтвердила Джемма. – Такого просто быть не может.
И тут же поняла, насколько часто они повторяли эту фразу. Ничего из того, что произошло с ними той ночью в лесу, – не могло быть. То, что с ней происходит, – не могло быть.
Она смотрела на раздувшееся, искореженное разложением и зубами некогда женское лицо. Этого не может быть – и вот они тут.
Впрочем, предположить, что случилось с этими двумя, гораздо проще, чем найти ответ на все остальное. Вот какое дело: обычно если вы видите несущуюся по лесу нечисть, а потом находите труп – эти два факта оказываются удивительным образом связаны.
– Прелестно. Оно надкусано, – сказал Доу, брезгливо переворачивая что-то мыском ботинка. – Думаю, это печень. Или почка. У той твари был чудесный ланч файв-о-клок… Их не просто тащили сюда через весь овраг. – Доу кивнул туда, откуда они пришли. И в своей циничной манере продолжил: – Там ни одного объедка. Нет, их будто зарезали или вспороли там, позволили умереть от кровопотери… Тащили, пока не спустили всю кровь, и только здесь начали обед.
– Не ешь души вместе с мясом… – пробормотал Норман, подходя ближе к ним и скрещивая руки на груди в отторгающем, нервном жесте. Пальцы держали пистолет так крепко, что на темном металле казались совсем белыми. Блайт взволнованно маячил за его спиной, стараясь не смотреть на трупы.
Джемма, вместо того чтобы спросить, на кой черт он сюда подошел, выдавила насмешку:
– И что это должно значить?
– То есть ты можешь процитировать только самые попсовые строчки из Нового Завета? – Норман попытался пошутить, но смятение обтянуло его лицо, как кожа острую кость. Пятна чужой крови на щеке выделялись особенно ярко, когда он говорил: – Второзаконие, глава двенадцатая. «Заколай из крупного и мелкого скота твоего, который дал тебе Господь, как я повелел тебе, и ешь в жилищах твоих, по желанию души твоей… только строго наблюдай, чтобы не есть крови, потому что кровь есть душа: не ешь души вместе с мясом; не ешь ее: выливай ее на землю, как воду…»[3]
Речь Нормана выглядела как закадровая озвучка к трейлеру фильма Ларса фон Триера, и Джемме, боже, как Джемме это не нравилось. Слова зависли над трупами плохим библейским предзнаменованием. Всем стало не по себе. Разрывая воцарившуюся тишину, Джемма поерничала:
– А кровь коровки и овечки нельзя пить, потому что святой долг любого христианина – откинуться от железодефицитной анемии или есть другие причины?
Их прервал Кэл:
– Я понимаю, что вы все нервничаете. – Если бы не его простодушие, это казалось бы издевкой. – Но я думаю, вы должны посмотреть сюда.
Он сгреб снег и протер от крови одно из уцелевших мест на трупе, перед которым сидел. Джемма подошла к нему и наклонилась. Когда Кэл убрал руку, она увидела черные линии, сходящиеся в круг и образующие рисунок внутри него. Знакомый рисунок.
– Это…
– Да. Сифианская печать. – Кэл кивнул на ноги трупа. – И вон там какие-то незнакомые мне символы. Сайлас, проверь второе тело, будь другом. – Он поднял голову и посмотрел на Джемму. – Это ликвидаторы.
Джемма выпрямилась, оглядывая тела еще раз. Доу присел перед другим трупом, осматривая его.
– Но та тетка, глава их Управления, Дудж… Она не говорила, что они кого-то посылали проверить исчезновение Суини и Купера. – Кэл хотел что-то сказать, но Джемма выставила руку. – Подожди, подожди… У них крохотный штат агентов. Никто не может бесследно исчезнуть, если у тебя двадцать человек на весь офис.
– Может, это не их агенты?
– Это кельтская апотропеика.
Это сказал Норман: осторожно приблизившись к телу, он с несчастным выражением лица смотрел на его оголенное бедро.
– Кельтский узел, вот там, – он указал подбородком, – под… под укусом…
– Здесь тоже, – сказал Доу. Оказалось, он успел перевернуть труп на спину. – Кельтский трикветр на плече как минимум.
Джемма уставилась на сифианскую печать. Это был довольно распространенный символ для апотропеических татуировок: она встречала его и у мексиканских коллег, и у канадских. Но если здесь были ирландские агенты… От четырех до шести дней… Дудж солгала?
– Это еще не всё, – объявил Кэл, поднимаясь на ноги.
Джемма перевела на него еще более помрачневший взгляд. После фразы «Это еще не всё» никогда не следовали хорошие новости.
Так и получилось.
– Следы зубов. – Кэл кивнул на тело. – Тут такое дело… Они человеческие.
Неожиданно подул ветер – сильная волна ветра прошлась сверху вниз, зашевелив ветки: те закачались, будто подгоняя их к чему-то. Джемма почувствовала ледяной воздух, ударивший в лицо. Ветер принес с собой снег и мутную дымку, поползшую по склону.
– Туман опускается, – хмуро сказал Кэл. – Надо возвращаться.
Ни у кого даже не возникло мысли с ним не согласиться.
Паранормальный мир был полон самых разных созданий.
Первую тварь в своей жизни Кэл увидел, когда ему было около трех, сидя в машине, на которой его дед и дядя патрулировали леса Хамакуа, с северной стороны горы Мауна-Кеа. Там, где водились