– Об ирландских пиктах стало широко известно где-то ко второму и третьему векам. Есть задокументированные свидетельства отношений пиктов со скоттами и бриттами, их противостояния с англами и саксами… Но вот ирландская пиктская история до римского завоевания – большая загадка для историков. Ученые, как правило, знают о пиктах то, что им известно очень мало…
Доу, кажется, этот экскурс не удовлетворил, потому что следом Джемма услышала его противно-недовольный голос:
– А из интересного?
Норман определенно не понял, на что тот намекал. Он издал неуверенное «м-м-м», а потом продолжил:
– Ну, из интересного… О, ну, допустим, интересно то, что у валлийцев пикты носят название «прайдин», а Британский остров называется Прайдэйн. Так что существует теория о том, что слова «бритты» и «Британия» изначально могли происходить от языка пиктов и уже потом так назвали и сам остров…
Доу его прервал:
– Я имел в виду интересное для нашего дела.
– Уточняй, – тут же смущенно огрызнулся Норман. – Может быть, тебя интересует история древних британцев, мне-то откуда знать… Так что если захочешь что-нибудь узнать об ирландском праве, древнейшем, между прочим, в Британии, – обращайся, не стесняйся.
Джемма ощутила укол гордости. Этот мальчик стал самостоятельным и может постоять за себя! Впрочем, она быстро отвлеклась. Всю ее сосредоточенность забирали темнота впереди и чувство нарастающего ожидания, которое заставляло ее быть нетерпеливой.
Она подняла свой фонарь повыше, направляя его во мглу впереди, и спросила:
– Доу, Блайт. Чувствуете что-нибудь?
– Роген, хватит принимать нас за сверхъественные радары, которые ты можешь включить и выключить.
В этот же момент свет фонаря Джеммы выхватил первую преграду. Тоннель впереди начал довольно резко расширяться и сразу вывел их к трем проходам поменьше, заставив всю процессию притормозить. Кэл присвистнул: один из тоннелей, самый левый, был не выше человеческого роста. Рельсы под ногами разветвлялись и уходили во все три стороны. Джемма поджала губы.
– Налево пойдешь, – пропел Доу, переводя луч света с одного темного провала на другой, – в беду попадешь, направо пойдешь – счастье найдешь, прямо пойдешь…
– Коня, блин, потеряешь, заткнись пожалуйста, – проворчала Джемма, пытаясь сосредоточиться.
Она прислушалась к себе. Может быть, цепь натянется в какую-нибудь сторону? Что-нибудь подскажет ей, где именно Купер?
Если бы что-то и хотело ей подсказать, оно не успело.
– Давайте так. Я пойду в левый. – Кэл принялся указывать лучом фонаря поочередно на все проходы. – Джемма с Киараном – в центральный, а Норман с Сайласом – в правый?
– Разделиться? – подал голос Блайт. Луч его фонаря плавно перетек на Кэла. – Сейчас? – И в его голосе читалось мало удовлетворения.
– Тебе не хочется оставаться со мной наедине, что ли? – обернулась Джемма. – Тю! Вот это обидно.
Луч фонаря Блайта врезался ей в лицо так, что пришлось резко заслониться рукой. Вот же засранец!
– Вас обидишь, – ничего не выражающим голосом ответил он, но фонарь отвел, позволяя Джемме проморгаться.
Откуда-то из темноты злорадно хмыкнул Доу.
Джемма закатила глаза:
– Ну так за мной, вампиреныш, шевели лапками.
И направилась в тоннель. За спиной раздались осторожные шаги Блайта.
– Если что – кричите! – посоветовал Кэл, светя им в спину.
Ну что, Купер, где же ты? Куда ты меня ведешь?
Где ты?
Норман обводил фонарем неуютные извилистые каменные стены, создавая причудливые тени по углам, и сам же от них вздрагивал. Нервировала темнота, нервировали собственные шаги, а еще больше нервировало то, что шагов Доу в этой темноте слышно не было. Каждый раз, когда свет падал на то место, где тот шел секунду назад, его там не оказывалось. Это возвращало Нормана к тому моменту, когда он проснулся в машине в одиночестве.
И к тому, что последовало после.
Вздрогнув в очередной раз, Норман сделал несколько импульсивно быстрых шагов вперед и чуть не налетел на особо крупный камень. Он выругался себе под нос, обшаривая фонарем окрестности, но Доу нигде не было. Да чтоб его!
– Это не смешно, – просипел он в непроглядную черноту, но его дрожащий голос далеко не ушел. Здесь вообще, кроме него самого, ничего не было слышно: шаги и голоса остальных смолкли почти сразу, как они разошлись по тоннелям, будто темнота отрезала их друг от друга. Сначала туман, теперь вот это… – Ни разу.
Он поднял фонарик, решив искать не под ногами, а рядом с собой, и почти провернулся вокруг своей оси, прежде чем из темноты на него налетела жуткая тень.
Норман почти вскрикнул. Потом почти выругался:
– Ты!..
Жуткая тень – какое точное описание – на поверку оказалась лицом Доу в облаке мехового воротника капюшона. Он продолжил за Нормана:
– Очень веселый парень, я в курсе. Что ты ищешь у себя под ногами? Купера?
– Какие-нибудь зацепки, – огрызнулся Норман.
Хотелось демонстративно пройти мимо, задев выпендрежника плечом, но мгла за спиной Доу была такой неподвижной и густой, что Норману стало просто-напросто страшно. «Не страшно, – нервно поправил он себя, сжимая кочергу, – а бессмысленно. Я не Джемма и Кэл, чтобы рисковать ради позерства, вот так вот».
На некоторое время он даже сам себе поверил.
Они двинулись дальше, и Норман старался не выпускать Доу из пятна света.
– Так что ты думаешь насчет Купера? – раздался через некоторое время пространный вопрос.
Норман удивленно уперся взглядом в чужую спину:
– По поводу?
Его рисунков? Снов Джеммы? Действительно ли он здесь? Почему ты задаешь вопрос так, будто продолжаешь разговор? Обычно тебе вообще неинтересно ничье мнение!
– Ты ведь аналитик, разве нет? – И снова это пренебрежение. – Я хочу услышать твой анализ той части происходящего бреда, который касается Купера.
Не хотел он ничего слышать. Это была какая-то проверка на вшивость, вот что.
Норман уже даже не обижался. С гонором гоэтиков могло соперничать только самомнение артефактологов: эти всегда полагали свою работу более интеллектуальной, чем у других оперативников. Что ж, в этом была доля справедливости, наверное: они должны были уметь разбираться в хитросплетении энергий, работать с характерными признаками, и обычно помощь аналитиков им особо не требовалась. Неудивительно, что Доу считал работу Нормана бесполезной.
– Мы ведь уже десятки раз это обсуждали, – стараясь увильнуть от конфликта, вздохнул Норман. Он бы сказал, что они ходят по кругу, но не стал. Хождение по кругу было самой древней формой магического воздействия, а Норману не хотелось накаркать. – Слушай, Доу… Пожалуйста, давай без этого. Если хочешь что-то сказать – скажи прямо.
Тем временем тоннель продолжал течь вперед, унося их с собой. Как далеко под землю они зашли?
– Я не Джемма, – добавил Норман, когда Доу не ответил. – И не Кэл. Ты меня сожрешь и не подавишься. Мы оба это знаем.
Доу некоторое время молчал, заставляя Нормана перебирать в мозгу варианты того, что ему могло быть надо. С этим парнем никогда ничего не знаешь наверняка. Потом наконец ответил – и Норман услышал в этом ответе почти раздраженный вздох:
– Я не собирался тебя жрать, библиотекарь. Я хочу поговорить с тобой о Купере, потому что…
Он остановился, а вслед за ним – и Норман. И, когда Доу развернулся и его лицо попало под отсветы фонарей, на нем действительно не было ни издевки, ни насмешки. Его смуглое лицо, обычно скривленное в неприязненной гримасе, сейчас было серьезным. Он сказал:
– Потому что я думаю, что Теодор Купер мертв.
Где ты? Ну же.
Где ты? Где ты? Где ты? Где ты, где ты, где тыгде тыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдетыгдеты…
– Потому что я думаю, что Теодор Купер мертв.
Норман нахмурился, но, прежде чем успеть сказать что-то сгоряча, успел придержать язык. И только хорошо обдумав это заявление, – Доу внимательно смотрел на него, видимо, считывая реакцию, – аккуратно спросил:
– Что привело тебя к этому выводу?
Доу прав: он был аналитиком. И первое, что всегда делают аналитики, – это задают вопросы.
Но Доу, помолчав, начал с неожиданного:
– В машине, когда мы ехали сюда… Ты рассказал про свою сестру.
Норман едва удержался, чтобы не дернуться. Не то начало, которого он ждал.
Он нахмурился, открыв было рот, но Доу уже продолжал:
– Ты сам сказал. – Доу поймал его взгляд. Глаза у него были темно-карими, не такими черными, как у Блайта, но сейчас все равно казались пугающе темными. – Странные сны. Головные боли. Перепады настроения. Упадок сил.
Или, может, Нормана напугало то, к чему Доу вел.
– Ты знаешь, как это происходит, – настоял он. – Ты видел.
Доу вел к тому, что Джемма постепенно становится одержимой.
Норман растерялся: будь это кто-то другой, абстрактная жертва из профайла, эта догадка не вызвала бы в нем столько отторжения. Но они говорили о Джемме. И Норману хотелось воспротивиться.
Потому что он действительно знал, как это происходит. Он и вправду видел.
– Но Джемма не лунатит, и… – Он сбился. – Ладно, ладно, хорошо. Есть очень четкий перечень симптоматики, Доу. Во-первых, рядом с ней должны давать отклик твои растворы, а они молчат. Во-вторых, у нее набиты все базовые глифы, а среди них есть и обереги от призрачного вселения. И еще! А как же физические сигнатуры: вены, синяки, покраснение белков, выпадающие волосы?..
– Спасибо за перечисление симптомов одержимости по Тафту – Мортону, но не ты один знаешь их наизусть, – скривив лицо, будто сам разговор, который он же и начал, заставлял его испытывать зубную боль, перебил его Доу. – Симптомы чертовски вариативны от случая к случаю. Глифы – это страховка, а не стопроцентная гарантия. – Он высоко вздернул брови, словно раздраженный тем, что Норман принялся ему возражать. – Призраки – часть моей специализации, библиотекарь. Я вычисляю призраков в людях. Это