И пока они смотрели на Йена – Норман смотрел на них.
Они выдвинулись перед рассветом.
Группки людей покидали деревню и расходились по низине в разные стороны, устремляясь вверх, на холмы – к лесу. А когда достигли вершины холмов, небо начало уходить из черного в серый. Должно было стать лучше – светлее и дружелюбнее, – но, конечно, не в этом месте. Здесь наступившая серость сделала лес контрастнее, и из размытой громады он превратился в бесконечную гряду черных могильных крестов, кривых и ветвистых. И стоило им нырнуть в сумрак под сенью узловатых веток, как вместо споров и обсуждений наступила гнетущая тишина.
Их было четверо.
Сам Кэл, Джемма, Доу и Купер. Киарана и Нормана снова оставили в деревне – Джемма отказалась рисковать. «Хотели бы их убить, – безапелляционно заявила она, – убили бы в прошлый раз. Выдвигаемся». Кэл хотел взять с собой Брадана, но среди тех, кто попадался им на улицах, его не было. Значит, ушел в другой группе, из тех, что Йен отправил в лес на поиски Эмер.
Своей пропавшей дочери.
Чушь. Никто из них не верил, что девочка потерялась.
– Эй, – Джемма поднялась за ним на пригорок, и Кэл обернулся. – Давай-ка поменяем Доу и Купера местами. Пусть Доу замыкает.
– Его что, не жалко? – раздался сзади голос Купера.
– А ты понимаешь меня без слов, да, малыш? – в голосе Джеммы была шутка, но Кэл видел ее лицо: оно было каменным. Она продолжила для Кэла: – Его слух лучше. И зрение, если уж на то пошло. И он может ее учуять своим, этим, – она подняла руки и зашевелила пальцами, – ты понял.
– Кого? – снова спросил голос Купера. Потом на пригорке появился Доу и Купер следом за ним. – Девочку? Вы можете учуять девочку?
Джемма и Доу закатили глаза почти синхронно, но Кэл, конечно, не стал им об этом говорить.
– Тварь, – ответил он вместо них. – Сайлас может почувствовать нашу четырехногую подружку. Но вот в прошлый раз это не сработало.
– Не сваливай это на меня, – поморщился Доу. – У нее как будто вообще не было витальной энергии. Полная пустота. Так что я не…
– Да хватит уже пререкаться, – Джемма раздраженно ткнула в его сторону пистолетом. – Никто тебя, блин, не обвиняет. Просто перестрахуемся. Иди последним. В любом случае, как там сказал Купер? Тебя не жалко.
Доу не успел развести полемику – уже намного серьезнее Джемма сказала:
– Только помни: оно двигается очень быстро.
Кэл сказал ему не оставлять Киарана в одиночестве – и прежде Норман беспрекословно подчинился бы. Еще неделю назад он бы даже не подумал выйти из дома, ослушавшись старшего агента, – но теперь едва дождался, когда группа уйдет в лес, чтобы выскользнуть из дома. При нем был пистолет Кэла, но на мгновение Нормана посетило ужасно глупое желание взять с собой кочергу – впрочем, опомнившись, он оставил ее у кровати Киарана как какой-то дурацкий оберег.
Почти все ушли на поиски, и заметенные снегом улицы Слехта были до жути безлюдны. Царили тишина и пустота – и в этом царстве покинутости деревня действительно казалась заброшенной. Она в недружелюбном молчании следила за бредущим по ее улицам Норманом, заставляя его то и дело встревоженно оглядываться.
Он допускал, что Кейтлин могла отправиться на поиски вместе с остальными, но надеялся, что, может быть, ему повезет – и ему действительно повезло. На тропинке к дому старосты он увидел и Кейтлин, и ее тетку – девушка как раз направлялась к калитке, а тетка, выглядывая из-за двери дома, что-то говорила ей вслед. Обе были пасмурны, и их выражения лиц не изменились, когда они увидели Нормана.
– Доброе… Здравствуйте, – поправился он и поднял руку в знак приветствия. – Кейтлин, можно с тобой поговорить?
Девушка что-то крикнула тете и быстрым шагом вышла к нему на улицу.
– Можем на ходу? – спросила она, поправляя шерстяную шаль, которой были повязаны волосы.
Норман подстроился под ее быстрый шаг, ощущая облегчение оттого, что теперь не один на этих улицах. Потом он обратил внимание на плетеную сумку на ее плече, чем-то набитую.
– Хочу занести Йену, – пояснила она в ответ на его взгляд. – Тетя хотела приготовить ему что-то, но он не пускает в дом. Так что я просто оставлю на крыльце, чтобы поел, когда вернется…
Норман нахмурился:
– Не пускает в дом?
Кейтлин пожала плечами. Снег запорошил шаль и плечи ее пальто, а холод раскрасил щеки и нос в красный.
– А ты часто бываешь у них дома? – с легкой настойчивостью спросил Норман, пряча руки в карманы. Ладонь обожгло металлическим холодом пистолета, и ему сразу стало некомфортно. Будто это он тут что-то скрывающий преступник.
– Иногда заношу что-то, – ответила она, шмыгая носом. От ее обычного любопытства и открытости не осталось и следа; по понятным причинам Кейтлин была мрачна и пребывала в своих мыслях. Говорила она рассеянно. – Или забираю Эмер. Они живут уединенно, Йен не любит гостей… Так о чем вы хотели поговорить?
Норман замедлил шаг, а затем и вовсе остановился – и Кейтлин в недоумении остановилась вслед за ним. Вокруг никого не было – только они и валящий с неба снег. Некому было подслушать… Лишь сама деревня, как живая, слушала их сейчас. Но Норман все равно решился:
– На самом деле, я пришел спросить тебя, – он заглянул ей в глаза, – кое о чем очень важном.
Кейтлин нахмурилась, но кивнула, разрешая ему вопрос.
– Эмер – первый ребенок, который пропал в Слехте?
Он ожидал страха, быстро отведенных глаз или попытку отойти назад в испуге от вопроса. Но вместо этого встретил на ее лице удивление:
– Никто… никто до нее у нас не пропадал. – Кейтлин утерла под носом ладонью. – Ни дети, ни взрослые. У нас все было хорошо и будет, Эмер обязательно найдется!
Не верил Норман во «все хорошо» – ее страх перед лесом, припадок Брадана, многозначительность Мойры были тому предпосылками, – но Кейтлин явно верила, что говорила правду. Если Йен и затевал что-то в деревне, она не была в курсе. А значит, и не только она. Может быть, ограниченный круг лиц? Только некоторые?
– В этом лесу не водится ничего… опасного? – участливо спросил Норман. – Что-то, что могло бы навредить Эмер?
Она несколько раз отрицательно качнула головой:
– Я знаю, что Йен думает иначе, но… Она не ушла бы в лес. Она не ходит туда. Лес очень большой, там можно заблудиться, – в ее голосе звучала искренняя убежденность. – Вы знаете… Летом в окрестностях Лох-Лин лодочники вырубили весь берег. Еще, тетя говорит, из-за добычи угля гора Деррикунихи почти голая… Но не здесь. Здесь лес… – Она опустила взгляд и плотнее закуталась в пальто. Потом посмотрела на Нормана. – В здешнем лесу нельзя гулять. И Эмер это знает.
Норман слегка наклонился к ней:
– Потому что в нем что-то есть?
– Что? – Она моргнула. – Нет, я же вам сказала: в нем легко потеряться! Мойра и мне запрещала в детстве в нем гулять. Дети легко теряются. Она и Эмер запретила туда водить.
Норман покачал головой. Конечно Мойра. Кто же еще. Если кто-то и знал об опасностях, таящихся в этом лесу, то только она.
Кейтлин хотела двинуться дальше, но Норман удержал ее, дотронувшись до локтя:
– Послушай, а Эмер… она всегда была такой?
Но и этот вопрос вызвал у Кейтлин очередное непонимание:
– Что вы имеете в виду?
Норман неловко прочистил горло, но все равно спросил:
– У нее всегда были странности в поведении? – Под удивленным взглядом Кейтлин он пояснил: – Она не разговаривает. Почти не реагирует, когда к ней обращаются.
– Я… я не понимаю. – Кейтлин огляделась по сторонам, будто Норман вдруг заговорил на неведомом языке и она искала того, кто мог бы ей помочь. – Эмер хорошая девочка. Ласковая, добрая…
– Нет-нет, я не имел в виду, что она плохая, Кейтлин. Вот, смотри…
Он достал сложенную в квадрат бумажку из кармана и, прикрыв рукой от снега, развернул ее, протягивая Кейтлин:
– Почему она их рисует?
Он наблюдал за ее лицом. Оно должно было подсказать ему правду: Кейтлин давно знала эту девочку, та росла у нее на глазах, и уж об этом девушка должна была знать. Норман был в этом уверен, он шел сюда, с этим рисунком в кармане, в надежде если не на ответ, то хотя бы на намек на ответ.
Но его надежды разбились о замешательство на лице.
– Это нарисовала Эмер? – уточнила Кейтлин.
Норман кивнул, и она вернулась взглядом к спирали на листе, на который начали налипать снежинки. Она молчала долго, словно забыв, что он стоит рядом, а потом пробормотала что-то на ирландском.
– Кейтлин? – напомнил о себе Норман, осторожно кладя ей руку на спину. – Ты знаешь, почему она это рисует? Что это значит?
Не отрывая взгляда от рисунка, Кейтлин растерянно сказала:
– Я никогда этого не видела. Вы точно уверены, что это она нарисовала? Обычно она рисует… дома, людей, животных… Нас… Ей нравится рисовать…
Голос ее из задумчивого стал рассеянным.
– Эмер – хорошая девочка, – монотонно повторила Кейтлин, – она всегда улыбается и проказничает… Она любит петь и рисовать… Я заплетала ей волосы, и она всегда так много разговаривала… Так громко…
Снег опустился прямо в середину спирали. Грудь Нормана потяжелела от ускоряющегося биения сердца, а ноги словно примерзли к земле. Он поднял взгляд от листа на Кейтлин – на ее отсутствующее лицо и взгляд, в котором не читалось ни единой мысли. Она смотрела в пустоту.
Опять. Это снова происходит.
Сглотнув тугой комок страха, вставший в горле, Норман спросил:
– Что значит этот рисунок, Кейтлин?
– Я спрошу у нее, когда она проснется, – медленно сказала та.
– Когда она… Ты знаешь, где она?
И Кейтлин ответила:
– Там же, где и мы все. Спит.
Когда-то давно – до Джеймса Кука и миссионеров, до прихода белых и их «Конституции штыка» – все леса были домом и владениями Лохиаунауа. На островах Большой воды у него было много имен: Лоно и Роно, Ронго и Оно; где-то ему молились о плодородии, где-то – об исцелении и милосердии; о дожде, здоровье, благополучии. Но суть его никогда не менялась. Бог, живущий в каждом дюйме земли, в каждом листке, в каждом лесном звуке и стрекоте, в следах животных и каплях росы. Он питал маной почву и даровал урожай, делал животных здоровыми, людей – крепкими, а лес – живым.