– Выше по течению есть порог, и я перебирался на другой берег. Мы с Джеммой шли с двух сторон и не нашли следов.
– Так куда же они делись? Не уплыли же?
– Тео, дружище, – Джемма была уверена, что Кэла эти глупые вопросы тоже начали утомлять. – Если бы мы знали – все было бы куда проще, верно я говорю?
Дальше шли молча.
Река была неширокой, примерно футов двадцать. И противоположный берег просматривался отлично. Джемма помнила, как они шли по обе стороны от воды. Помнила себя, не сводящую взгляда с Кэла, вместо того чтобы искать следы туристов: она была уверена, что стоит ей перестать на него смотреть, как он исчезнет.
То и дело на реке попадались пороги, и земля шла под сильным уклоном вниз. Джемма мало что смыслила в лесных ландшафтах, но Кэл спускался уверенно, словно точно знал, куда идти. Когда-то, когда он только прилетел в Калифорнию, Джемма посчитала, что он никогда не видел больших городов – и с точно такой же уверенностью повела его по даунтауну Сан-Франциско, ожидая, что он пойдет за ней, как испуганный ягненок. Типичный колониальный снобизм – вот что это было. «Ты, может, не в курсе, – со смехом сказал Кэл тогда, – но вообще-то Гавайи – это не только леса и деревни. У нас есть Гонолулу».
– …ме, Роген?
– Что? – переспросила Джемма, морщась от шума воды.
– Все в норме? – переспросил Доу и зеркально поморщился. Они шли позади остальных, и речной шум скрывал их разговор от идущих впереди Кэла и Купера. – Ты бледная как смерть.
Джемма почувствовала поднимающийся изнутри протест, быстро обросший раздражением.
– Что? – Она растянула губы в недружелюбной улыбке. – Все выискиваешь признаки одержимости? Поищи их на моей спине.
И, ускорив шаг, обогнала его, спускаясь по камням с очередной горки, сопровождавшей очередной речной порог. Не нужен ей сейчас был этот гоэтический профайлинг.
Впрочем, вслед за спустившимися раньше Кэлом и Купером ей тут же пришлось остановиться.
Река закончилась.
На очередном пороге возвышался земляной вал: широкая черная полоса над водой. За ним среди деревьев вился глубокий овраг, похожий на те, что они уже встречали. Он был выстлан снегом – длинная, убегающая куда-то в лес лощина, – и на Джемму снова накатила тревога. Сейчас на снегу не было ни крови, ни черноты, но видение до сих пор было ярким – только закрой глаза. Теперь ей все время казалось, что стоит стать беспечной, и лес снова ее поймает в ловушку очередного приступа.
– Плотина земляная, – спускаясь дальше вниз, сказал Кэл со знанием дела. – Явно самодельная. Ну-ка, посмотрим…
Джемма поспешила вслед за ним. Здесь берег расширялся, вмещая разлившуюся реку: получилась широкая запруда, частично затопившая лес. Почва была влажной и тут же испачкала обувь. Ну, супер. Оставалось только промокнуть тут и заработать до кучи воспаление.
– Никаких подающих труб или хотя бы пленки… – Кэл уже был около земляного вала и теперь неодобрительно его разглядывал. – Подпорки еще целые, но землю уже размыло. Им стоило бы больше печься об этой малышке. Ей куча десятков лет. И если ее прорвет – деревню к черту смоет.
– Скажем старосте, как вернемся. А сейчас забери Доу, – сказала Джемма, с отвращением ощущая, как под ногами хлюпает, и приподнимая ногу в грязи. – И идите вниз, где посуше. Поищите следы туристов, вдруг повезет.
Если ей мокрые ноги грозили воспалением легких, то в случае с Доу – что ж, ей не хотелось прятать его труп в подполе у Мойры.
– В отличие от некоторых, – сказал тот, проходя мимо, – у меня нормальная обувь.
– Да, да, ты тут самый стильный. Иди уже!.. Купер! – позвала она, разворачиваясь обратно. – Пошли вниз!
Тот не отозвался. Черт, она что, другому агенту десять раз перед выходом говорила о том, как плохие мальчики пропадают в этом темном страшном лесу? Или он реально тупой?
Но стоило подумать об этом, как раздражение тут же испарилось.
– Купер! – глядя вверх, на речной порог и горку, снова позвала она. Но шум нисходящего течения показался ей таким громким, что Джемма потерялась в ощущениях. Он отвечал ей – и она не слышала? Или и вправду тишина?
Не обращая внимания на грязь, она быстро принялась взбираться обратно. Они забыли о чертовых фокусах этого леса! Были слишком беспечными!
Купер стоял на берегу, на полосе леса, среди деревьев. Джемма видела только его спину: серое пальто, черный затылок, опущенные руки. Он не двигался, и от этой его странной неподвижности у Джеммы волной хлынули по спине мурашки.
А потом вокруг него зашевелились черные корни.
Они извивались, словно невидимая сила выкручивала их. Сначала они змеисто корчились на земле – пузырились влажной чернотой, восстававшей из снега, становились все выше и выше, поднимаясь на четвереньки…
И затем – затем они подняли головы.
Он взбежал по ступеням крыльца так быстро, словно что-то могло догнать его в безлюдной деревне. Захлопнул дверь, оперся о нее спиной. Заметенный снег медленно опускался на пол – и оставался там, так и не растаяв.
Пустой взгляд Кейтлин все еще стоял у него перед глазами.
Он занялся этой работой, потому что не так уж и боялся мистического, страшного или жуткого. Он не стал оперативником, потому что боялся умирать.
И несмотря на то что в деревне не рыскали кровожадные твари, никто не приставлял нож к его горлу и опасность не стояла прямо за порогом, стучась в дверь, Норману казалось… Норман чувствовал, что…
Он оттолкнулся от двери, тяжело проходя к столу, где стопкой лежали не убранные со вчера записи. Кэл сказал ему их убрать, но Норман не верил, что в них написано хоть что-то, чего Мойра еще не знает. Вытащив свой блокнот, он перелистнул все записи до чистой страницы. Схватился за ручку – и так и замер, тяжело дыша, с занесенной рукой над пустым листом.
Несмотря на то что он не встретил ни одну кровожадную тварь, несмотря на то что не было ножа и опасности на пороге, Норман все равно ощущал это – зловещее необъятное присутствие чего-то, чего он никак не мог увидеть.
Прямо здесь, в деревне. В лесу среди бесконечных ветвей. По утрам на улицах. В комнате, ложась спать. Оно было здесь, наблюдало. Туманило разум жителям. Туманило разум им самим. Когда они переступили порог Глеады, они больше ни разу не мыслили ясно.
Все это место могло оказаться ловушкой, разве не так? Черной дырой. Когда ты оказываешься в ней – дороги назад уже нет, и достаточно всего нескольких секунд, чтобы мир за пределами горизонта событий сгинул в небытие…
«Прекрати», – раздраженно одернул он себя. Хватит. Пропал Суини, пропали ни в чем не повинные туристы, пропал ребенок – и никому из них не поможет, если ты ударишься в свой унылый пессимизм.
– Никто не умрет, – сказал он сам себе, – никто здесь не умрет, заячья ты душа. Принимайся за работу.
«Там же, где и мы все», – записал он, коряво выводя буквы.
«Спит».
Норман отказывался верить, что по пути сюда они попали в аварию и теперь все это – агония его умирающего сознания, пока он лежит на больничной койке. Так бывает только в плохих фильмах, где режиссера никто не отговорил от глупой идеи, – но не в реальности.
«Они все спят?» – написал он.
«Трансц. тонкий мир, связь? Особая окк. практика? Погруж. в транс? Прист. Бр. и К. похожи на транс».
Погружение в транс было свойственно некоторым языческим ритуалам, лежало в основе эзотерического шаманского опыта, например у племен североамериканских индейцев, но Норман не мог вспомнить, чтобы читал подобное о кельтском язычестве. Если Йен и практиковал здесь что-то, что влияло на жителей, оно или не имело кельтских корней, или было специфичной и весьма локальной практикой. Но откуда он ее взял?
И чего хотел добиться?
Откуда-то из комнат послышался глухой шум, и Норман вздрогнул, оборачиваясь на коридор. Там царила темнота, и в тишине это сыграло плохую шутку с его воспаленными нервами. Стало страшно, и он снова на себя разозлился – и назло себе широкими шагами направился прямо туда.
Когда он уходил, Киаран все так же спал тяжелым беспробудным сном. Норман открыл дверь быстрым движением, не желая оставаться в темноте коридора, и замер на пороге как вкопанный.
Над кроватью Киарана стояла Мойра.
Он стоял там, недвижимый как статуя. Высился посреди корчащихся в омерзительной агонии извилистых тел, до жути незыблемый. Словно идол, окруженный припавшими к земле верующими.
В первое мгновение Джемма была уверена: это снова видение. Снова лес, снова парализующее замыкание в мозгу, снова…
Она вскинула пистолет и выстрелила быстрее, чем позволила себе понять, где реальность, а где кошмар.
Выстрел попал ближайшему из существ куда-то в черное месиво его тела. Медленным, подрагивающим движением тварь развернулась в сторону Джеммы.
Они были слишком беспечными. И они ошибались.
Это никогда не было животным «с человеческим лицом». Да, при первом перепуганном взгляде издалека так могло показаться, но сейчас Джемма, стоя с нацеленным пистолетом, могла рассмотреть его с расстояния двух шагов.
Это был человек.
Лицо было мужским – искаженным, заплывшим бугрившейся чернотой, но человеческим, – и смотрело бы прямо на нее, если бы у него еще были глаза. Но глаз больше не было.
Он стоял на четвереньках, конечности его были вытянутыми, будто утончаясь и извиваясь к концам, и весь он подрагивал, словно и вправду животное от предвкушения, но это был человек. В первую секунду Джемме показалось, что кожа у него черная, но потом поняла – нет. Это просто…
Просто больше не было его кожей. И он не дрожал.
Под черным покровом что-то постоянно шевелилось, будто вены, сухожилия и мышцы сошли с ума и теперь вязко переплетались, перетекая из одного состояния в другое. Все это двигалось внутри, отражаясь на поверхности судорожной зыбью. Джемма отступила на шаг.
Одна жила дала особенно сильную волну по согнутой руке существа. Припав к земле, оно заскулило странными звуками – смесью блеяния и стона. Человеческого стона, с содроганием подумала Джемма. Она бросила короткий взгляд выше: