Дьявол. Она не могла заговорить с ним о Купере.
Сейчас Джемма не могла предсказать даже реакцию Кэла: если уж и он подозревал ее в одержимости, то любые слова могли обернуться против нее. Особенно в интерпретации Доу: тот спал и видел, как бы подвязать любой ее лишний вздох к своей гипотезе. Слишком предвзятый. Слишком не любит ошибаться.
– Джемма, – позвал Норман, и она повернулась к нему. Он наблюдал за тем, как Доу тушит свечу и убирает ее в футляр. – Пожалуйста, скажи агенту Доу, чтобы он попробовал обряд Бахсаз.
– Обряд чего? – поморщилась Джемма.
– Скажи агенту-библиотекарю, – Доу закатил глаза, – что обряд Бахсаз не защищает от магического присутствия астральных сущностей. Это…
– Профилактика, а не лечение, я в курсе. Скажи аген…
– Шесть утра, – перебила обоих Джемма, хлопнув себя по коленям. – Долбаных. Шесть. Утра. Никто, кроме меня, не имеет права устраивать собачью грызню в такую рань.
С ней бы не сработало. Но ни Доу, ни Норман ею не были – и оба сдулись, хотя со стороны Доу Джемма и ожидала некоего сопротивления. Но нет: он молча отвернулся, копаясь в рюкзаке. Немного помолчав, Норман снова заговорил:
– Попробуй, – на этот раз он обратился прямо к Доу. – Обряд позволит увидеть следы, которых мы увидеть не можем.
– Для этого понадобятся черная соль, фитиль, пропитанный бычьей кровью, воронья кость… – Доу измученно провел ладонью по лицу. – И чертово сукно с тела мертвеца, библиотекарь.
Боже. Джемма откинулась на кровать. Гоэтики – полоумные.
– У тебя этого нет? – спросил Норман.
– Ты шутишь? – Доу убрал руку от лица и устало посмотрел на него. Потом пожал плечами. – Конечно есть. Кто я, по-твоему?
Полоумные.
Доу ушел, захватив с собой какие-то контейнеры из рюкзака, – и Джемма заподозрила, что его огромная сумка была такой огромной не из-за количества носков и термобелья.
– Сукно с тела мертвеца, – слабо повторил Блайт, смотря куда-то в сторону оставленного рюкзака. – А доски Уиджи у вас, случайно, нет с соб…
– Никакой доски Уиджи! – единодушно перебили его Джемма и Норман. Блайт удивленно вжался в подушку, а Джемма снова села и начала гневную отповедь:
– Знаешь ли ты, что боженька продиктовал Моисею записать на скрижалях Завета во время аудиенции на горе Синай? Да не будет у тебя богов пред лицом моим, не сотвори себе кумира, почитай своего папашу, а еще думать забудь про эту чертову доску Уиджи. Конец цитаты.
Норман пихнул ее и произнес извиняющимся тоном:
– Прости. Это аксиома. Абсолютная самоистина. Правило номер один… Или два… В общем, где-то в первой десятке. Поверь, ты не хочешь об этом знать.
– Я не хочу об этом знать, – согласился Блайт.
Убедившись, что запретная тема снята, Джемма легла обратно. Голова слегка кружилась от недосыпа, а в желудке ворочался сосущий голод. Джемма не была неженкой, но она просто… Просто заколебалась чувствовать себя хреново. Это тянулось вечность: головные боли, головокружения, видения, невроз; она не помнила, когда в последний раз чувствовала себя хотя бы нормально, не говоря уже о «хорошо» или «отлично».
– Что еще за обряд Багза? – спросила Джемма, глядя в потолок. – Это имеет какое-то отношение к Диснею?
– Бахсаз, – поправил ее Норман. Да плевать. – Ритуал на черных свечах, ближневосточная магия. Обычно показывает место, где сосредоточена негативная энергетика. Все в порядке, – это было уже Блайту. – Но хорошо бы проверить, нет ли подозрительных скоплений в этой комнате.
Подозрительных скоплений… Ха. Видел бы ты эту комнату ночью, мой хороший. Да и разве сработает здесь хоть что-то? Вся Глеада была просто одним большим глушителем паранормальных сигналов. Одним большим подозрительным скоплением.
Словно пыталась от них что-то скрыть.
Джемма смотрела на потолок и вспоминала, как с него капала черная гадость. Это то, что видел Купер? Каждый раз, когда эта дрянь просачивалась в ее сознание, был связан с ним, с Купером. Видение на кухне, теперь комната, где он остался один… Его безразличие к судьбе Суини… То, как странно он себя иногда вел…
То, что она ни черта не понимала в гоэтике, – носиться за монстрами ей нравилось куда больше, чем смотреть, как призраки забирают детей и стариков, – сыграло с ней злую шутку. Ей хотелось знать, что именно видят одержимые. Что ощущают. Сходится ли это с тем, что видит Купер? Ответ мог ей дать только Доу.
Доу, который не даст ей и слова сказать, как только поймет, в чем дело.
Словно услышав, что она о нем думает, тот вернулся в комнату – в руке он держал очередную свечу, на этот раз черного цвета.
Повернув к нему голову, Джемма хмыкнула:
– И как ты объяснил это бабке?
Доу не ответил, зажигая свечу и сосредоточившись на беззвучном бормотании. Он двинулся по комнате, и Джемма ощутила резкий неприятный запах.
– Она должна была зачадить прямо у него в руках, – тихо пробормотала Джемма, подбивая под голову подушку. – Он сам сплошное скопление негативной энергетики…
Доу зашагал между кроватями.
– Ну хватит, – шикнул Норман.
– Что? Разве вы с ним теперь не заклятые враги? Ты должен меня поддер…
Она повернула голову ровно в тот момент, когда свеча вспыхнула и зачадила.
Все замолчали. Опасения Джеммы превратились в тонкую, неистово звенящую струну.
Черный дым вился точно над тем местом, где всю ночь простоял Купер.
Сайлас закрыл за собой дверь и некоторое время так и стоял. В темном коридоре, глядя в пустоту перед собой – он думал, думал и думал, но ни единой полезной мысли так и не посетило его чертову голову.
Свеча Бахсаз зачадила прямо над головой Роген.
Обряд позволит увидеть следы, которых мы увидеть не можем.
Он не совершал ошибок в процессуале. Но что, если… Что, если реакция духа, который сидел в Роген, все же была – но проблема в том, что Сайлас не увидел ее?
Сайлас наконец отпустил дверную ручку и двинулся в столовую.
Махелона неподвижно стоял у окна. Он вглядывался за стекло, на которое налип туман, словно что-то мог там разглядеть – хотя не было видно ни зги. На улице с каждым днем холодало, в доме стоял дубак, и почти все ходили в куртках, но Махелоне хоть бы хны. Сайлас даже отсюда мог ощущать, как пышет от него витальная энергия.
– Нам надо поговорить, – сказал Сайлас, грубо прерывая его дурацкое разглядывание пейзажа. Он оглянулся. – Где…
– Чинно гуляет по саду, – ответил Махелона, не отрывая взгляда от окна.
Оно выходило на сторону улицы, и выглядывал он там явно не бабку. Да что он туда пялится?
– А Купер?
– В бане.
Так даже лучше. Сайлас не знал, чем парень приглянулся Джедаю, но на деле он оказался абсолютно бесполезным. Пусть лучше остается в стороне.
– Я думаю, – сказал он, – что был прав. Роген одержима.
Махелона оглянулся на него не спеша, даже как-то… неохотно. Ничего не сказал, молча предлагая Сайласу продолжить.
– Я использовал все базовые способы, способные заставить духа откликнуться, – Сайлас встал рядом с ним у окна, понижая голос. – Все, что могло вытащить на поверхность любую астральную сущность известного нам толка. И думал, что, раз реакции не было, значит, я где-то ошибся. – Он посмотрел на коридор. – Но что, если эта сущность является чем-то принципиально иным – и поэтому отреагировала на призыв по-другому?
Махелона отклонился назад, медленно скрещивая руки на груди. Лицо его ни на йоту не поменялось. Не было там привычной легкомысленности или шутки, но и озабоченности Сайлас тоже не видел.
– Ты решил, – начал Махелона, и это сразу же ему не понравилось, – что, раз ритуал не сработал, значит, дело не в том, что Джемма не одержима, а в том, что она одержима чем-то, чего нет в списках УНР? Сайлас, – он покачал головой. – Ронни рассказывал, что сущности бывают разных типов. Демонические, остаточные, вроде бы типа призраков, и другие, но… Каков шанс?
– Тогда вызови сюда Райса и пусть разбирается с этим сам, – прошипел Сайлас, – если не доверяешь моим суждениям!
– Я просто пытаюсь быть рациональным, – Махелона пожал плечами. – Потому что, на мой взгляд, с Джеммой все…
– Ты бы не поверил так легко в то, что она одержима, если бы считал, что с ней все в порядке!
Это заставило Махелону замолчать.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Мы подозревали, что Йен вместе с подельниками могли вызвать кого-то, но… Если это нечто «иное», то что конкретно?
– Конечно, я знаю ответ, – ядовито процедил Сайлас. – Просто, мать твою, прикалываю…
– Тогда чего ты от меня-то хочешь? – оборвал Махелона, и его тон заставил Сайласа заткнуться на середине фразы. – Я не понимаю, Сайлас. Разрешить тебе провести над ней еще один неработающий ритуал? Ты не знаешь, что это за сущность. У тебя нет доказательств, что Джемма одержима. Что мне делать с твоими догадками?
Сайлас ничего не ответил. Некоторое время они смотрели друг на друга молча, прежде чем Махелона снова отвернулся к окну:
– Часть людей вернется к полудню на пересменку. Дождемся, когда они разойдутся по домам, а вторая смена уйдет, и тогда пойдем.
Сайлас не ответил – еще пару мгновений смотрел на его профиль, а потом развернулся и вышел из столовой.
Да пошла эта парочка. И он, и Роген.
Сайлас остановился перед дверью. Изнутри слышались негромкие голоса: Эшли что-то рассказывал, иногда Блайт что-то совсем тихо отвечал. Голоса Роген слышно не было… Может, заснула. Выглядела она отвратно. Жертвы одержимости всегда выглядели все хуже и хуже с каждым днем.
Сайлас двумя пальцами потер глаза.
Он гоэтик. А это значит, он должен выполнять свою работу, даже если вокруг сплошные идиоты. Особенно если вокруг сплошные идиоты.
Немного подумав, Сайлас вернулся на кухню за футляром с ампулами. Вынув одну, он обильно смочил пальцы – в нос ударил сильный запах гармолы. Затем прошел в коридор, смазал фитиль и поджег черную свечу.