Бросив в чемодан настольный ночник, Другая Джемма остановилась. Замерла в неестественной позе, и предательские мурашки побежали у Джеммы по шее. Ну нет. Больше она этого не испугается.
Джемма пересекла расстояние между ними и потянула ее за плечо. Под рукой было что-то влажное, но она не обратила внимания: ей нужно было увидеть…
– Ты откроешь дверь, – повторила Другая Джемма, оказавшись с ней лицом к лицу. – И вот что ты там найдешь.
Чернота поглотила нижнюю часть ее лица: рот превратился в широкую щель, разрезающую лицо пополам. Но это больше не было ее лицом: с него ей улыбался Левиафан, скалил зубы Тартар, смеялся Кронос, пожирающий детей.
– Вот, – сказал он, – вот как это закончится.
Чернота, живая, подвижная, чавкающая влажным голодом, шевелилась на его шее, ползала под его волосами. Джемма отшатнулась, чувствуя, как она перебралась и на ее собственные руки.
– Огни никогда не зажгутся.
Чернота продолжала забирать у Другой Джеммы свое: темнота обхватывала щеку, тянулась по скуле, впитывалась в глаз. Черные жилы бугрились и шевелились, с хлюпаньем просачивались внутрь.
– Белтейн никогда не наступит.
И Джемма чувствовала, как она шевелится под ее собственной кожей. Пожирала и ее тоже.
– Холмы никогда не закроются.
Пока не сожрала до конца.
Джемма вскинулась, чувствуя, как меняется мир вокруг. Воздух, который она жадно заглатывала, был холодным и зимним, а перед глазами больше не было ужасающей картины собственного лица.
Она дернулась назад, чуть не завалилась на спину и вцепилась во что-то руками – и только спустя пару мгновений поняла, что сидит, а под пальцами у нее стол. Она посмотрела на свои руки, ожидая увидеть, что на них ничего нет: и вроде так и было, но в темноте ей мерещились черные разводы. Она схватила лежащую рядом тканевую салфетку, истерично принимаясь оттирать ладони. Перед глазами плясали красные пятна.
– Да что за…
В горле пересохло. Она что, заснула прямо за столом? Где? Черт, да, дом соседки, она вошла и…
Джемма заозиралась, не вставая из-за стола. И вправду на той самой кухне, вокруг темень, словно наступила ночь, и только эти красные пятна…
Это не пятна, поняла Джемма. Это свет из окна. Пляшет и облизывает мебель, как будто от…
Огня.
И только потом она поняла: вокруг не было тихо. Снаружи раздавались голоса и крики, а небо за окном плыло оранжевым, как будто рядом действительно что-то горело. Твою мать!
Джемма вскочила со стула – тот рухнул от толчка – и кинулась вон. Проскочила коридор, толкнула плечом дверь – и выбежала в ночь, раскрашенную красными всполохами.
В черном небе над деревней поднималось зарево пожара.
Джемма бросилась вперед по улице.
Горел дом Йена.
– Кэл! – заорала она, расталкивая мечущихся людей. – Норман!
Это был крик паники – огонь облизывал небо, трещал и гудел, поглощая ее голос. Занялось все: каменные стены, крыша; казалось, огонь рос и набухал прямо у нее на глазах, взметаясь все выше и выше. Волны жара плавили воздух вокруг. Джемма кинулась ко входу, но ее перехватила чья-то рука.
– Стой! – гаркнул голос Мойры. – Стой же, дура!
У Джеммы не было на нее времени: она дернулась, но почему-то не смогла вырваться из хватки старухи.
– Твою мать, отпусти!..
– Смотри! – зашипела та и ткнула указательным пальцем куда-то в сторону, прочь от толпы.
Джемма машинально повернулась.
Там, освещаемый беснующимся огнем, возвышался над чужими головами Купер. Он не бежал прочь и не бросался к пожару: он спокойно стоял, неспешно вытирая руки. Взгляд дернулся сначала к ним – его пальцы были чем-то испачканы, – а потом к его лицу.
– К…
Слова замерли в горле.
Его выражение лица. Оно было… оно было…
Все вокруг слилось в белый шум, стало зыбким и размытым, оставив в фокусе только Купера. Было светло как днем, и она видела каждую его черту – чуждую и незнакомую.
Лицо незнакомца было довольным. Он не улыбался, но странное извращенное наслаждение исказило его, внесло какую-то дьявольскую асимметрию, от которой Джемма не могла отвести взгляд.
– Видишь? – прошептал над ухом голос Мойры. Ее хватки уже не было на локте. Джемма знала, что старуха не стоит рядом, но все равно слышала: – Теперь ты видишь?
Да. Теперь Джемма видела.
С чего ты взяла, что все это время был только один Теодор Купер?
30. По одной проблеме за раз
Под утро повалил снег.
Не было ни ветра, ни туч; вместе с ночью ушли голоса и крики; таяла в рассветном тумане всеобщая паника; остывала земля. Крупные хлопья медленно кружились, оседая на истоптанной земле, черной от гари поверх оставшегося снега.
– Днем будет снегопад, – надсадно проскрипел сверху старческий голос, и Кэл увидел Мойру – седая голова была покрыта платком. Продолжая смотреть на другую сторону площади, она протянула ему чашку; та оказалась горячей. – И все скроет. Заметет здесь все, как ничего не бывало.
Кэл отпил из чашки, проглатывая чаинки. Горячий поток хлынул в желудок, и только сейчас Кэл понял, что он смертельно голоден.
Он сидел прямо на земле, привалившись к чьему-то частоколу. Когда они наконец победили последние языки пламени, больше ни на что не оставалось сил, кроме как рухнуть в снег поблизости. На щеках и руках Кэл до сих пор ощущал жар пламени. Неубиваемое, непобедимое этой ночью – сколько бы голов они ни отрубали этой огненной гидре, на их месте вырастали другие. Пламя занялось с такой силой, что с дома Йена перекинулось на деревья, а потом поглотило два соседних дома… Кэл был уверен, что не все смогли выбраться.
Эта ночь забрала свои жертвы.
– И велики были ужас и шум… – рассеянно сказала Мойра. А затем ее голос хлестнул плетью: – Сидишь тут уже битый час, остолоп. Иди в дом! Нечего тебе на это смотреть.
Она запахнула платок и, так и не забрав чашку, двинулась через площадь – прямиком к группке женщин, что-то обсуждающих возле пепелища.
Кэл спросил ей вслед:
– Где вы были ночью, Мойра?
Она остановилась. Ветер стих, и слышны были приглушенные разговоры женщин, треск тлеющих останков дома, скрип снега под сапогами Мойры, когда она обернулась. Презрение в ее взгляде ошпарило бы не хуже кипятка, но Кэлу, если честно, уже было все равно. У него не осталось сил с ней бороться.
– Ну же, Мойра, – попросил он. – Помогите мне.
– Я не смогла бы тебе помочь, даже если хотела бы. – Она покачала головой. Снег падал на ее серый платок, застревая в невидимом шерстяном ореоле. – Ведь ты не принимаешь помощи. И никому не доверяешь. Иди, – сказала она тут же, не давая ему ответить, – этот день будет трудным. Тебе нужно набраться сил, если хочешь с ним справиться.
И ушла, уведя за собой и женщин. С их уходом площадь опустела. Пропажа ребенка и ночная трагедия стали слишком тяжелым ударом для жителей; а такие удары маленькие поселения вроде этого переживают за закрытыми дверьми. Кэл это знал – сам вырос в таком же.
Медленно падал снег.
Кэл не знал, сколько еще просидел так, но, когда подошел Купер, чашка в его руках почти остыла. Тот хмуро оглядел руины домов:
– Думал, вы все еще разбираете завалы. Почему сидите в снегу?
Пальто его из роскошного светло-серого окончательно превратилось в грязное, местами почернело. Как и остальные, Купер всю ночь помогал тушить огонь – как и остальные, под утро он совсем обессилел. Даже идеальной осанки не осталось: усталость ссутулила ему плечи, и он казался меньше ростом.
– Ничего ты не понимаешь в привалах… Ладно-ладно, конвоируй меня домой.
Кэл ухватился за его руку, чтобы подняться. Ноги были ватными, да и голова тоже. Сон и еда – да, это ему необходимо. Ему нужны ясная голова, энергия и сытый желудок, если он хочет с ним справиться.
Конечно же, Мойра говорила не о наступающем дне.
На крыльце дома, обхватив руками чашку – точно такую же, как у Кэла, – сидел Киаран. Он почти полностью сливался с почерневшим деревом дома – только белые пятна лица и рук выделялись на фоне черной куртки. Глаза у него были закрыты, словно он так и заснул сидя. Капюшон и плечи уже припорошило снегом. Сколько он тут сидит?
Пользуясь тем, что они еще не приблизились к дому, Кэл спросил:
– Как он?
Купер ответил неожиданно резко:
– Я без понятия, Махелона. – И после паузы сердито добавил: – Уж простите, что забота о леннан-ши не входила в мои обязанности этой ночью. Но ему не так плохо, как вы думаете.
Кэл спросил бы, что он имеет в виду, но у него не было сил разбираться с профессиональной неприязнью Купера. По одной проблеме за раз, всегда считал Кэл, но сейчас он вообще не хотел слушать о проблемах.
– Мне надо вам кое-что сказать.
Тебе не надо, подумал Кэл, но скрип шагов за спиной уже замер, и что ж – Кэлу пришлось остановиться тоже. Он не хотел оборачиваться, смотреть на хмурые брови Купера, слушать его недовольные речи, но сделал над собой усилие.
– Незадолго до пожара я вышел из дома… – начал Купер, понизив голос. – Я увидел в окно, как соседка, к которой пошла Роген, появилась на улице, а Роген все не было, так что я пошел проверить…
Взгляд его то и дело соскальзывал Кэлу за спину.
– Я не знаю, когда успела выйти Мойра, – он слегка подался вперед, – но я знаю точно, что, когда я вернулся в дом, Блайта там не было.
«По одной проблеме за раз» – Кэл попытался удержаться за эту мысль, но тщетно. Нет, больше это не работало. Снежный ком рос и рос, набирая скорость, – и когда он долетит до подножия, то превратится в лавину, сносящую все на своем пути.
– Почти сразу после этого начался пожар. В следующий раз я увидел Блайта уже в толпе, среди остальных.
Как же он устал.
– Не делай поспешных выводов, – улыбнулся Кэл, похлопав Купера по локтю. Он не знал, на что похожа сейчас его улыбка: на вымученную гримасу или на судорогу. Ему, если честно, было все равно.