– Джемма нашла маску вот тут, – деловито сообщил Махелона сквозь громкий стук камней, которые он то и дело откатывал ногами. – Похоже на… что-то вроде постамента, вам не кажется?
– Здесь тоже, – сказал Купер из другого угла зала. – Ну, если это был алтарь, то ведь зачем-то дух заставил Роген сюда спуститься.
Ничего удивительного, подумал Сайлас, медленно продвигаясь по пещере. Очаги – места, к которым сущности так или иначе всегда привязаны. Для призраков это место смерти, для демонов – место инициации, для астрального эха – место его возникновения… У монстров были ареалы обитания с местом гнездования в центре области. У духов – очаги.
– Но вы не замечали другого? В Роген, я имею в виду, – громко продолжал Купер. – Как будто… как будто она или то, что внутри нее… Пудрит нам мозги, что ли. Иногда она говорит такие вещи, что на какое-то мгновение я даже верю, что это со мной что-то не так.
Слово в слово, как родственники и друзья других одержимых из его практики, – вот как звучал Купер. Сайласу даже показалось, что когда-то он записывал похожую фразу в очередной отчет, почти дословно.
– Вы ведь понимаете, что нам придется что-то с ней делать, когда мы вернемся?
– Я не хочу сейчас говорить о Джемме, – отрезал Махелона. – Нужно разобраться, что именно это был за алтарь. Норман, что ты скажешь о…
– А когда вы захотите о ней говорить?
Сайлас оглянулся через плечо. Фонарь Купера светил прямо на спину Махелоны, который сидел на карточках, разгребая один из постаментов. Лица Махелоны Сайлас не видел, но эта сцена неожиданно резанула глаз. Если он что-то и узнал о Махелоне за это время, так это то, что тот предпочитал разговаривать с людьми лицом к лицу.
– Слушайте. Я о вас слышал, – не дождавшись реакции, сказал Купер. – Многие о вас слышали.
Тот не ответил. Сайлас остановился, окончательно развернувшись в их сторону. Он не был спецом ни в человеческих взаимоотношениях – спасибо, нет, – ни конкретно в Махелоне, но… Неужели Купер не видел, что прямо сейчас действует ему на нервы?
– Кэйлуа Махелона, человек с островов, – настойчиво продолжал он. – Охотник из общины Вайнаку. Самый далекий штат – под надежным присмотром, пусть и неофициально. Слухи говорят, что вы лучший ликвидатор в Западном офисе. И я вижу, что так и есть. Но сейчас… Насчет Роген…
И Купер неожиданно резко закончил:
– Я надеюсь, вы отдаете себе отчет, насколько привязаны к ней. И это не помешает вам мыслить ясно.
Когда Махелона поднялся на ноги и обернулся, на лице у него не обнаружилось ни намека на дружелюбие. Сайласу показалось, что сейчас он впервые услышит, как Махелона, этот чертов будда, кому-то нагрубит. Нет, Сайлас был уверен в этом. Но Махелона всего лишь сказал:
– Давайте разберем завал. Посмотрим, может, что-то еще осталось неразбитым.
И Купер не стал испытывать судьбу дальше.
В течение следующих десяти минут, пока Сайлас рисовал маслом символы и жег свечи, остальные ползали вокруг. Все они, конечно, тут же стали серыми и чумазыми. Эшли то и дело комментировал находки, но, несмотря на то что эти комментарии в основном были бесполезны, его болтовня скрашивала затхлую тишину вокруг, так что никто не возражал. Монотонное бормотание Эшли казалось Сайласу гипнотизирующим – фигуры на стенах покачивались будто в такт его прерывистым интонациям, свет лампы заставлял их самих отбрасывать на пол длинные тусклые тени, а лучи фонарей хаотично бродили по пещере, словно в каком-то странном танце.
Они то и дело называли это место «алтарем», но вряд ли Махелона и Купер до конца понимали, что именно это означает. И почему это могло быть важно.
– Ты знаешь, что с латинского значит «алтарь», библиотекарь? – спросил он, когда Эшли оказался с ним на одной стороне стены.
– Да, – ответил тот.
Эшли поднял лампу высоко над головой, и тени вокруг них всколыхнулись, потянувшись ввысь, словно призванные пламенем. Теперь их собственные тени сливались с чужими, будто Сайлас и Эшли сами стали одними из этих молчаливых наблюдателей, запертых здесь веками. Не отрывая взгляда от танца теней, Эшли перевел:
– «Жертвенник».
Когда они вернулись, дом все еще стоял на месте. Это было прекрасной новостью – ей-богу, у Кэла сейчас была весьма низкая планка.
Джемма обнаружилась в столовой, сидящей в кресле с вытянутыми ногами. В руках она держала каменную маску, обернутую в полотенце, – и совершенно не обратила внимания на распахнувшуюся дверь, продолжая гипнотизировать предмет взглядом.
– Джемма? – позвал Кэл, пропуская в дом Доу и Купера.
– Я не сошла с ума, – лениво ответила та, не поднимая взгляда. – Просто созерцаю.
Доу остановился в паре шагов от нее, и взгляд у него был подозрительнее некуда, но Джемма, не переставая смотреть на маску, качнула пальцем в сторону кухни:
– Затопила плиту, там сейчас тепло. Иди грейся и возвращайся, когда подобреешь.
– Я не собираюсь добреть в обозримом будущем, – огрызнулся он и, видимо, принципиально никуда не пошел. Норман же, продрогший насквозь, наоборот, что-то пробормотал и скрылся в кухне. – Что ты на нее пялишься? – голос Сайласа посерьезнел. – Ты что-то ощущаешь?
Кэл присел на лавку напротив, неторопливо снимая куртку. Джемма так ни на кого и не посмотрела, и он бы напрягся, не будь ему знаком этот взгляд: спокойный и задумчивый, какой у нее бывал редко. Тем не менее – ее взгляд.
Что-то она видела в этой маске, чего не видели остальные.
– Роген, – разозлился Доу, и Джемма все-таки ответила:
– Ощущаю, как от тебя несет куревом. Больше ничего, – она наконец посмотрела на Доу. – Эта штука не нашептывает мне, чтобы я придушила тебя во сне, если ты об этом.
– Здесь все было в порядке, пока нас не было? Сектанты не объявлялись? – спросил Купер.
Джемма его проигнорировала, поворачиваясь к вернувшемуся в столовую Норману, который сжимал в руках дымящуюся кружку. Тот недоуменно встретил ее взгляд и удивился еще больше, когда Джемма указала ему на место рядом с Кэлом:
– Сядь-ка. Да, ты, ты, давай, Норман, садись. Остальные бесполезны, мне нужен ты.
– Зачем он тебе?
Кэл не стал спрашивать, как Доу: просто молча на нее смотрел. Его взгляда Джемма не избегала, но, наверное, не отвечала на него из принципа.
– А где Киаран? – спросил Норман, послушно опускаясь на указанное место. Тепло от чая приятно горячило бороду и щеку, и, заметив, что Кэл повернулся, Норман протянул ему кружку, но тот только покачал головой.
– Может, спит, – Джемма пожала плечами. – А может, я принесла его в жертву бесславному кровавому идолу.
– Кому?
– Что происходит, Роген? – Доу упер руки в бока. – Такое ощущение, что тебе резко стало наплевать, что мы нашли внизу.
– Мне не наплевать. Просто я знаю, что вы там нашли.
Джемма наконец посмотрела на Кэла. Взгляд у нее был спокойный. Собранный. Она подняла маску и повертела ее в руке.
– Ставлю сто баксов, – сказала она, – что там были раздолбанные статуи.
…Стоял там величайший из идолов всей Ирландии, а вокруг него были двенадцать каменных идолов. Сам же он был из золота, и почитали его как божество все народы, что захватывали Ирландию до прихода Патрика. По обычаю, подносили ему первые плоды и перворожденных любого семейства. И имя ему было Кром Круах, что значит Кровавый или Склонившийся с Холма. Явился святой Патрик в долину поклонения и занес посох над головой идола нечистого…
Кельтская мифология, которую приходилось изучать Норману, в основном была связана с континентальными кельтами в рамках общего индоевропейского протомифа. Ирландская мифология, со своей спецификой, никогда не была его сильной стороной – и сейчас, сидя над книгами, Норман ощутил этот пробел в знаниях особенно сильно.
Кто такой Кром Круах, Норман понятия не имел.
Это имя, сошедшее со старых страниц, оказалось неожиданным и незнакомым.
– «Почитали его все народы, что захватывали Ирландию до прихода Патрика»… – пробормотал Норман себе под нос. – Значит, у поздних кельтов тоже должно быть для него имя. Может быть, не одно. Дай мне, пожалуйста, книгу рядом с твоим локтем…
На какое-то время Норману удалось забыть о том, что снаружи, за окнами, происходит что-то плохое. Здесь, в тишине, в относительном тепле, он был в своей стихии: среди книг он нашел энциклопедию культур Британских островов, и она даже оказалась на английском. Это стало спасительной передышкой, за которую Норман был благодарен.
– Про Кром Круаха здесь ничего нет. Но есть большая статья о святом Патрике… Предположительно, родился в Шотландии, в Ирландию попал в качестве раба, бежал в Европу, вернулся… Основал более шестисот католических церквей на острове. Путешествовал в качестве миссионера, крестил ирландцев. Предположительные сроки жизни – примерно пятый век, – зачитал он вслух и пощекотал ручкой подбородок. – Как думаешь, это возможно?
Доу уставился на него – но не раздраженно, а утомленно. Затем он вздохнул:
– Что возможно, библиотекарь?
Вопрос на секунду поставил Нормана в тупик, а потом он понял, что, скорее всего, не высказал само предположение. Такое с ним бывало: в моменты размышления над чем-то ему начинало казаться, что его мысли очевидны и он уже все озвучил.
– Я думаю над тем, – предположил он, – действительно ли эти камни внизу разбил святой Патрик.
– Это мог быть любой христианский миссионер, – Доу устало откинулся в кресле, вытягивая руку с зажатой сигаретой. – А Патрику приписали просто потому что. Или он сам себе приписал. Какая разница? – Другой рукой он помассировал висок. – Не о том думаешь. Пятый век, чертов пятый век…
Волнения Доу были Норману понятны.
Чем дольше негативная энергетика сосредоточена в одном месте, тем выше вероятность, что оно спровоцирует создание духа и очага. А чем дольше существует дух, тем больше энергии он накапливает. УНР приходилось иметь дело с разными духами и демонами – в том числе с теми, кто достался американцам в наследство от индейцев и тех времен, когда британцы и испанцы еще не высадились на берега Америки. Но чем древнее дух – тем выше класс угрозы.