Оно знало. Оно кривлялось.
– Кто это?
Оно собиралось достать ее внутренности и перемолоть, вот что оно хотело сделать.
– Кто такая Мэйси, Джемма?
– Никто, – ответила она, глядя на фальшивку, на лице которой то и дело вздрагивало нечто, жившее под ее кожей. – Это неважно.
Тварь улыбнулась.
– Джемма, посмотри на меня и ответь мне.
Она не могла на него посмотреть. Она не могла лгать ему в лицо, но и правду она не могла сказать. Эти слова были похоронены, спрятаны, оставлены за дверью. Она научилась жить с этим могильным камнем, но только если он никогда не увидит свет.
– Не надо, Кэл, – попросила она, переводя взгляд в стену. – Пожалуйста.
Он не будет давить, он уступит, он не будет, не будет…
– Я спросил. Кто такая. Мэйси.
– Это ее сестра.
Джемма вздрогнула всем телом. Грудь сдавило так сильно, что что-то внутри защемило.
– Младшая сестра.
«Ну вот еще! Ты пипец какая маленькая!»
– В подростковом возрасте довела себя до острого лекарственного отравления.
«Сука, Джей! Какая же ты сука!»
– Врачи сказали, что шанс выкарабкаться маленький.
«У вас „Медикейд“ или другая медицинская страховка?»
– И Роген… Оставила ее в больнице. И уехала в Калифорнию.
«Ты это заслужила. Все это».
– Простите, Роген. Все это слишком далеко зашло.
И в этом потоке слов, которые никогда должны были быть произнесены, в лавине мыслей, которые рано или поздно погребут ее заживо, Джемма ухватилась за единственный факт, который позволил остаться ей в здравом уме:
– Джемма…
– Откуда ты знаешь? – вытолкнула она из себя вместе с последним воздухом, сквозь ком в горле, поворачиваясь к ублюдку. Перед глазами расплывались темные пятна. Ей казалось, что все это происходит не с ней, а с кем-то другим, а она настоящая, разумная, контролирующая ситуацию, наблюдает за этим из маленького островка внутри собственной головы. – Откуда… ты знаешь, если говоришь… что никогда не был в моей чертовой голове?!
Тварь спрятала лицо в ладонях, протирая его, и Джемме нестерпимо захотелось, чтобы она стянуло с себя эту кожу.
– Вы же… сами мне сказали. Вы что, не помните? Боже!
– Я не могла тебе… этого рассказать, урод! – задыхаясь, закричала Джемма. – Я бы никогда!.. Не про М…
Она так и не смогла произнести ее имени. Легкие подвели, а темные пятна заполонили комнату, и Джемме показалось, что она вот-вот отключится.
– Твою мать… – это был голос Доу, но Джемма не услышала окончания.
В себя ее привело чужое прикосновение. Она ощутила чужие руки, теплые и знакомые, – Норман, конечно, Норман. Джемма чувствовала его ладони на плечах и неожиданно осознала, что все это время ее потряхивало. Лицо было мокрым и холодным от пота, и Норман вытирал его рукавом:
– Дыши, – в ушах звенело, и она еле слышала его. – Все в порядке, дыши…
Когда Джемма смогла поднять лицо, она увидела, что кухня перестала утопать в тенях: за окном медленно начало светать. Места тоже стало больше. Доу, медленно сообразила она. Кажется, хлопала дверь. Кэл что-то сказал – его губы шевелились, – и следом, бросив на нее неуверенный взгляд, вышла и эта тварь.
– Он… он не мог знать, – просипела она, опуская взгляд в пол. Горло ужасно саднило. – Я никогда не говорила Куперу. Он видел это, там, во снах, но я не… не говорила…
– Почему? – раздался голос Кэла над ее головой.
– Кэл, пожалуйста, – голос Нормана над ухом звучал умоляюще, – пожалуйста, давай сделаем перерыв, не надо…
Кэл ничего не ответил. Джемма смотрела на его ботинки прямо перед собой и не могла поднять взгляд к лицу. Он ведь спрашивал о другом: ему было плевать, почему она не могла сказать Куперу.
– Почему, Джемма?
Интересно, какое у него сейчас лицо, подумала Джемма.
– Черт, Кэл! Хватит!
Почему-то она не могла сейчас его даже представить.
– Почему ты не сказала мне?
Потому что это никогда не было простым «сказать». «Почему ты не всадила крюк в свои внутренности и не вывернула их через горло?» – вот как этот вопрос должен был звучать, Кэл.
– Почему ты не спрашивал? – вместо этого спросила она.
– Потому что ты делала вид, что справлялась, – рубанул его голос. – И никогда не давала знать, что…
Джемма вскинула голову:
– Справлялась?!
Справлялась, когда убегала из раза в раз?
Справлялась, когда удирала из отношений в отношения, из квартиры в квартиру? Справлялась, когда не могла остановиться хоть на секунду, потому что только в бегах чувствовала себя в безопасности? Справлялась, когда бросалась на каждое новое повышение, чтобы этот бег не останавливался?
– Ты правда, твою мать, думал, что я… – она надрывно рассмеялась. – Справлялась? О, или тебе хотелось так думать, Кэйлуа?
Суровым и полным горечи – вот каким было его лицо. Он злился. Все вышло из-под контроля – здесь, в этом месте, и между ними, – и Джемма понимала его чувства. Она тоже злилась. И на него, и на себя.
– Потому что, если детка справляется сама, детку не нужно спасать, правда? – Джемма из последних сил пожала плечами. – Ведь ты не хочешь быть спасителем. Трудно спасать кого-то, когда тебе все равно.
На этот раз даже Норман не пытался ничего сделать: он тяжело опустился на пол возле ее стула, зарыв лицо в ладони. Но не ушел. «Зря, Норми, – облизав покрытые сухой коркой губы, подумала Джемма. – Тогда тебе придется выслушать это до конца». Потому что в этот раз Кэл не собирался ничего спускать ей с рук. Она знала это еще до того, как он произнес:
– Очень лицемерно, Джемма.
Да. Да, измученно подумала она. Так оно и есть.
– Странно слушать о моем бесчувствии от тебя, – сказал Кэл и коротко развел руками. – От человека, которому именно это от меня и нужно.
Джемма выдержала его взгляд. Она заслужила и это тоже. Все то, что он собирался ей сказать. Все это, гнилое и трусливое, вытащенное на поверхность. Когда-нибудь это именно так и закончилось бы – так почему не сейчас?
– Значит, у тебя была сестра. – Кэл пожал плечами. – И ты бросила ее, когда та умирала. Винсента, когда он умирал. Но не потому, что тебе все равно. Ровно наоборот. И в этом вся проблема, верно?
Верно. Ты же всегда это знал. Мы оба знали – просто не говорили об этом вслух.
– Ты думаешь, что не переживешь, если снова потеряешь кого-то, кого ты любишь.
Не переживу.
– И поэтому ты выбрала меня.
Да.
– Тебе никогда не нужна была моя любовь, Джемма. Или моя защита. Или чтобы тебя спасали. – Кэл покачал головой и развернулся к двери, собираясь уходить. – Тебе нужен был человек, которого тебе не придется спасать. Человек, достаточно сильный, чтобы тебе не приходилось уходить.
Потому что ты сильнее меня.
– Ты выбрала меня за это.
Безжалостнее меня.
– А я выбрал тебя. Ты права, – признал он не оборачиваясь. – Я не люблю спасать людей, Джемма. А ты была человеком, которого не нужно было спасать.
И прежде чем уйти, сказал:
– Но больше это не так.
– Я сказал тебе не делать этого, – прорычал Доу, влетев за ним в комнату Мойры. – Идиот! И ты, твою мать, не знал, что у нее есть сестра?! Она даже Куперу сказала, – он тыкнул пальцем в Купера, словно тот был в чем-то виноват. – А тебе нет?! Как?!
Кэл не пошел в спальню – там лежал Блайт, а последнее, что сейчас нужно было Кэлу, – это присутствие Блайта, когда под рукой есть пистолет. Уходя от голоса Доу к окну, Кэл ощущал, как пол под ним проседает, словно прогнивший. Он всегда крепко стоял на земле обеими ногами, но больше она его не держала.
Следом за Доу в комнату втиснулся Купер. Кэлу захотелось вытолкать их обоих, но он сдержался.
– Я уже делал то, что ты говорил, – отрубил Кэл, отворачиваясь к окну, чтобы быть от Доу настолько далеко, насколько здесь это было возможно. Если он не сдержится снова, ни к чему хорошему это не приведет. – Не помогло.
Голос Доу злой волной окатил его спину:
– Нельзя прессовать одержимых, Махелона! Чем они нестабильнее – тем быстрее…
– Я никогда не замечал, – оборвал его Кэл, перекрывая зарождающийся крик. Он смотрел на предрассветную улицу, не видя ничего перед собой. – Чтобы ты с ней нежничал.
Его голос ударился о возникшую тишину. «Продолжай молчать, – подумал он. – Ты все равно ничего не можешь сделать. Ты так же бесполезен, как и я. Продолжай. Молчать».
Но Доу пропустил его слова мимо ушей.
– Ты что, – спросил он, – и вправду такой тупой?
Кэл не услышал его шагов, только почувствовал хватку на плече – удивительно сильную, такую, что влегкую его развернула. Кэл готов быть вырваться, готов был одним рывком толкнуть Доу в грудь, но его опередили чужие слова:
– Я – не ты, – сказал Доу, глядя ему в глаза. – Роген нет никакого дела до того, как я с ней разговариваю. Демону нужно добить остатки ее психики, и я ему для этого не подхожу. Ему нужен был кто-то, кто пробьет ее защиту.
Кэл перестал дышать.
– И он получил то, что хотел.
Занемело горло. Ощущение было странным: будто что-то встало комком посреди глотки, распирая ее, заставляя неметь язык. Кэл даже не пытался это сглотнуть. Не хотел снова обрести возможность говорить. Зачем? Что он мог бы исправить словами, если слов Доу, хирургически острых, было достаточно?
– Ты сыграл в его игру. – Доу отпустил его и отошел на шаг. – И ускорил схождение.
То, чего он не сказал, повисло между ними в пыльном воздухе: снова ошибся. Снова провалился. Снова ее подвел. Доу покачал головой, и на его лице не было ни злости, ни разочарования. Он просто констатировал факт: Кэл сделал все только хуже.
– Что нужно делать дальше? – подал голос Купер. – Чтобы его изгнать?
– Ничего, – ответил Доу несвойственным ему спокойным голосом. – Больше – ничего. У меня закончились способы.
Кэл опустился на кровать, понурившись. Купер не желал успокаиваться: