Он бы не признался в этом вслух, но его смутила простота ее логики. Вполне обычная простота, свойственная людям в своем уме. Видимо, ее одержимость касалась только Купера и все еще не перекинулась на других людей вокруг, как это обычно случалось. Роген же, кажется, была готова слушать. Может быть, с ней даже не придется бороться.
– Есть один способ перестраховаться, если вдруг ты перейдешь Порог, – сказал Сайлас. – Он грязный. Опасный. И я не хочу его использовать. Но других предложений у меня нет.
– Я не собираюсь переходить Порог, Доу, – вздохнула Роген, и Сайлас неожиданно понял, как она устала.
Как только Роген прекращала шутить – Сайлас сказал себе, что этому-то он точно рад; но это тоже смахивало на самообман, – а ее рот переставал улыбаться, сразу становилось видно, насколько она измождена. Ее глаза были бесконечно уставшими и серьезными, когда она посмотрела на него и сказала:
– Я не одержима.
Сайлас кивнул:
– Именно так обычно и говорят одержимые.
Она вздохнула. Молча откинулась спиной на стул, елозя руками за спиной, которые, скорее всего, давно затекли, и просто позволила ему продолжить.
– Это печать. Она называется След Мулунгу.
Сайлас достал из кармана лист. Развернул к ней и показал из рук, даже зная, что она ничего не поймет.
– Племена Восточной Африки считали, что, когда человека одолевают демоны, ему нужно найти след Мулунгу – это имя бога-демиурга в мифологиях некоторых племен, – зачем-то пояснил он, хотя этого, наверное, не требовалось. Нужно было просто сделать дело, но Сайлас оттягивал момент. Впрочем, он не стал бы за это себя винить. – Потому что Мулунгу, как считалось, оставлял свой след в каждом человеке, которого создал. И найдя этот след, одержимый должен был идти по нему, чтобы вернуться к своему сознанию, – он поймал ее насмешливый взгляд и против воли огрызнулся: – Я не Норман Эшли, но не им единым.
– Никто не Норман Эшли, кроме Нормана Эшли, – Роген слабо улыбнулась. – Но у тебя неплохие шансы.
Сайлас уставился на нее, комкая в руках лист.
Джемма Роген никогда ему не нравилась, но последнее, чего он хотел, – это чтобы она подохла в этой долбаной Ирландии.
– Если ты перейдешь Порог, – сказал он, – начнется следующая фаза. Фаза захвата. Мы называем этот этап «прогрессией вытеснения». Демон будет постепенно захватывать твое тело, стремясь выдавить из него твое сознание.
Роген утомленно вздохнула:
– Звучит как то, чего со мной не случится…
– Помолчи и послушай внимательно. След Мулунгу создаст связь между твоим сознанием и твоим телом. Если ты потеряешь контроль, она позволит тебе найти брешь, чтобы вернуться. Я не знаю точно, как это работает, – признался он, – и рассказываю с чужих слов. Но это единственное, что я сейчас могу предложить.
Потому что все остальное не сработало.
Роген молча пожала плечами, как бы говоря: окей. Сайлас тоже замолчал, разглядывая ее. Ее волосы давно выбились из хвоста и теперь были в полном беспорядке. Посеревшее изможденное лицо, царапины и синяки – все это и вправду делало ее похожей на похищенную заложницу, которую держат в старом деревенском доме, утверждая, что она одержима демонами.
И пусть мысль показалась ему неуместной, но все равно ироничной. Впрочем, как бы он ни оттягивал момент, все равно подошло время это сказать:
– Но есть одна проблема.
Роген вопросительно подняла голову.
– Африканские племена весьма… радикальны в своих ритуалах.
Он шагнул в сторону, и теперь они оба смотрели на рукоятку ножа, лезвие которого постепенно раскалялось на углях кухонной плиты.
– След Мулунгу нужно вырезать прямо на человеке.
Я посмотрела вперед – и никого там не оказалось. Да, я знаю, знаю, что ты скажешь! Ровно то же самое. Те же варианты, я думала об этом сама! Дефрагментация, перцептивное искажение, бла-бла-бла! Ни черта! Ни черта подобного!
Он просто исчез, Кэл!
Он посмотрел назад – и там никого не оказалось.
Только что там были оба: и Купер, и Норман, – и возмущенный голос идиота Купера все еще будто стоял среди деревьев: «Хватит?! Если бы вы не…» Секунду назад Кэл слышал шелест их курток и тяжелое, сбитое дыхание.
А теперь он стоял в полном одиночестве.
«Да, я знаю, знаю, что ты скажешь!» – снова взвился голос Джеммы у него в голове. Кэл просто стоял и смотрел на абсолютно нетронутый снег там, где должны были быть Купер и Норман. На никем не потревоженные ветви. На пустынный пригорок.
Что он тогда ей сказал?
Кэл не помнил.
Собственные слова, в отличие от ясного, четкого голоса Джеммы, никак не хотели всплывать в памяти. Да и зачем, подумал Кэл, медленно оглядывая пустынный спуск с холма. Ты ведь и тогда ее не слушал. Выдал какую-то успокаивающую чушь, верно? Она уже тогда казалась тебе слишком встревоженной, слишком испуганной, чтобы рассуждать здраво. Ты всегда так делаешь: пропускаешь все эмоциональное, все отвлекающее. Позволяешь ему растворяться, пока снова не сможешь иметь дело со здравым смыслом.
Игнорируешь.
Ну и как? Получается игнорировать теперь?
Кэл не стал наставлять пистолет на пустоту, не стал звать, не стал проверять кусты и деревья, не веря своим глазам. Он знал, что никого не найдет. Знал, что Джемма была права.
Именно поэтому он развернулся и пошел вперед, все глубже и глубже в лесе. Единственное, что он мог сейчас сделать, – продолжать поиски, пока не затеряется сам в этом бесконечном лесу. Он не мог вернуться, потеряв еще двоих. Не мог окончательно потерять голову.
Джемма нашла Блайта, спокойно сказал он себе. А они нашли Нормана той ночью. Значит, возможности этой дряни ограничены. Он может их разделить, но не может полностью изолировать друг от друга.
Аналогия, которую приводил Норман, – про уравнение – слишком абстрактна, чтобы Кэл в нее вникал, но даже в этом он облажался. Стоило бы. Ведь Норман доказывал, что их привели сюда специально. Использовали его как приманку, чтобы заманить их глубже в лес…
А значит, любые исчезновения – это не просто способ напугать и выбить из колеи. Оно разделяет их по какому-то умыслу, вот о чем думал Кэл, спускаясь ко дну оврага.
Снега внизу было меньше, и он остановился, выискивая возможный путь. Вперед, на северо-восток, убегала удобная дорожка между зарослями.
Умысел, да?
Оставив его одного в лесу, Оно лишило его привычных ориентиров: звуков леса, следов, любых направляющих. Кэл должен был запутаться и выбиться из сил – и не достичь точки назначения. Найти искомое.
– Интересно, – пробормотал Кэл, щурясь вверх, на выглядящие непреодолимыми крутые склоны оврага.
Если оно было способно на умысел и могло следовать своему плану, меняя облик Глеады по собственному желанию, – все, что Кэл здесь видел, было частью этого умысла.
Хорошо. Прекрасно. Хочешь, чтобы я облажался еще раз.
Кэл прикрыл глаза, прислушиваясь к себе. Он не думал о том, что со спины на него может напасть получеловек-полугомункул, заставил себя забыть о Джемме, привязанной к стулу, о Нормане и Купере. Четыре секунды вдоха – семь секунд паузы – восемь секунд выдоха. Если бы ты ничего не видел. Если бы ты ничего не слышал. Если бы ты ни о чем не думал.
Куда бы ты пошел?
Открыв глаза, он развернулся в противоположную от тропинки сторону и, найдя глазами склон восточнее, с той же стороны, откуда пришел, принялся взбираться по нему. Если ни один его навык больше здесь не работал, он использует ее методы. Иногда интуиция – единственное, что у тебя остается.
Теперь он шел, не выискивая следов и не обращая внимания на наиболее удобные места для прохождения. Не давал сбить себя с пути ни поваленным деревьям, ни корням, цепляющим ноги, ни собственному голосу разума. Охотник внутри Кэла, всегда знающий свою цель, всегда ясно видящий путь до этой цели, сопротивлялся. Ты так не сможешь никого найти, вот что он говорил. Но Кэл продолжал идти, куда несли ноги, продолжал пролезать, карабкаться и снова спускаться, пока наконец не спрыгнул с очередного поваленного ствола прямо в снег. Тот разлетелся во все стороны, попав на чужие ноги, лежащие на земле.
Кэл выпрямился.
Если бы ты ничего не видел. Если бы ты ничего не слышал. Если бы ты ни о чем не думал.
Блайт поднял к нему глаза.
Что бы ты нашел?
38. Живой или мертвый
Земля разбивалась под ногами, взрываясь фонтанами черно-серого снега. Ветви хлестали голое лицо, цеплялись за одежду – отталкивали его назад, гнали обратно.
Силуэт Кейтлин двигался медленно, то и дело мелькая среди деревьев, но он никак не мог ее догнать. Скользил вдоль черных стволов и жадных веток, старавшихся его ухватить. Как бы быстро Норман ни продирался сквозь заросли – фигура не приближалась.
– Кейтлин! – крикнул Норман темному силуэту. Ответил ему только налетевший шум деревьев. – Кейтлин!!
Стой! – шумел лес, заглушая другие звуки.
Норман не останавливался.
Несколько раз он падал, вспарывая снег пальцами, но снова поднимался и бросался вперед. Легкие горели.
В какой-то момент Кейтлин все же исчезла за деревьями, и это было единственным мгновением, когда Норман засомневался, но все равно рванул вслед за ней.
Тропинка вывела его на опушку леса, и из-за веток вынырнуло неожиданно просторное, пусть и серое небо, но Норман видел его всего секунду: неудачно рассчитав выход на тропу, он угодил прямиком в ветки, вцепившиеся в одежду и лицо, словно чьи-то черные руки, – и потерял равновесие.
Приземлился Норман на одно колено, со всего размаха ударившись о корень коленной чашечкой. Боль прошила всю ногу до бедра, вырвав у него короткий задушенный возглас. Черт возьми. Только бы не перелом, только бы не…
Когда Норман проморгался сквозь слезы боли и поднял глаза к небу, Мойра стояла к нему спиной.
Отсюда он видел только седую голову, старое платье,