оление возносится в то время, как Святая предлежит и страшная Жертва». Василий Великий, светильник вселенной, говорит: «Господь принимает молитвы и жертвоприношения об иже в аде держимых, с надеждою для них мира, ослабления и свободы». Преподобный Авва Макарий, имевший беседу с черепом человеческим, засвидетельствовал, что на его вопрос: могут ли быть полезны молитвы живых умершим, череп отвечал: «Во всякое время, когда по милосердию молишься ты о находящихся в мучении, они чувствуют некоторую отраду и утешение».
Примеры житий святых ясно подтверждают необходимость и пользу молитвы живых за умерших, соединенной с жертвоприношением. Один юноша с острова Кипр, плененный персами, силою молитвы родителей, которые, услышав о мнимой смерти плененного сына, молились о нем, как об умершем, — чрез четыре года освободился из плена и пришел к своим родителям, которым объяснил, что в дни молитвы их о нем спадали с него оковы. Две благородные девицы, чистые житием своим, но необузданные языком, погребенные в церкви, как великие постницы, каждый раз, при возглашении диакона «елицы оглашении изыдите», выходили из гробов и из церкви, но, по молитвам преподобного Венедикта, пролившего за них слезы сердечного сокрушения и принесшего жертву, — получили в своем грехе прощение от Бога; и с того времени никто не видел их выходящими из церкви. Столько благотворны и полезны молитвы живых за умерших!
Братья христиане! Много мы проводили в загробную сторону наших близких сродников, которых столько любили, и друзей, которые были нам по сердцу, — и, воспоминая о них, часто сердечно грустим о разлуке с ними и нередко безутешно проливаем слезы. Но — напрасно! Слезы и рыдания, печаль и грусть не доставят ни нам утешения, ни умершим никакой пользы. Молитва за умерших — вот единственный источник утешения, полезный для них и для нас. Для нас полезна она потому, что может успокоить наше сердце, для умерших — потому, что может улучшить их состояние. И потому будем молиться за умерших прилежно; будем возносить моления наши ко Всещедрому и Всеблагому Господу, особенно за Литургией во время приношения безкровной жертвы Агнца Божия, о прощении согрешений их вольных и невольных, да вчинит Он их в лик святых Своих и упокоит в месте светле, в месте злачне, где нет ни печали, ни воздыхания, но жизнь безконечная. При молитве станем помогать бедным и подавать милостыню нищим в память умерших: ибо милостыня от смерти избавляет и очищает всякий грех. Аминь.
Свящ. Гавриил Делицын.
Краткие катехизические поучения. М., 1859
«Вы думаете, что они умерли? Нет! Они все живы!»
В сентябре 1860 года были тяжело больны скарлатиной дети тверского мещанина Сергея Блинова. 15-го числа от болезни умер его годовалый сын Арсений; потом через неделю умерла дочь Мария, трех лет; наконец, дня через три, 25-го сентября, стал умирать и двенадцатилетний сын его Николай. Нужно заметить, что этот сын был старшим в семействе и надежным помощником отцу в его торговых делах, а главное, он с быстротой ума, не по летам, соединял доброту сердца и искреннюю любовь и нежность к родителям, сестрам и братьям и привлекательную сладкоречивость и почтительность в обращении со всеми посторонними, особенно старшими по возрасту. За это особенно любили его все — и родители, и родные, и знакомые.
Очень горько было отцу и матери видеть своего дорогого сына при последних минутах жизни, но они, сколько возможно, скрывали от умирающего горькие свои слезы и усердно молили Господа о продолжении его жизни.
По его желанию поскорее исповедаться и приобщиться Святых Таин был призван священник. Когда священник пришел, больной встал с постели и, стоя на ногах, со всем чистосердечием и умилением исповедался; и потом внимательно слушал краткие молитвы перед приобщением и усердно молился. Когда же священник велел ему повторять за собой: «Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго…» и «Вечери Твоея тайные днесь, Сыне Божий, причастника мя приими…» — и тогда больной, осенив себя крестным знамением и воодушевившись, произнес эту молитву с таким жаром любви и веры в Сына Божия Иисуса Христа, с таким сильным желанием вечной жизни и единения с Богом, что удивил священника. По принятии же Святых Тайн он с глубоким чувством благодарности обратился к иконе Спасителя и сказал: «Слава Тебе, Боже!» После благодарственной молитвы священник пожелал ему здравия души и тела и сказал: «Многие больные, принимающие Святые Таины с верой, скоро выздоравливают от своей болезни. И ты теперь по своей вере получишь здоровье. Дай Бог тебе выздороветь. Тебе надобно жить. Ты еще очень молод». Но юный избранник Божий, поблагодарив духовного отца за желание, сказал ему: «Нет, батюшка, я уже не буду жить в здешнем мире, я умру, непременно умру».
Священник сказал: «Как же ты говоришь: умру? Почему тебе знать это? Только один Бог знает это и определяет каждому время жизни и смерти».
Отрок ответил: «Так, батюшка. Да я от Бога-то и узнал, что я умру. Он зовет меня к Себе, и я пойду к Нему». После этого священник, заметив в нем слабость сил, оставил его в покое, простился с ним и с его родителями. А больной лег на свою постель. Это было в шесть часов вечера.
Не прошло получаса после причащения, как отрок, лежа на своей постели, с какой-то поспешностью и старанием стал тихо читать молитвы, какие знал: Спасителю, и Богоматери, и святым угодникам, и, осеняя себя крестным знамением, начал постепенно ослабевать и, мало-помалу забываясь, перестал дышать и скончался.
Родители умершего до этого времени едва сдерживались от рыданий, теперь же дали полную свободу своим слезам и плачу. То отец, то мать, то сестра матери и брат и другие бывшие тут родственники горько сожалели о потере дорогого, ненаглядного их сына и племянника. А тот, кого оплакивали, лежал бездыханным и безчувственным к плачущим и рыдающим.
Так прошло около часа. Наконец, мать несколько успокоилась и стала смотреть со вниманием на лицо умершего сына, как бы желая при последней разлуке с ним запечатлеть эти черты в своем сердце. Отец же в это время вышел в другую комнату посмотреть на других детей, чтобы дать им нужное лекарство.
Остановив свои глаза на бездыханном сыне, мать заметила как будто какое-то легкое колебание его груди. Принимая это за обман зрения от слез и мерцания свечей и лампадок перед иконами, она продолжала внимательно смотреть на него. Но опять грудь покойника зашевелилась едва заметно. Тут она пошла к мужу и тихо сказала ему об этом. Оба, затаив дыхание, внимательно стали следить за остатками жизни сына. Через полминуты настоящий вздох вышел из груди его и показал, что отрок жив. Спустя еще несколько секунд он уже тихо открыл свои глаза.
Не желая безпокоить его своим расстроенным видом, отец и мать отошли потихоньку, незаметно, в сторону от него. Но он стал искать их глазами и, с усилием поднявшись, сел на постели и, увидев отца, сказал ему: «Батюшка! Подойдите ко мне поближе! Мне нужно сказать вам немного слов».
Когда отец подошел к нему, отрок сказал: «Я вернулся сюда, чтобы с вами проститься. Я видел Машу, и Арсиньку, и Сашу (семилетнюю сестру, умершую десять лет назад), и отца моего крестного (умершего двенадцать лет назад), и говорил с ними. Вы думаете, что они умерли? Нет! Они все живы! И как прекрасно место, где они живут! Какой у них там свет блестящий, какие прекрасные цветы и деревья, а звезды там какие большие! Что наш дом? Втрое больше дома каждая звезда там, и какое от них радостное сияние! Вот я увидел там сестриц, и братца, и крестного, и когда подошел к ним, крестный сказал мне: «Здравствуй, Николя! Зачем ты здесь?» «Побывать к вам пришел, увидеться с вами», — отвечал я. «Хорошо, — промолвил он, — побудь здесь и погуляй с сестрами и братом, а то совсем останься у нас». «Останься с нами, — сказали мне сестры и брат, — видишь, как тут хорошо!» «И вправду, я останусь с вами! — прибавил я. — У вас так прекрасно!» В это время сестра Маша взяла меня за руку и сказала: «Ах, как хорошо! И Николя с нами остается!» — и радостно повела меня по цветистому лугу мимо высоких зеленых прекрасных деревьев, каких я нигде никогда не видел. С нами вместе пошли и Арсинька, и Саша.
Прогуливаясь с ними, вдруг вспомнил я о вас, батюшка и маменька, и сказал: «Ах! Я ведь не простился с отцом и матерью. Погодите, я пойду к ним и попрошу у них благословения жить здесь с вами. А потом вернусь к вам опять». «Ступай, простись! — сказали они, — только скорее приходи опять к нам, мы ждем тебя!»
Вот я и пришел к вам, мои любезные родители, проститься с вами и попросить вашего родительского благословения жить мне вместе с сестрицами и братцем. Отпустите меня, батюшка и маменька, и благословите!»
В продолжение этого рассказа отец, мать и родные слушали его со вниманием, и, когда он замолчал, отец подумал: не в бреду ли он наговорил им все это, и спросил его: «Николя! Да знаешь ли ты, кто я?!» Он взглянул на отца, слегка улыбнулся и сказал: «Неужели я вас-то, батюшка, не знаю? Вы Сергей Павлович Блинов, мой батюшка». Отец указал на мать его и спросил: «А это кто?» «Это моя маменька, Александра Михайловна Блинова», — ответил он. После этого перечислил и других родных, присутствующих здесь.
Тогда отец сказал потихоньку жене, чтобы она попросила сына опять рассказать, что он видел и где был. Она так и сделала, и сын повторил ей свои слова и рассказал, к удивлению всех, точно так же, как сказал отцу. Наконец, он сказал: «Да неужели вы, батюшка, не верите мне? Ведь я в полном уме и в памяти — в сознании. Если так вы сомневаетесь, то вот вам знак в подтверждение моих слов — через день придет в ваш дом Ксения, дочь прежней вашей прислужницы, которую вы много лет не видели. Она спросит о здоровье вашем и детей и удивится, что у вас все дети больны и уже трое умерли, о чем ничего не знала и не слыхала. (Эта женщина, действительно, пришла в их дом в день погребения сына.) Вот тогда вы поверите всему, что я говорил вам. А теперь прошу, умоляю вас, мои милые, не держите меня здесь, отпустите меня скорей с благословением!»