ь одинаковой как к историческому врагу, так и к своему, который выступает против восстания или старается воплотить в жизнь какую-то другую идеологию или политическую концепцию, помимо националистической. После вспышки восстания необходимо запретить все политические партии и всех их подчинить повстанческой националистической власти. В конце концов, само восстание поделит украинское общество на наших сторонников, нейтральных и противников. Нейтральных нужно всеми способами втянуть в восстание, а противников надо будет считать врагами и применить к ним такое же наказание, как к врагам.
Помимо жестокости и ненависти восстание отличается тем, что имеет тенденцию разрушать все, что носит вражеское пятно или говорит о вражеской неволе. Масса не разбирает, что нужно уничтожать, а что оставить, что имеет большую ценность, а что бесполезно, что является патриотическим действием, а что вандализмом. Идея, во имя которой совершается восстание, оправдывает и освящает крайний вандализм и наиболее отвратительные жестокости.
Лозунгом каждого восстания является уничтожение вражеского имущества. И тут не может быть исключений и предостережений. Потому что когда от массы требуется наибольшая жертвенность, а именно жертва крови, она никогда не поймет тех рациональных причин, которые запрещают ей уничтожать вражеские материальные ценности.
Даже теперь еще бывшие солдаты из Украинской Галицкой армии говорят, что Львов можно было взять в 1919 году, «потому что парни хорошо бились, но наши старшины не хотели стрелять из пушек по Львову, потому что жалели здания». Очень примечательное предостережение для украинских националистов. Оговаривая действие вражеской пропаганды, которая умела привить у украинских солдат недоверие к своему командованию, хотя, по правде сказать, это недоверие имело некоторые основания. Теперь уже известно, что после занятия Вовчух во время осады Львова здравый рассудок подсказывал, что II корпус Украинской Галицкой армии должен штурмовать Львов, потому что там находились только слабые силы, и, в конце концов, это диктовали основы стратегии. Однако командование Украинской Галицкой армии опасалось, что если II корпус возьмет Львов, его силы будут деморализованы в большом городе и утратят свое боевое значение, поэтому не приказало второму корпусу наступать. В этом моменте для нас важна не логика мышления командования Украинской Галицкой армии, а позиция солдатской массы УГА. Эта масса ощущала, что каменные и кирпичные здания Львова – это свидетели порабощения и вражеской силы. Масса ощущала, что сколько будут стоять каменные здания во Львове, столько этот Львов будет относиться к ней враждебно, ожидая возможности, чтобы снова ее поработить. Необходимо думать о том, что масса инстинктивно стремится уничтожить все, что является в ее глазах собственностью врага или превозносит его силу. Я имею в виду польские усадьбы на западно-украинских землях и мотомеханизированные станции или учреждения в колхозах и совхозах на восточно-украинских землях. Здесь нельзя советовать массе, жечь ли усадьбы и колхозы и уничтожать ли пахотные орудия. Масса сама знает, что сберечь. Если какой-то колхоз поднимет восстание, он не сожжет автомобили, если они там будут, а использует их для своих надобностей. Так же точно никто на западно-украинских землях не застрелит принадлежащих землевладельцам лошадей, а только заберет их для надобностей восстания. В нынешние времена мотомеханизированные станции на восточно-украинских землях и польские усадьбы на западно-украинских землях играют такую роль в порабощении украинского народа, что народ почти что отождествляет их с самой неволей. МТС (мото-механизованые станции) фактически удерживают в экономическом, и, до определенной меры, в политическом порабощении украинский народ на восточноукраинских землях. Против этих современных «цитаделей» московского империализма обращена вся ненависть украинских крестьян. Собственно, нужно подстрекать эту ненависть против МТС, потому что после их уничтожения разрушится до основаня вся экономическо-экспроприаторская система Москвы на Украине. Безусловно, перед украинским населением встанет призрак голода – когда оно уничтожит МТС и таким образом лишит себя инструментов для земледелия. Вероятно, это подталкивает некоторых националистов к тому, чтобы советовать украинским массам на восточно-украинских землях не уничтожать необходимые для земледелия вещи, потому что, дескать, не будет чем обрабатывать землю и не хватит калачей. Такой взгляд чувствительного эмигранта отбрасывает ежедневная практика революционной борьбы на восточно-украинских землях. Когда какой-то народ принес несколько миллионов жертв голодной смерти, потому что не хотел добровольно согласиться на коллективизацию, такой народ готов бросить в горящий деготь советчика, который во время восстания не будет советовать, как быстро и радикально уничтожить врага, а будет кричать о том, чтобы не дай Бог не разбилось какое-то колесо в тракторе. В конечном счете, с политической стороны очень важно разрушить в начале восстания МТС, потому что хотя население будет лишено всех сельскохозяйственных машин, все же от этого будет больше пользы, потому что москали потеряют свои твердыни. В конце концов, с уничтожением МТС население еще не будет лишено всех земледельческих орудий и возможностей обрабатывать землю. В Советской Украине находится сейчас около 3 миллионов лошадей. Значительный процент земли еще и сейчас обрабатывается лошадьми. Украинский крестьянин наверняка перейдет с тракторной обработки земли на конную, без жертв от голода. Там, где не будет лошадей, крестьянин мотыгой обработает землю для картошки и овощей. В конце концов, все тракторы не будут уничтожены. Безусловно, на второй год восстания Украина не будет «житницей Европы». Нужно будет ждать несколько лет, пока не родится соответствующее количество лошадей и не будет выковано соответствующее количество плугов. Однако восстание не делается ради того, чтобы на второй день сделать Украину житницей Европы, а для того, чтобы иметь свое государство и возможность для свободной жизни и развития.
Мы должны сказать, что даже тогда, если бы перед украинским народом встал призрак голода, его первым заданием все равно будет уничтожение колхозов, совхозов и МТС, потому что это бастионы московско-большевистской экономической системы и политического порабощения украинского народа. С военной точки зрения уничтожение МТС особенно важно, потому что большевистская армия найдет тут свою базу в операциях на западном фронте. Никто из украинских националистов не в состоянии дать сейчас совет, как должен обрабатывать землю украинский крестьянин во время восстания, когда не станет (колхозных) коллективов и МТС. Однако, все, кто знает и ощущает душу украинского крестьянина и сталкивались с его древней земледельческой культурой, будут спокойны за его работу на поле. Если не будет плуга, крестьянин достанет откуда-то с потолка средневековую старую деревянную соху и вспашет чернозем. Если не будет лошадей, запряжет коров, которых в Советской Украине сейчас насчитывается больше 5 миллионов. Когда же не станет лошадей и коров, крестьянин мотыгой обработает столько земли, чтобы не умереть с голоду. А уж за мотыгой дело не станет, потому что она была и у пещерного человека.
В любом случае на Украине не будет голода, если наше восстание будет побеждать, и чернозем будет обработан не хуже, чем сейчас техникой, потому что за плугом будет идти вольный пахарь Соборной Украины, и Бог должен благословить его труд. Не было голода во Франции, когда крестьяне французской революции уничтожили хозяйственный инвентарь своих феодалов и мотыгами начали обрабатывать землю, которую им единственный раз в истории на деле предоставила в собственность революция.
Дело с польскими усадьбами на западно-украинских землях обстоит немного по-другому. Польская усадьба является не только эксплуататором рабочей силы украинского села, но также символом польской власти и центром деморализации. В усадьбе концентрируются все польские силы. Каждый поляк находит там моральную и материальную помощь. Оттуда берут начало все патриотические мероприятия поляков. Польский «ксензд», учитель, детская школа, «стшелец» (член полувоенной молодежной организации) и вся польская беднота находят пристанище в усадьбе. В польской усадьбе теряют невинность все украинские девушки, которые приходят сюда на работу.
За это, собственно, и ненавидит украинское село польскую усадьбу. Польская усадьба как место для проживания не имеет для нас значения.
Очень удивляет мнение, или даже советы, согласно которым польские усадьбы нужно спасти от разрушительного азарта толпы во время восстания, потому что из них выйдут хорошие помещения для школ в Украинском Государстве, которое поначалу не будет иметь средств на строительство школ или каких-то других необходимых домов.
Военная доктрина, однако, говорит, что польские усадьбы нужно уничтожить до фундамента, чтобы молодое поколение юношей Соборной Украины закаляло свое здоровье на том месте, где прадеды и отцы теряли силу и честь.
Если украинский народ выйдет из восстания победителем, каждое украинское село построит себе школу, которая не только духом, но и внешней формой будет напоминать, что на Украине настали новые времена и что школа является центром духовного возрождения на селе. Украинский народ был бы действительно самым никчемным в мире, если бы не смог использовать природные богатства украинской земли, такие как камень, железо и лес, и построить величественные школы для своего молодого поколения.
Несожженная польская усадьба или существующий колхоз были бы насмешкой над нашей революцией и напоминал бы массе об угнетении. Не уничтоженные свидетели неволи были бы для массы грозным напоминанием о том, что придет день расплаты, что усилия восстания были напрасны, потому что коммунисты, москали или поляки вернутся, чтобы снова засесть в своих усадьбах. Нельзя сдерживать или ограничивать здорового стремления массы уничтожить все вражеское, которое оно лелеет в душе и тесно связывает это с положительным результатом восстания. К чему привело сохранение польских усадеб во время отступления УГА за Збруч в 1919 году? Разве не к тому, что усадьбы стали центрами, где концентрировалось польское сопротивление, а после отступления УГА польская армия получила хорошие места для отдыха и необходимые склады.