– Все не так, как ты думаешь.
– Я не хочу это обсуждать.
– Сэм, тебя там не было. Ты не знаешь, что я сказал.
– Мне плевать. – Мне лучше остаться одной.
– Но мне не плевать, – говорит он. – В первый твой день здесь, во время ланча, я услышал, что Наследники решили превратить твою жизнь в ад. О тебе ходили разные слухи. Я поговорил с Сюзанной, попросил ее осадить остальных, сказал, что у тебя сейчас сложные времена. Я понятия не имел, что они используют это против.
Все тягости дня оседают на глазах, и мне хочется избавиться от Джексона, пока не получилось опозориться еще больше. Устремляюсь к тротуару рядом с моим домом, но не успеваю свернуть на подъездную дорожку – Джексон преграждает путь.
– Отойди, – требую я.
– Нет. Пока не скажешь, что веришь мне.
– Да ладно тебе, Джексон. – Я нахожу его глаза. – Ты старшеклассник с целой тонной друзей. Людям ты нравишься. Ни на секунду не поверю, что тебе хочется столько времени проводить со мной. – Голос мой слегка дрожит. – Я лишь хочу, чтобы ты перестал прикалываться надо мной.
– Я не прикалываюсь. – Джексон говорит так искренне, и я не могу решить, что лучше: стукнуть его за такую хорошую ложь или поверить.
– Ты и так выиграл. Я полностью раздавлена. Миссия выполнена.
– Зайди и поговори с моей мамой.
Я замираю. Что он замышляет?
– Давай заключим сделку. Зайди и поговори с моей мамой. Если после этого ты не поверишь, что я говорю правду, я оставлю тебя в покое. – Он замечает, что я раздумываю. – И я сам напишу эссе по истории. Тебе даже не придется со мной разговаривать.
Я устремляю на него подозрительный взгляд:
– Ладно. Но лучше тебе не облажаться по истории.
Следую за Джексоном к их дому с этой синей черепицей и звездой, символом морских служб. Когда он открывает сетку на двери, в нос мне ударяют вкуснейшие ароматы свежей выпечки и яблок с корицей. Дом внутри удивителен. Его обстановка навевает мысли о корабле с высокими мачтами, готовом к приключениям. Белые потолки подпирают деревенские балки из неотесанного дерева. Все полки сделаны из пла́вника, как и перила лестниц.
– Мам! – кричит Джексон и устремляется налево по коридору. Он приводит меня к деревянному арочному проходу.
Все столы на кухне заставлены печеньем, пирогами и иными чудесами кулинарии. Стены украшают модели кораблей, а на подоконнике выстроились в ряд стеклянные баночки со специями.
– Саманта! – Миссис Мэривезер сияет, помешивая ингредиенты в миске. – Наконец-то ты к нам зашла.
– Здравствуйте, миссис Мэривезер. – Я подхожу к кухонному островку, полному разных сладостей.
– Мама владелица пекарни «Сахарные чары», – поясняет Джексон. – Но бо́льшую часть времени она проводит здесь, придумывает новые рецепты.
Итак, значит, она владелица пекарни. Я киваю, надеясь, что Вивиан не накричала на миссис Мэривезер из-за тех булочек.
– Угощайся всем, что нравится, – улыбается миссис Мэривезер.
Я выбираю пирог в форме сердечка со свежей малиной и делаю первый укус.
– Какая вкуснятина!
– Мам, повтори Сэм то, что я тебе сказал, когда пришел домой после первого дня учебы, – просит Джексон.
– Он сказал, что ученики ополчились против тебя. – Она слегка наклоняет голову.
– И?..
Миссис Мэривезер с любопытством смотрит на сына.
– И он знает, каково это, когда тебя травят в школе, а потому постарается предотвратить.
– Вот видишь.
Я перевожу взгляд с Джексона на его маму. Миссис Мэривезер отставляет миску.
– Джексон, оставь нас на минутку.
– Мам…
– Джексон!
Он фыркает, но выходит из комнаты.
– Присядь, – говорит она, и я послушно выдвигаю из-за барного стола стул с высокой спинкой. Миссис Мэривезер насыпает в миску коричневый сахар, а потом продолжает: – Знаешь ли ты, что я выросла в этом доме?
Я качаю головой.
– Мы с твоим отцом были почти неразлучны. Родились с разницей в один месяц. Все делали вместе. Он был лучшим из лучших в выдумывании розыгрышей, но тем еще жуликом в беге. – Она смеется. – Отвлекал мое внимание и вырывался вперед.
Я попыталась представить, как папа дурачится с молодой миссис Мэривезер. Когда моя общественная жизнь начала катиться под откос, отец растерял бо́льшую часть своей шутливости. Он с трудом воспринимал тот факт, что ничего не может изменить. Я вздыхаю.
– Я всегда хотела больше узнать об этом месте, но папа ничего не рассказывал. Я не знала о вас.
Боюсь, что сказала что-то не то, но миссис Мэривезер выглядит не злой, а задумчивой.
– Да. – Она подхватывает миску. – Чарли оборвал все связи с Салемом, когда твоя мама умерла. Он был опустошен. Как и все мы. Но не позволил этому чувству помешать ему стать хорошим отцом. Видела бы ты, как он не выпускал тебя маленькую из рук.
Я смотрю на свои руки.
– Я скучаю по нему.
Каждый день без него кажется пустым.
– Я знаю, милая. – В ее голосе доброта. – У меня сердце болит при мысли, как ты, должно быть, страдаешь. Но, отталкивая от себя людей, не сделаешь лучше. Я вижу в тебе упрямство Чарли. Знаешь, однажды зимой, когда мы катались на коньках по реке, он вывихнул лодыжку. Ковылял домой целых полторы мили. Не позволил мне даже нести коньки. Шарлотту едва удар не хватил.
– Я не отталкиваю от себя людей. Просто… я никому здесь не нравлюсь.
– Ты нравишься Джексону. И если подпустишь его ближе, то, возможно, найдешь что-то стоящее под всей этой бравадой.
– Нет никакой бравады, – заявляет Джексон из коридора. – Я от природы такой потрясающий.
– Джексон, подслушивать – мерзкая привычка, – отвечает его мать, – распространенная среди мошенников и старушек.
Он с уверенной усмешкой появляется в дверях:
– Не волнуйся, я просто возвращался, чтобы проверить, не закончили ли вы тут.
– Зависит от Саманты, – говорит миссис Мэривезер.
– Думаю, да, – соглашаюсь я. – Можно мне как-нибудь прийти еще? С удовольствием послушаю истории о папе.
– О большем я и желать не могу. – Она зачерпывает горсть теста, приятно пахнущего эгг-ногом[1] и топленым маслом.
Джексон жестом показывает мне следовать за ним.
Глава 11Дружба
– Как ты еще не растолстел? – спрашиваю я, сжимая в руках теплый стаканчик горячего шоколада из пекарни миссис Мэривезер с легкой ноткой чили и корицы.
Хорошие гены. – Джексон хлопает себя по животу.
Мы переходим улицу, направляясь к порту, и только тогда я впервые вижу огромный корабль.
– Стой.
– Ты еще не видела «Дружбу»? – Он улыбается.
– Так вот как зовется ваш пиратский корабль!
Джексон смеется:
– На самом деле это реконструкция восточно-индийского торгового судна, построенного в 1797 году.
– Ты знаешь точную дату? – Я искоса смотрю на него.
– Когда я был маленьким, папа часто приводил меня сюда. Он строил корабли и особенно любил этот.
Внезапно становится понятна обстановка его дома. Я делаю глоток горячего шоколада.
– Это судно дюжину раз плавало через весь земной шар и каждый раз возвращалось в Салем, привозя товары со всего света. – Джексон смотрит на мачты с многоярусными деревянными перекладинами.
– Правда? – Я очарована любовью Джексона к этому старому кораблю.
– К сожалению, англичане захватили оригинал в войну 1812 года и продали его по частям.
– Печально. Он красивый.
– Да, ненавижу, когда люди уничтожают красивые вещи. – Джексон так искренен, когда говорит об этом корабле.
К моим щекам приливает жар.
– Значит, ты приходил сюда с папой?
– Ага, он рассказывал обо всех частях корабля и как они работают. Потому мне и нравится делать мебель. Мы с отцом много чего создали вместе.
Небо начинает из оранжевого становиться розовым.
– Каким он был?
Джексон улыбается:
– Отец всегда носил подтяжки, и у него был глубокий смех, который сотрясает все тело. А еще он всегда брал с собой старую курительную трубку, из-за которой мама дико злилась. Она уверяла, что весь дом уже провонял этим запахом. Но больше всего на свете папа любил маму. Он был величайшим сладкоежкой. Прокрадывался посреди ночи на кухню и съедал приготовленную на продажу выпечку. Мама каждый раз жаловалась, но в глубине души ей это нравилось.
Его любовь к отцу так понятна и близка, что у меня перехватывает дыхание.
– Судя по твоему рассказу, он был чудесным.
Джексон кладет руку мне на плечо и притягивает ближе к себе. Я напрягаюсь от его прикосновения. Может, миссис Мэривезер была права насчет Джексона. Я ведь не дала ему даже шанса. Просто не привыкла, что люди могут быть добры. Пару раз ребята из школы поступали со мной по-хорошему, чтобы потом подшутить, что не добавило очков доверию к людям. Я расслабляю мышцы и осторожно прислоняюсь к плечу Джексона, вдыхая запах хвои.
– В Нью-Йорке у меня не было друзей.
Мы смотрим, как разноцветное небо отражается в водной глади, и я размышляю о его руке, так и не отпустившей моих плеч.
– Ты всегда говоришь то, что думаешь, правда? – спрашивает он, словно это хорошее качество.
Я пожимаю плечами:
– Вивиан говорит, я не умею фильтровать слова. Забавно, но, думаю, у меня это от нее. На самом деле я просто не вижу смысла приукрашивать действительность.
– Получается, ты не скучаешь по городу?
– Не особо. Но я скучаю по возможности каждый день приходить в больницу к папе. Мы не расставались так надолго, как сейчас, с самого первого дня его комы. Квартира была продана быстрее, чем Вивиан предполагала, и нам пришлось переехать раньше, до того, как его перевезут в Бостон.
Объятия Джексона становятся крепче, а я не сопротивляюсь возможности прижаться к нему. Мое дыхание чуть ускоряется, грудь вздымается быстрей, чем раньше. Джексон опускает взгляд на меня.
– Если не возражаешь, я спрошу: что с ним случилось?