ревьями. Подъем становится круче, дыхание мое учащается. Справа среди ветвей стоит темноволосый парень и наблюдает за нами. Я резко останавливаюсь, едва не теряя равновесие. С губ неосознанно слетает удивленный вскрик, я не успеваю сдержаться.
– Они просто пытаются тебя запугать. Не обращай внимания, – говорит Джексон, топча землю.
Я опускаю взгляд под ноги и успеваю заметить последний кусочек рисунка виселицы, нацарапанный на земле. «Мэзер» – виднеется над ним, пока Джексон не уничтожает ботинком и эту надпись. Очевидно, он думает, что это были Лиззи и Джон. Может быть, и так.
Я снова заглядываю в гущу деревьев, но темноволосого парня там уже нет. Он действительно был здесь или я настолько на взводе, что разум играет злые шутки?
– Не отставайте! – вопит мистер Уордуэлл.
Спустя еще минуту карабканья по практически вертикальному склону мы оказываемся на вершине холма. Как сюда могла заехать повозка, особенно с людьми?
– На этом самом месте и были повешены приговоренные ведьмы и колдуны, – говорит мистер Уордуэлл, окидывая взглядом группу. – Бриджит Бишоп, Сара Гуд, Сэмюэль Уордуэлл и многие, многие другие.
Я наклоняюсь ближе к Джексону и шепчу:
– Подожди-ка, мистер Уордуэлл тоже из ведьминского рода? – Неудивительно, что я ему не нравлюсь.
Джексон качает головой:
– Думаю, это просто совпадение. По поводу его фамилии год назад был какой-то скандал, но я уже ничего не помню.
Мистер Уордуэлл многозначительно смотрит на нас с Джексоном, мы делаем вид, что даже не пытались разговаривать.
– Не позвольте названию этого парка обмануть вас. В конце 1600-х годов еще не использовали виселицы[2]. Веревки просто закидывали на ветки высоких деревьев. Осужденные с петлей на шее стояли в повозке, которая уезжала из-под их ног.
Отвратительно.
– У вас есть время немного осмотреться. Никуда не уходите с холма. Встретимся здесь же через десять минут.
Джексон берет меня за руку. Его ладонь теплая и такая твердая по сравнению с моей. По всему телу разливается жар, а щеки пылают. Мы сворачиваем на узкую тропинку и отходим налево, в заросли деревьев.
– Немного жутковато думать обо всем этом, – говорю я, пытаясь не обращать внимания на большой палец, мягко поглаживающий мою руку.
Джексон пожимает плечами:
– Я уже и не замечаю. Всю свою жизнь слышу эту историю. – Он останавливается и прислоняется спиной к дереву. – Итак, а теперь расскажи, что случилось у тебя дома.
Опять я со своим болтливым языком!
– В окно моей спальни швырнули камень, на котором нацарапано слово «умри». – Это уже перебор: рисунок на земле и рука Джексона… я слишком измотана, чтобы спорить и пытаться скрыть правду.
Лицо Джексона ожесточается.
– Правда? Почему ты мне не рассказала?
– А что бы ты сделал?
– Помог бы найти тех, кто это натворил, и надрал бы им задницы, – говорит он таким тоном, словно ответ очевиден.
Даже если один из них может оказаться плодом моего воображения?
– Я не знаю.
– Это все? – настаивает он. – Больше ничего не случилось?
Я прикусываю губу и отвожу взгляд.
– Ты явно что-то недоговариваешь.
– Просто не особо умею доверять людям, рассказывать о своих проблемах и вообще говорить. Честно, список можно продолжать до бесконечности, – отзываюсь я. Не знает Джексон, что с ним сейчас я откровенней, чем была с кем-либо все предыдущие годы.
– Так попробуй.
– Я не шутила, когда говорила, что люди рядом со мной страдают.
– Готов воспользоваться шансом.
Неужели?
– Ты подумаешь, что я сумасшедшая.
– Уже думаю.
– Но это не твоя проблема, – улыбаюсь я.
– Разве ты еще не поняла?
– Не поняла что?
Выражение его лица смягчается.
– Что ты мне нравишься.
Джексон притягивает меня ближе и опускает руку на бедра, в животе трепещут бабочки. Я складываю ладони у него на груди, пытаясь сосредоточиться. Тело вибрирует, словно внутри меня оказалась безумная колибри.
– Это немного странно.
– Я все еще жду ответов.
Мысли мои слишком затуманены, чтобы сопротивляться.
– Ладно. Ты победил. Я все расскажу.
– Если бы победил, ты бы сейчас меня целовала, – улыбается Джексон.
Он склоняет голову, теплое дыхание касается моего лица. Я хочу уйти, но тело отказывается двигаться. По сути, оно нагло меня предает, подаваясь ближе к Джексону. Его губы мягко касаются моих.
– Ты на вкус как клубника, – говорит он.
Губы вновь прижимаются к моим, но на этот раз уже тверже, и в душе загораются миллионы огоньков. Его объятия становятся крепче, и я раскрываю губы.
– Лучше забудь о письмах, – раздается голос со стороны.
Я так резко и сильно отталкиваю Джексона, что практически вжимаю в дерево, к которому он прислоняется. Рядом с нами стоит тот самый брюнет. Я мотаю головой в надежде, что он исчезнет.
– Прости, я лишь подумал… – начинает Джексон.
– Он меня не видит, – как всегда спокойно сообщает темноволосый.
Во все глаза я смотрю на Джексона. Парень стоит в футе от нас, а он даже не глянул. Призрак. Вот дерьмо. Я настолько смущена, что начинаю злиться.
– Убирайся сейчас же, – выдавливаю я сквозь сжатые зубы.
– Черт. Прости, – оправдывается Джексон. – Но ты же ответила на поцелуй.
Темноволосый изгибает бровь и скрывается среди деревьев. Несколько секунд я стою неподвижно, пытаясь сообразить, что только что произошло. Он испортил мне первый поцелуй.
– Не ты. Тебе не надо никуда уходить.
– Но ведь ты сказала…
– Десять минут заканчиваются! – кричит мистер Уордуэлл.
Я так не могу. Это слишком. Перейти от дружбы к поцелуям всего за один день и получить в преследователи какого-то мертвого парня. Нет, я в одиночку разберусь с семейным проклятием. Не нужна мне ничья помощь.
– Правда, Джексон. Я недостаточно хороша для любого парня. Я даже не уверена, что не проклята. – Нижняя губа дрожит, я отворачиваюсь и устремляюсь к остальным одноклассникам.
– Я не верю в проклятия. – Джексон хватает меня за руку.
Я сбрасываю его ладонь и ускоряю шаг.
– Просто держись от меня подальше, пока я не причинила тебе боль. – Как же хочется забиться в норку и исчезнуть.
– Но я не хочу держаться подальше.
– Я хочу. – Перебарываю слезы и присоединяюсь к группе.
– Замечательно, все здесь! Тише, успокоились. Итак, знаете ли вы, что иногда смерть от повешения может занимать больше часа? – жизнерадостно интересуется мистер Уордуэлл.
Глава 16Салем не такой, как другие города
Я поворачиваю налево, на Блэкберд-Лейн, сама идея вернуться домой меня пугает. На дворе вечер пятницы, дома ждет только призрак, который меня ненавидит. И Джексон… не могу даже думать о нем без смущения. Я должна не отвлекаться и ждать лишь одного: субботней встречи с папой, когда его перевезут в Бостон.
Смотрю на дверь, не решаясь ее открыть.
– Да пошло все!.. – заявляю я дому.
Сбрасываю сумку у боковой двери и поворачиваю в сторону города. Не знаю, куда я иду, просто устала от ощущения, что в любой момент кто-то может напасть. Мне нужно расслабиться. Я шагаю по тротуару, рассматривая красивые дома и затейливые магазинчики. Повсюду уже начали развешивать украшения на Хеллоуин, хоть пока и середина сентября. «Кофе – отличная идея», – думаю я, останавливаясь у маленькой кофейни с забавным названием «Варево».
Когда я открываю дверь, звенит колокольчик. Запах свежемолотого кофе и праздничных специй наполняет зал медового цвета. Очереди нет.
– Тыквенный латте, – говорю я девушке с высоким хвостиком, расположившейся за стойкой.
– Угу, – кивает она, подхватывая стаканчик. – Фамилия? – спрашивает, сжимая в руке маркер.
Шутите? Я случайно заскочила в ту единственную долбаную кофейню, где на стаканчике записывают фамилию, а не имя? Сегодня явно не мой день.
– Мэзер, – тихонько отвечаю я и протягиваю кредитку.
В ее глазах узнавание. Великолепно! Обычно, когда выдаются подобные паршивые дни, я натягиваю пижаму, забираюсь в кровать с ведерком мятного мороженого с шоколадной крошкой и смотрю комедии, пока не полегчает. Но сегодня комната – последнее место, где мне хочется оказаться.
– Тыквенный латте для Мэзер! – объявляет девушка.
Серьезно? Обязательно было кричать? Я хватаю латте и награждаю ее ядовитым взглядом. На подставке для стаканчика красуется пятно кофе, подозрительно напоминающее по форме петлю. Я напряженно оглядываю кофейню. Малочисленные посетители смотрят на меня с плохо завуалированным осуждением. Так будет каждый раз, когда я выйду из дому?
– О да, – восклицаю, обратившись сразу ко всем посетителям. – Я одна из тех Мэзеров. – Несколько человек, которые до этого были заняты своими делами, тоже поворачиваются ко мне. – Да, мы заживо едим младенцев, но только по пятницам. Ах, что же я? Пятница же сегодня.
Одна женщина хватает за руку своего спутника и выходит прочь.
– Страшитесь, что мое проклятие падет и на вас? О-о-о! – Я размахиваю руками с зажатым в одной из них стаканчиком. Потом показываю всем язык и выхожу на улицу. Знаю, совершенно детский поступок, но почему-то от него стало немного легче.
Я брожу по улицам до самого заката, подсчитывая, в названиях скольких домов и магазинов упоминаются ведьмы или колдовство. У одного из старинных кованых фонарных столбов на краю города покоятся букет роз и незажженная черная свеча. Должно быть, здесь кто-то умер. Автомобильная авария? На какое-то мгновение я верю, что розы тоже черные, но потом понимаю, что они всего лишь темно-бордовые.
Мимо проходит группка ребят из школы, направляясь к ярко освещенным витринам магазинов. Они показывают на меня и шепчутся. Натягиваю капюшон пониже, надеясь спрятаться в его тени, и иду дальше. Полный отстой. Я срезаю дорогу через переулок и оказываюсь у входа на Старое кладбище. Окруженное деревьями и стенами деревянных зданий, оно странным образом расположилось в самом центре города.