– Нет.
– Почему?
– Проблемные жильцы. – Он почти улыбается.
– Ты по-прежнему хочешь, чтобы я уехала? – спрашиваю, страшась его ответа.
На мгновение Элайджа задумывается, и его мальчишеская нервозность возвращается.
– Саманта, ты самая храбрая девушка, которую мне удалось встретить за три сотни лет.
Глаза мои наполняются слезами. Каждый день мне столько приходится терпеть, но никого это не заботит. Понимание, что есть человек, который это признает, – сокрушительное чувство.
– Я горжусь знакомством с тобой, – продолжает он. – Жаль, что Эбигейл не имела подобного удовольствия.
Я вытираю со щеки слезу. Элайджа улыбается:
– Стоит чаще делать тебе комплименты, чтобы ты смогла к ним привыкнуть.
Он прав. Кроме папы, никто и никогда не делал мне комплиментов. Я смотрю на Элайджу, и странный трепет вновь заполняет сердце. Почему я его ощущаю? И, что еще важней, почему не могу дышать?
Элайджа берет мою ладонь в свою и поднимает ее выше. Осторожно касается пальцев почти теплыми губами. Тело мое охватывают приятные мурашки. В кармане жужжит телефон. Я подскакиваю, вырывая ладонь из пальцев духа. Не зная, как реагировать, я достаю мобильный. Звонит Джексон.
Из дальнего конца коридора доносится приглушенный недовольный крик.
– Что это было? – изумляюсь я.
– Сложно сказать. Возможно, Вивиан увидела винное пятно на спине платья. Осмелюсь предположить, как она себя поведет, когда доберется до пары новых туфель.
– Сэм? – раздается тихий голос, и мы одновременно смотрим на телефон. Я прикусываю губу. Должно быть, я случайно нажала кнопку приема вызова. Я чувствую вину из-за того, что прервала наш комнатный пикник, а еще из-за того, что искренне думала не отвечать на звонок.
– Привет, Джексон, – говорю я в трубку и смотрю на Элайджу.
Он понимающе кивает и растворяется в воздухе.
Глава 34Уже слишком поздно
Руки мои сложены на коленях. Рукава черного платья закрывают запястья, руки от них нестерпимо зудят. Ненавижу шерсть.
– Теперь же необходимо доказать, что колдовство существует! – громыхает голос с подмостков старинной церкви. Тот мужчина из леса. На вид он слишком молод для такого голоса. – Существование этого явления многими отрицается… Главный их довод в том, что они никогда не видели ведьм, а значит, их нет. Так же вы или я можем сказать, что никогда не встречали грабителей на дорогах, а значит, их там никогда и не было.
Я украдкой окидываю взглядом собравшихся, проверяя, считает ли кто-нибудь еще это заявление безумным. Оказывается, церковные скамьи просто ломятся от людей, одетых в такую же ужасную одежду, как и я. И с чепцами на голове, конечно.
– Какого черта? – говорю я.
Все взгляды обращаются ко мне.
– Не взывай к тому, чьего внимания не желаешь, – возвещает мужчина, глаза его буравят меня.
Мужчина делает несколько шагов в мою сторону. Я проталкиваюсь мимо сидящих на скамье людей и кидаюсь в проход. Веревка царапает плечо. Отшатываюсь от нее и поднимаю голову – с потолка свисает петля. Когда взгляд мой вновь падает на мужчину, он всего в нескольких дюймах от лица.
Я резко распахиваю глаза и хватаюсь за столешницу.
– Как приятно с вашей стороны к нам присоединиться, – говорит миссис Хоксли, губы ее сжимаются в тонкую линию, как у рыбы.
Слева от меня сидит встревоженная Сюзанна. Школа. Точно, сейчас утро четверга. Я протираю глаза.
– Извините, – прошу я и опускаю взгляд на книгу о Коттоне Мэзере, лежащую на парте. Не помню, как доставала ее из сумки. Я действительно плохо высыпаюсь.
– Как я говорила, те из вас, кто задействован в исторической реконструкции, на первый урок отправятся в актовый зал. Мистер Уордуэлл и мисс Эдельсон просили напомнить вам об этом. И так каждый четверг следующие две недели.
Не лучшие новости. В приоткрытое окно задувает ветер, принося с собой прохладный воздух с ароматом осени. Звенит звонок. Я снова протираю глаза и надеваю куртку. Наследницы убегают из кабинета, не сказав ни слова. Вот вам и вежливость.
Выхожу в коридор, медленно направляясь к актовому залу. При виде меня народ отшатывается, словно боится коснуться. Чтоб ее, эту сыпь.
– Сэм, – зовет миссис Липпи, которая стоит прямо у дверей актового зала и машет мне рукой. Волосы ее патлами свисают вокруг лица, а на зубах виднеются следы помады.
Только не это.
– Все в порядке?
– Да, прекрасненько. Но нужно, чтобы сегодня после уроков ты зашла ко мне.
– Я думала, до понедельника у нас не назначено встреч. – У меня нет на это времени.
– Как и я. Но получила несколько звонков, и не все они были приятными. – Она поправляет брошку-уточку. – Родители волнуются. Как и все мы. Но некоторые больше, чем другие.
Замечательно. Теперь все станет только хуже. Что будет, когда Вивиан снова вызовут к директору? Если она расскажет правду, меня могут исключить. А судя по тому, как развиваются наши отношения в последнее время, не удивлюсь, если так и будет.
По коридору разносится трель звонка.
– Хорошо, тогда я пойду на занятие.
Я открываю тяжелую дверь и шагаю по длинному центральному проходу к мистеру Уордуэллу.
– Вы опоздали, – возмущается он, протягивая бумаги – судя по виду, сценарий.
Все уже на сцене. А вместе с классом мисс Эдельсон в зале будет вдвое больше человек, наблюдающих, как я запинаюсь, читая реплики. Во рту пересыхает. Многие меряют меня неприязненными взглядами. Кроме Джексона, конечно. Я поднимаюсь на сцену и останавливаюсь рядом с ним. Джексон улыбается.
– В распечатках, которые я вам раздал, содержится весь сценарий и сценические указания. Сегодня мы все прочитаем вслух. Таким образом, если появятся какие-либо вопросы, их можно будет сразу же задать, – с энтузиазмом в голосе рассказывает мистер Уордуэлл, и я могу предположить, что это он написал пьесу.
Мисс Эдельсон подходит к нему. Недалеко от нас с Джексоном стоят Элис, Мэри и Сюзанна в компании Лиззи и Джона. Не знала, что они в классе мисс Эдельсон, но готова поспорить: им было прекрасно известно о том, что я учусь у Уордуэлла. Так вот почему они так невежливо убежали из класса! Потому что не хотели идти со мной! Я покусываю губу. Элис и Лиззи, кажется, о чем-то спорят, но их голоса слишком тихие, не могу разобрать ни слова.
– Все, кто не задействован в проигрываемой сцене напрямую, стоят за кулисами и ждут своей очереди, – скрипуче-писклявым голоском объявляет мисс Эдельсон. – Уборные есть за сценой. Если кому-то понадобится ими воспользоваться – пользуйтесь, только не пропустите свою сцену.
Руки трясутся, пока я листаю первые страницы, выискивая имя Коттона. Его там нет.
– Повтори еще раз, кого ты играешь? – шепчу я Джексону.
– Преподобный Пэррис. Я самый первый, – говорит он с напускным энтузиазмом.
Я сочувствую ему, хоть Джексон и абсолютно спокоен. Мы располагаемся за кулисами, Джексон и еще несколько человек выходят в центр сцены. Ко мне никто не стоит ближе чем на десять футов. Это нечестно. Все шарахаются в стороны, словно у меня проказа, а я всего лишь была единственным человеком без сыпи.
Краем глаза замечаю, что на меня пялится Лиззи. Не могу сдержаться, смотрю на нее. В руках она держит куклу-вуду с надписью «Мэзер», вокруг шеи которой обмотано нечто, отчетливо напоминающее волосы. Могу предположить, что мои волосы. Другие Наследницы этого не замечают, а может, им просто все равно. Возможно, все сказанные Сюзанной слова были лишь для того, чтобы вытянуть из меня информацию. Живот скручивает, и я поворачиваюсь в сторону уборной.
Проскальзываю в зал за сценой. Он тускло освещен и пахнет как старый чердак. Здесь находятся шкивы, контролирующие занавес, и большие металлические полки. Я устремляюсь в сторону коридора в дальнем правом конце зала. Вдруг рот накрывает теплая ладонь, рывком прижимая мою голову к мужской груди. Пытаюсь вырваться, но хватка парня слишком сильна.
– Как легко причинить тебе боль, – шепчет Джон, и шея моя напрягается. – Тебе не следовало приезжать в Салем, Мэзер. Мы все о тебе знаем. Ты задолжала мне за ту сыпь. А Лиззи…
Я со всей силы ударяю его локтем по ребрам. Джон хрипит и слегка отнимает руку, зажимающую мой рот, – достаточно, чтобы у меня появилась возможность ее укусить. Сильно укусить. Джон реагирует не сразу, и я уже пугаюсь, что не больно. Другая рука крепче стискивает мои ребра, не позволяя сделать вдох, но я продолжаю хвататься зубами за его ладонь.
Внезапно Джон меня отпускает. Бросаюсь вперед, прочь от него, и в полутьме зала падаю на регулирующие занавес веревки. Запутываюсь в них и всеми силами пытаюсь выбраться, высвободить ноги. Чтобы устоять, я хватаюсь за одну из веревок.
Когда уже собираюсь повернуться к Джону в страхе, что он снова броситься на меня, перед глазами все чернеет. Я в панике оглядываюсь, но не вижу ни единого уголка зала. Лишь веревку в своих руках – каждый ее перекрученный жгутик – и больше ничего. Паника иголочками пробегает по коже. На верхнем конце веревки висит тело. Девушка медленно покачивается, поворачиваясь ко мне, но лицо ее закрыто волосами.
Спустя пару секунд – или, может быть, целую вечность – я отпускаю веревку. В то же мгновение чернота рассеивается, и взгляду снова является зал за сценой. Но картина, развернувшаяся передо мной, столь же ужасна, сколь вид повешенной девушки. Одна из огромных металлических полок валяется на полу, все ее содержимое рассыпалось по залу. А под ней Джон – лежит лицом вниз, и кровь вытекает из раны на его голове.
Я застываю на месте. Это же то самое видение, которое было в лесу. Зал наводняют ученики. Раздаются крики. Мистер Уордуэлл проталкивается через толпу.
– Мисс Эдельсон, звоните девять-один-один! – кричит он. Потом обращается к паре испуганных учеников: – Помогите убрать полку!
Чтобы поднять ее, требуется пять человек. Джексон среди них. А между тем вокруг головы Джона постепенно образуется кровавая лужа. Лиззи кричит, кидается к нему. Сюзанна, Мэри и Элис ее успокаивают, но я не могу разобрать их слов.