Монашество
Истинное монашество — это состояние души, а не тела. Жизнь в состоянии монаха — не монотонна, скучна и уныла. Нет! Она наполнена радостью познания Бога и служения Ему!
Монах — счастлив! Ведь он — любит и любим! Жизнь его — непрестанное стремление к Слиянию с Возлюбленным. И, достигнув Слияния, он пребывает в нежном покое.
Он не отстранён от окружающего мира. Но он — пройдя уже значительную часть Пути — несёт собою людям Любовь Творца, соединяя своим духовным сердцем Его Обитель с материальным миром.
Он помогает людям не по обязанности и статусу монаха — а по великой любви к Создателю и к Его детям.
… В самом начале моего знакомства с Владимиром он спросил меня:
— Ты читала главу о монашестве из книги "Как познаётся Бог"?[39]
— Конечно, читала! — ответила я.
— Как ты к этому относишься?
Я остановилась, задумалась и ответила:
— Я ведь именно этого уже давно и хотела!
… И это теперь сбылось. Но также я понимаю, как много ещё предстоит сделать…
ЕКАТЕРИНА СМИРНОВА
"Ты сам выбрал себе на это воплощение женское тело, чтобы легче было следовать путём ученичества".
Детство
Ранним весенним утром палату родильного дома огласил оглушительный, не совсем детский и уж вовсе не свойственный новорожденным девочкам басистый рёв. Мать рассказывала, что, казалось, на моём лице был тогда один лишь раскрытый в рёве рот… Видимо, я знала, в какой семье мне предстоит жить…[41] Но об этом — потом.
… Рассказывали, что с раннего детства я всегда была крайне любопытной. Ещё с трудом отрывала от подушки голову, но уже с интересом смотрела по сторонам, разглядывая всё, что меня окружает. Когда же я научилась ходить, деду пришлось отвинтить ручки со всех дверец ящиков мебели, до которых доставали мои руки…
В моём раннем детстве был один очень забавный и значимый эпизод. Я пришла на кухню, где тогда беседовали мать с моей бабушкой, уселась на табуретку и, ещё не умея говорить по-русски, начала долго-долго вещать на "каком-то своём языке"…
Ещё мне очень нравилось петь. Будь я в ванной или в автобусе, не обращая ни на кого внимания, я начинала что-то петь нарочито басистым голосом. И кто-нибудь обязательно спрашивал:
— Мальчик, а как тебя зовут?
— Катя Смирнова-девочка! — гордо отвечала я.
Мой старший брат, Василий, несмотря на значительную разницу в годах, проводил со мной очень много времени. Часто он сажал меня на плечи и ходил таким образом по квартире. Перед каждым дверным проёмом он опрокидывал моё тело назад, придерживая за ноги. Так что мне для того, чтобы вернуться в исходное положение, приходилось напрягать мышцы брюшного пресса. Иногда он просто "издевался" надо мной таким образом, раз за разом принуждая делать эти упражнения для "качания пресса". Или помню наши игры в "самолётик", где я исполняла роль самолётика, а он раскачивал моё тело, сам лёжа на спине, на своих поднятых ногах из стороны в сторону или поднимал и опускал, сгибая ноги в коленях. Благодаря, в том числе, таким играм, я с детства отличалась физической крепостью.
Мы в детстве очень много времени проводили на улице, вели активный и "вольный" образ жизни — в отличие от большинства современных детей, которым свойственна физическая пассивность у телевизоров и компьютеров.
Каждое лето в те годы меня отправляли в детские лагеря. И там я приобрела массу полезных навыков. Я с одинаковым удовольствием рисовала, шила, вязала, вышивала, выжигала, лепила — и с завистью смотрела на мальчишек, которые, в силу своей половой принадлежности, могли ещё и сооружать игрушечные самолёты и выпиливать машины и танки в кружке моделирования, куда девочек не брали.
А зимой мы ходили кататься на санях с самых высоких гор с самыми крутыми трамплинами, прыгали с гаражей в сугробы, играли в снежки и ходили по заборам, удерживая равновесие.
Отдыхая после таких забав, я часто ложилась на спину на свои детские санки и, медленно перебирая ногами, катила сама себя… Я смотрела мечтательно в небесную высь, ловила ртом медленно кружащиеся снежинки… Релаксация, несущая блаженство… До сих пор сохранились в памяти те картины завораживающей красоты и ощущение безмятежности!…
Был у меня в детстве друг Антон. Мы с ним, не ограниченные опекой родителей, находили себе массу приключений.
В одном из таких наших походов мой приятель провалился одной ногой под лёд. Он не только зачерпнул воды в ботинок, но и промочил штанину по всей длине.
— Хорошо, что и я не провалилась! — радостно тогда воскликнула я. И… тут же провалилась целиком. Помню, шубейка распласталась по поверхности воды, лёд ломался так, что за него не зацепиться руками. Я даже не чувствовала холода воды и, как ни странно, не успела испугаться от осознания того, что может произойти дальше…
Надо отдать должное Антону — 8-летнему мальчишке — который не испугался и не растерялся в той ситуации и сумел помочь мне выбраться из реки.
Почему-то всегда, чтобы добраться до некой нашей цели, мы с Антоном прокладывали себе путь через самые трудные, почти непреодолимые препятствия. Так, в другой раз, нам нужно было пересечь болото, прыгая с одной кочки на другую. Неверный шаг — и я в своих голубых джинсах барахтаюсь в болоте… Мне пришлось потом тщательно застирывать их, приобретших зеленовато-коричневый цвет, в речке, чтобы выйти в город пусть в мокрых, но не в столь грязных джинсах…
Тогда я искренне сочувствовала тем детям, которым позволялось гулять только во дворе перед окнами родительского дома, под постоянным и неусыпным наблюдением родителей или бабушек.
Хотя иногда и мне хотелось, чтобы кто-нибудь и меня позвал из окна: "Катя, пора обедать! Иди домой!"… Этого в моём детстве так и не случилось никогда… Но об этом — тоже потом.
Мне хотелось изучать что-нибудь ещё, помимо обычных школьных предметов. Инициативу проявил дядя и записал меня в спортивную секцию лёгкой атлетики.
Лёгкая атлетика… — это постоянное, монотонное труждение в поте лица, постоянное травмирование мышц и сухожилий — и никакого творчества!
Поэтому в возрасте 9 лет я перешла в секцию давно меня увлекавшей игры в настольный теннис. Здесь были и взлёты, и падения, и горечь поражений, и масса всевозможных жизненных уроков…
Наш тренер Александр Сергеевич был фанатиком своего дела. В своё время он воспитал немало сильных спортсменов и имел титул заслуженного тренера. Фанатичного отношения к спорту он требовал и от нас.
— Вы не должны терять ни минуты на расхаживание по залу и на пустые разговоры! — не уставая повторял он. — Спортивный зал для вас должен стать вторым домом! И нужно уважать труд любого человека, и уборщицы — также!
Он требовал от нас, в том числе, бережного отношения ко всему инвентарю и соблюдения порядка в зале. На тренировку нужно было приходить заранее, чтобы в свободное до тренировки время успеть протереть пыль, поправить сетки на теннисных столах, проверить, все ли лампочки в порядке, и т. п.
Опоздала на тренировку без уважительной на то причины — отдувайся, выполняя упражнения общей физической подготовки. Задержались из-за разговоров в раздевалке — будем учиться одеваться и раздеваться все вместе по секундомеру.
Ещё нам вменялось в обязанность делать отчёты о прошедших соревнованиях: перед всей группой надо было рассказывать о том, что — получалось, что — нет, почему не получалось, что нужно делать, чтобы, наконец, стало получаться.
Для всех нас тогда это было сплошным кошмаром! Но сейчас вижу, сколь многому ценнейшему он тогда нас научил…
Юность
Религиозная тематика стала меня интересовать, наверное, с тех пор, когда в нашей стране стали появляться первые публикации на эту тему в таких журналах, как "Наука и религия" и "Смена". Это были времена "Гласности" и "Перестройки". Конечно, я не могу сказать, что в том возрасте достаточно серьёзно изучала и исследовала эту тему. И всё же, я пыталась исполнять некоторые рекомендованные в тех публикациях упражнения, впрочем, не особенно ими увлекаясь.
В большей мере меня заинтересовали — благодаря, опять же, журнальным публикациям — восточные единоборства.
Что меня влекло к единоборствам? Вовсе не желание научиться драться! Но возможность овладения внутренней дисциплиной и управлением собственным телом. Также — особый дух восточной романтики!…
Юго-Восточная Азия… Культура и уклад жизни людей, живущих там, как я это себе представляла, обладали необъяснимой притягательной силой, влекущей в те края. И увлечение единоборствами было одним из способов приобщения к той культуре…
Это была эпоха расцвета видео-салонов. Среди видео-продукции немалую долю составляли фильмы, главный сюжет которых заключался в сценах сражающихся борцов, представляющих разные школы боевых искусств. Особенно мной выделялись те фильмы, где так или иначе затрагивались вопросы философии и духовного ученичества, где мудрый наставник — из слабых и, казалось бы, посредственных учеников — делал настоящих воинов, защищающих слабых, борющихся за справедливость. Я мечтала о том, что когда-нибудь найду своего Наставника…
И я пошла заниматься в секцию.
Помню, как, надевая перед занятиями кимоно, я сразу же ощущала себя уже другим человеком — подтянутым, собранным, целеустремлённым воином!
Мне было тогда всего 14–15 лет — а я была уже абсолютно уверена в собственных силах, в способности отстоять себя и защитить другого — кем бы ни был мой противник.
Как-то мы с моей подругой и её мамой возвращались с очередной тренировки домой. Мы стояли на трамвайной остановке. Был уже поздний вечер, на улице в это время было малолюдно… Вдруг мы услышали крик о помощи, доносящийся из темноты ближайшего двора. Не задумываясь, мы с подругой рванулись в направлении крика… Но, её мама остановила нас: