Но ведь от воспитания именно в таком возрасте зависит очень многое в формировании дальнейшей судьбы этих детей! Если с детства не приучать их к бережному, заботливому, любящему отношению к нашим меньшим братьям и сёстрам, то потом и вырастают из них бесчувственные к чужой боли примитивы-преступники. И их обителью станет ад.
* * *
Если очень многие воронки уже стали городскими жителями — то в лесах к контакту с нами стремятся другие птицы. Среди них — сойки (или, по-нашему, — соечки). Они часто подлетают к нам — и всячески демонстрируют нам своё присутствие.
Например, садится соечка на ветку дерева совсем рядом — и начинает очень симпатично нежным голосом петь на своём соечном языке: "Посмотрите, какая я красивая! И вас я тоже очень люблю! И очень буду рада, если вы меня угостите чем-нибудь вкусным!" И она взъерошивает свои перышки на загривке, принимает симпатичные позы… Как эту красавицу не угостить?!
… Ещё вспоминаю, как мы однажды пытались снять для фильма плавающих в воде рыбок.
Мы тогда жили лагерем у лесного озера с удивительно прозрачной водой. Я спустилась к озеру, чтобы набрать воды в бутылки — и на булькающий звук приплыла стайка любопытствующих окуньков. "Что это за звуки? Такого в нашем озере ещё никогда не было!" — говорили их большие удивлённые глаза.
А потом, для того, чтобы отснять их видеокамерой, мы использовали в качестве приманки просто палец собственной руки, которым шевелили в воде. И они подплывали к пальцу так близко, что, казалось, вот-вот будут пробовать его на вкус…
* * *
К нам во время нашей лесной работы нередко присоединялись совсем незнакомые нам прежде собачки. Причём это всегда были именно весьма развитые в психогенезе души.
Они начинали вести себя с нами так, как будто знали нас уже давным-давно: так легко и комфортно им было в нашей компании. Они с нами ласкались, играли, нежились и… внимательно наблюдали за нами, когда мы медитировали. И даже, похоже, старались подражать…
Потом они провожали нас до станции и — на прощанье — благодарили за приятную прогулку, например, нежно лизнув в руку и помахав хвостом.
Если мы приезжали в те же места ещё раз — они уже словно специально нас поджидали. И тогда их радости не было конца!
Владимир всякий раз использовал эти ситуации, чтобы, опять же, что-то нам разъяснить. Например — принцип неприхотливости…
… Один из таких милых пёсиков выделялся особенно. Он обладал удивительно богатой эмоциональной сферой и развитым умом. Он как бы весь состоял только из одного духовного сердца! В нём можно было видеть всю гамму вариаций любви!
Мы стали звать его Рыжиком — за его тёмно-рыжую мордашку. И он радостно принял для себя это имя.
Теперь, когда мы обсуждали план своих поездок, то про то место в шутку говорили: "Едем в гости к Рыжику!"
Мы одно время часто работали на местах силы в тех краях. И он стал встречать нас каждое утро. Ещё издали мы примечали маленькую точку в конце длинной просёлочной дороги — это был наш Рыжик. По мере того, как мы приближались, Рыжик из лежачего положения принимал сначала сидячую позу и, вглядываясь в даль, начинал тихонько помахивать хвостом в предвкушении встречи. Как только он уже отчётливо мог различить в нас тех, кого ждал, — он мчался "со всех ног" навстречу! Его хвост уже не просто махался из стороны в сторону, а… быстро вращался по кругу! Вокруг его тела создавалось интенсивное поле искренней любви и радости! Он приветствовал всех и затем каждого из нас в отдельности — и затем бежал впереди группы, зная уже, в какие места мы пойдём.
Однажды, когда мы приехали туда после большого перерыва, он, встретив нас, долго прижимался к нашим ногам, а его тело — от смешения эмоций радости с плачем — сильно дрожало: "Пришли, наконец! Я так соскучился по вам — моим лучшим друзьям!"
Мы все тоже очень любили его, но не имели возможности ездить только в эти места: нас ждали Божественные Учителя и на других рабочих площадках — как Они называли Свои места силы.
… Рыжик вместе с нами часто ходил по месту силы Божественного Еремея[52]. Мы даже посмеивались, что Рыжик тоже стал Его учеником: настолько незаурядным был этот пёс!
Войдя в наш круг, он считал себя его членом — и даже активно подражал нам в поведении.
Например, он пытался научиться сидеть на толстом бревне рядом с нами. Сначала он пробовал усесться на него всеми четырьмя лапами. Но, поскольку места не хватало: лапы съезжали с бревна, — он садился попой на бревно, а передние лапы ставил намного ниже на землю.
Или он, тоже явно подражая, присаживался рядом с кем-нибудь из нас не на мягкий мох, а, как все, на поролоновый коврик — и сиял радостью! — довольный, улыбающийся всем сознанием!
Ещё Рыжик всегда умел находить момент, чтобы подставить своё розовое нежное пузо для ласк. В такие моменты его морда расплывалась в блаженной улыбке, он сам весь превращался в одно только интенсивное блаженство!…. И это блаженство он передавал и гладящему его живот, и всем, наблюдающим эту сцену!…
… Как-то раз весной мы поехали "в гости к Рыжику" — снимать видеокамерой токующих тетеревов.
Приехали с вечера, чтобы, переночевав у костра, ранним утром, ещё до рассвета, оказаться на току.
Придя к месту ночлега, мы сели ужинать. А тут — наши друзья-тетерева сами прилетели к нам! Вся огромная стая этих крупных красивых птиц — с шумом от крыльев — расселась на берёзы прямо над нашими головами!
Что тут началось с Рыжиком! Изумлённый, он стал лаять на тетеревов — и всё время недоумённо оглядывался на нас: "А вы почему не лаете?! Надо лаять! Лайте же вместе со мной!…"
… Мы в тот вечер, однако, были в гостях не только у Рыжика и тетеревов, но и у Еремея. Рыжик же вёл себя столь выразительно, что мы невольно всё внимание сконцентрировали на нём. Еремей же планировал дать нам некоторые инструкции — но никак не мог привлечь нас к разговору. Наконец, это Ему удалось — и Он, тоже смеясь и расплываясь в улыбке, шутливо-пафосно возгласил:
— Мне что же: тоже нужно завилять хвостом, чтобы вы обратили на Меня внимание?!
… Вот такой есть у нас замечательный друг Рыжик.
Мир тебе, Рыжик! Мы не сомневаемся, что ты — пройдя через человеческую стадию развития — достигнешь Божественности и войдёшь в Обитель Творца намного быстрее, чем множество живущих сейчас вокруг тебя людей!
* * *
Это — на самом деле счастье: жить в гармонии с природой, включая всех её обитателей, и с Богом, всё это сотворившим!
Мы приглашаем всех идти за нами этим Путём. Как? — именно об этом мы и рассказываем.
МИХАИЛ НИКОЛЕНКО
Детство и юность
Мои воспоминания о детстве в этом воплощении начинаются с возраста примерно 3 лет. Помню, что я тогда очень остро и ясно воспринимал окружающий мир — не менее ясно, чем сейчас. Шёл процесс накопления впечатлений, знакомства с материальным миром, в котором предстояло жить. И то, что взрослому кажется мелким и заурядным, может полностью захватить, притянуть внимание ребёнка — ведь он сталкивается с этим впервые при жизни в этом теле!
Помню также заботу и ласку мамы, её руки, полные любви.
Ещё одним человеком, который обнял, окутал меня своей любовью, стала бабушка. Она была самоотверженной женщиной, жившей лишь заботой о других. Я ни разу не видел, чтобы она проявляла эмоции раздражения, ненависти по отношению к кому-либо или же отстаивала свои личные интересы.
Отец у меня тоже был прекрасным человеком. До моего рождения он работал в конструкторском бюро завода, выпускавшего телевизоры. Это была интересная работа, а он был перспективным специалистом. Родители были молодой парой, и у них ещё не было своей квартиры. Когда отец узнал, что у него будет ребёнок, он решил пожертвовать своей работой и будущей карьерой — и переехать в другой город, где жили родители жены и где были оптимальные условия для роста малыша.
Именно благодаря родителям и бабушке я с детства познал любовь, ласку и смог расти с ощущением, что мне хорошо в этом мире. Они подарили мне замечательное детство!
Я помню наши прогулки на лыжах по зимнему лесу среди величавых елей, покрытых снегом. В солнечную погоду он особенно впечатлял своей необычайной, сказочной красотой. А всё тело, казалось, пропитывалось здоровой свежестью и чистотой морозного воздуха.
Летом же в школьные годы меня всегда ожидали каникулы в деревне у другой моей бабушки, где можно было купаться в речке, загорать.
Мы также ходили всей семьёй в походы с ночёвками в палатке на берегу реки. Там мы часто сталкивались с лесными жителями, в частности, со змеями, ежами. Некоторых из них мы ловили, чтобы получше рассмотреть, а ежей даже брали к себе домой на короткое время — нам с сестрой очень хотелось, чтобы такой зверёк хоть немного пожил у нас в квартире. Сейчас я с сожалением об этом вспоминаю — ведь мы не считались с правом этих существ вести свой образ жизни и беспокоили их лишь ради своей забавы.
Желание и внутренняя потребность относиться с уважением к жителям леса и не тревожить их понапрасну — пришли ко мне лишь годы спустя.
… Бог чётко выстраивал моё детство в соответствии со Своим Планом. Для этого Он дал мне познать не только тепло человеческой любви, но и трудности, которые бывают в жизни.
Одной из них стала болезнь, из-за которой меня на два года положили в больницу. Для ребёнка дошкольного возраста это было страшным потрясением: оказаться оторванным от семьи и принять то, что теперь ты будешь жить в совершенно чужих, незнакомых условиях. Но, с точки зрения дальнейшего роста, это оказалось благом, ибо дало мне полезный жизненный опыт.
… Я сейчас также чётко прослеживаю, как мне в этом воплощении был именно предопределён путь развития в научной среде.
Одна из моих бабушек была школьной учительницей. Она научила меня читать и писать ещё в дошкольном возрасте. И в больнице я с удовольствием "проглатывал" книги, за что получил от ребят прозвище "профессор".