Но дракон, который бодрствует или спит неглубоко, обычно теплый, как свежевыпеченный хлеб.
Иккинг отыскал дракона подходящего размера, который был достаточно холодным на ощупь, и осторожно засунул его в корзину. Это был самый что ни на есть обыкновенный Обыкновенный Коричный, но в ту минуту Иккингу было всё равно. Дракон, даже молоденький, оказался невообразимо тяжелым.
«Я СДЕЛАЛ, СДЕЛАЛ, СДЕЛАЛ это!» — радостно запел про себя Иккинг. Остальные мальчишки тоже раздобыли себе драконов и теперь тихонько пробирались к выходу. Все, кроме…
Кроме Рыбьенога, который уже покрылся ярко-красной сыпью и в эту самую минуту на очень громких цыпочках приближался к клубку свившихся в узел Змеевиков.
По части воровства Рыбьеног оказался даже хуже Иккинга!
Перепуганный Иккинг застыл на месте,
— Стой, Рыбьеног, НЕ ШЕВЕЛИСЬ! — зашипел он.
Но Рыбьеногу до смерти надоели вечные подтрунивания и насмешки Сопляка. Он вознамерился раздобыть себе самого крутого дракона, над которым никто не посмеет хихикать.
Яростно почесываясь и вытирая слезы, Рыбьеног скосил глаза так сильно, что почти разглядел драконий клубок. Он медленно приблизился к самому нижнему дракону, взял его за ногу и очень осторожно… дернул.
Тугой клубок рассыпался вихрем беспорядочно взметнувшихся лап, хвостов и ушей.
Мальчишки испуганно ахнули.
Рассерженные Змеевики (по их мордам трудно было понять, проснулись они или нет) немного погавкали друг на друга и снова принялись устраиваться ко сну.
Но один зверь — покрупнее остальных! — все-таки открыл глаза и заморгал.
Иккинг с облегчением заметил, что третье веко у него опущено.
Мальчишки ждали…
Когда же он закроет глаза?!
И в этот миг Рыбьеног чихнул!
Четыре оглушительных «АПЧХИ!!!» взлетели под свод пещеры и, многократно усиленные эхом, весело покатились между спящими драконьими тушами.
Большой Змеевик по-прежнему пялился в пустоту незрячими глазами, неподвижный, как драконовая статуя.
А потом оч-чень, оч-чень медленно в его глотке зародился тихий клокочущий звук.
И оч-чень, оч-чень медленно…
…его третье веко чуточку приоткрылось.
— Ой-ой-ой, — сказал Иккинг.
Внезапно Змеевик взметнул голову и уставился на мальчишек. Его желтые кошачьи глаза вспыхнули недобрым огоньком. Он расправил крылья и медленно двинулся к Рыбьеногу — совсем как пантера, готовая к прыжку. Дракон разинул пасть, высунул раздвоенный змеиный язык и…
— Б-Е-Е-Е-Ж-Ж-И-И-И-И-И-М-М! — что есть мочи заорал Иккинг, схватил Рыбьенога за руку и потащил его прочь.
Мальчишки рванули к туннелю. Иккинг и Рыбьеног как всегда оказались последними.
Нагибаться за факелами было некогда, поэтому бегство происходило в кромешной темноте. На спине у Иккинга тяжело подскакивала корзина с Обыкновенным Коричным драконом.
У них была фора минуты в две — именно столько времени понадобилось разбуженному Змеевику, чтобы растолкать остальных драконов. У себя за спиной Иккинг уже слышал разъяренный рев и хлопанье крыльев — драконы ринулись в погоню.
Он прибавил ходу.
Драконы передвигались быстрее мальчишек, потому что лучше видели в темноте, но в узких местах им приходилось складывать крылья и протискиваться, и там они отставали.
— У… меня… нет… дракона, — пропыхтел Рыбьеног, бежавший в паре шагов за Иккингом.
— Это… не… — отозвался Иккинг, со всех локтей вползая в узкую расщелину, — не… САМАЯ… большая… ох… беда. Они нас догоняют!
— Нет… дракона, — упрямо повторил Рыбьеног.
— Да угомонись ты, РАДИ ТОРА, — огрызнулся Иккинг.
Он сунул приятелю в руки свою корзину и снял у него со спины пустую.
— Возьми мою. Жди здесь.
Иккинг принялся протискиваться обратно. Драконий галдеж приближался.
— ЧТО… TЫ… ДЕЛАЕШЬ? — завопил Рыбьеног, в ужасе приплясывая на месте.
Спустя несколько бесконечных мгновений Иккинг вновь показался в расщелине. Рыбьеног схватил его за руку и помог вылезти. Тут же послышалось громкое пыхтение — дракон просунул в дыру морду. Иккинг швырнул в него камнем, и морда оскорбленно взвизгнула.
Они свернули за угол, и впереди забрезжил дневной свет…
Рыбьеног полз первым.
Как только Иккинг опустился на колени, сзади на него налетел дракон.
Иккинг двинул его ногой.
Дракон принялся вопить и хлопать крыльями.
Иккинг упрямо полз к свету.
Тут еще один дракон (а может, тот же самый) вцепился зубами в Иккингову лодыжку.
Иккинг продолжал ползти, волоча дракона за собой.
Как только из туннеля показались голова и плечи Иккинга, на него налетел Брехун. Он схватил мальчика под мышки и, как пробку из бутылки, выдернул из дыры. Следом тут же полезли драконы.
— ПРЫГАЙ! — заорал Брехун, отшвырнув очередного дракона ударом могучего кулака.
— Как это — ПРЫГАЙ? — недоумевающе переспросил Иккинг, глядя на плескавшееся далеко внизу море.
— Некогда спускаться, — пояснил Брехун, треснув лбами двух драконов и стряхнув еще троих со своего громадного живота — ПРЫГАЙ!!!
Иккинг зажмурился и прыгнул.
Пока он летел, дракон, вцепившийся в его ногу, разжал зубы и с недовольным криком упорхнул.
Падал Иккинг так быстро, что вода, когда он долетел до нее, показалась ему вовсе и не водой (то есть субстанцией мягкой и весьма податливой), а твердой поверхностью, о которую он очень больно ударился.
От холода перехватило дыхание.
Отплевываясь, Иккинг вынырнул и с удивлением обнаружил, что всё еще жив. Тут его с плеском накрыла высокая волна — это в паре футов от него плюхнулся в воду Брехун Крикливый.
Тысячи драконов с яростными воплями вылетали из пещеры и пикировали на плавающих викингов.
Иккинг поглубже натянул шлем. С отвратительным скрежетом драконьи когти царапали тонкий металл. На воду прямо перед Иккингом опустилась еще одна крылатая зверюга. Но, ощутив, какая холодная нынче водичка, тут же сердито завопила и улетела восвояси. Драконы не любят летать в снегопад! Иккинг с удовлетворением смотрел, как они толпятся у входа в теплую пещеру, выкрикивая страшные проклятия на драконьем языке, а потом скрываются внутри.
Брехун принялся вытаскивать мальчишек из воды. Юные викинги — хорошие пловцы, но нелегко удержаться на воде, когда у тебя за спиной в корзине барахтается перепуганный (и тяжелый!) дракон. Иккинга спасли последним — как раз вовремя, потому что от холода его уже начало клонить в сон.
«Ну что ж, СМЕРТЬ меня, слава Тору, миновала, — подумал Иккинг, когда Брехун сильной рукой схватил его за шиворот (чуть не утопив при этом) и вытащил на камни. — Но и до СЛАВЫ как до Луны».
3. ГЕРОИ ИЛИ ИЗГНАННИКИ
Продрогшие мальчишки выкарабкались на пляж и, то и дело поскальзываясь на мокрой гальке, побрели домой. Путь их лежал через Чокнутый Овраг — узкое обрывистое ущелье между грозно нависающими скалами. Мальчишки спешили изо всех сил, но нелегко спешить, когда ноги скользят по громадным обледенелым камням.
В небе над ущельем кружил одинокий дракон, почему-то не испугавшийся холода и снега. С громким криком он ринулся на Кабанчика и вцепился когтями ему в плечо. Брехун саданул наглеца в нос рукояткой топора, дракон выпустил Кабанчика (оставив ему на память глубокие красные царапины) и, прокричав что-то невразумительное, улетел.
И тут же на его место хлынула целая стая драконов. Драконы пикировали с небес, растопырив когти, вопили страшными хриплыми голосами, а из их ноздрей вырывались языки пламени, от которых таял снег…
Брехун стоял, широко расставив ноги, и яростно размахивал огромным двуручным топором. Он откинул назад громадную лохматую голову и издал грозный первобытный Клич, громким эхом прокатившийся по ущелью. От этого Клича волосы на затылке у Иккинга встали дыбом, как иголки морского ежа.
Общеизвестно, что поодиночке драконы обладают здравым инстинктом самосохранения, но в стаях сильно наглеют. Сейчас они понимали, что за ними численное превосходство, и особого внимания на издающего Клич Брехуна не обращали. Надвигались, и всё тут!
Тогда Брехун швырнул в них топор.
Кувыркаясь в воздухе, топор прорезал пелену падающего снега и ударил самого большого дракона, прибив его на месте. Потом пролетел еще сотню метров, приземлился в здоровущий сугроб и исчез.
Оставшиеся в живых драконы задумались. А, подумав, одни из них торопливо бросились наутек, тявкая, как перепуганные дворняжки. Другие остановились и принялись неуверенно топтаться над ущельем, громко ругаясь, но всё же держась на почтительном расстоянии.
— Такой добрый топор пропал, — проворчал Брехун. — Пошли, ребята, они могут вернуться!
Иккинга не было нужды звать дважды. Едва выбравшись из ущелья на болотистую равнину, он пустился бежать. Ноги его не слушались, он то и дело слотыкался и падал лицом в снег.
Немного погодя Брехун решил, что они достаточно удалились от Обрыва Дикого Дракона, и громким ревом велел мальчишкам остановиться.
Он тщательно пересчитал мальчишек по головам, чтобы удостовериться, не потерялся ли кто-нибудь. Поход на скалы стоил Брехуну десяти пренеприятнейших минут, когда он стоял у входа в пещеру и спрашивал себя, какой идиот перебудил всех драконов, и что он скажет Стоику Обширному, если потеряет его драгоценного сына и наследника.
Надо будет сказать что-нибудь Тактичное и Чувствительное, решил он, однако Тактичность и Чувствительность не были сильными сторонами его натуры. поэтому за первые пять минут Брехун придумал только «Иккингу кранты. ИЗВИНИ», а последние пять минут он просто стоял и рвал на себе бороду.
Поэтому Брехун, хоть втайне и испытывал облегчение, всё же не отличался Хорошим Расположением Духа и, едва переведя дыхание, взорвался, как вулкан и обрушился на мальчишек, которые выстроились в понурую шеренгу и дрожали крупной дрожью.
— НИКОГДА! НИКОГДА ЗА ПОСЛЕДНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ… не встречал я такого жалкого сборища БЕСПОМОЩНЫХ КАРАКАТИЦ! — ревел Брехун. — КТО ИЗ ВАС, НИКЧЕМНЫЕ МОЛЛЮСКИ ПЕРЕБУДИЛ ВСЕХ ДРАКОНОВ???????