Правило моей новой жизни: будь благодарна за все, что получаешь, потому что никто тебе ничего не должен. Вот так-то, Эйлин. Могла получить абсолютное ничего, а получила почти полведра ежевики. Лучше, чем ничего.
Глава 18
Домой я заходить не стала, отправившись вместо этого сразу на базар. Я должна была продать оставшиеся ягоды, а потом… призрак голодной смерти снова замаячил передо мной. Нужно снова что-то придумывать. Крохотный островок стабильности, короткая передышка, которую я получила.. ну что же, это все оказалось лишь мимолетной вспышкой.
Стоило лишь подумать «а жизнь-то, кажется, налаживается», как эта самая жизнь одарила меня пинком, от которого оправлюсь еще не скоро.
День оказался ясным и солнечным. Я шла под палящими лучами, ощущая стекающие по спине капли пота, и обдумывала варианты. Их оказалось не так уж много. О джеме из ежевики точно придется забыть. Буду возвращаться к дарам природы. Крапива, лебеда, лопух, одуванчики. Последние уже отцвели, по большей части, но при должном упорстве можно найти немного. О новом платье можно забыть. Если куплю платье, потом могу в этом же платье пойти к ближайшему храму и там просить милостыню. Нет, мечты о приличной одежде придется отложить на потом. Конечно, можно было бы приодеться и пойти в город искать работу. Попытаться наняться гувернанткой в какую-нибудь семью или продавщицей в лавку. Жаль, что я слишком труслива для этого. Очень уж рискованный вариант: потратить драгоценные деньги на одежду без каких-либо гарантий. А если меня не возьмут? А если я буду долго искать работу? А если… Чересчур много «если».
Да и король Дроздобород явно не желает оставлять меня в покое. Того и гляди издаст указ о том, что запрещено нанимать на службу восемнадцатилетних блондинок. И что я буду делать тогда?
Базар был все такой же шумный и яркий. Звуки и запахи на мгновение словно бы ослепили меня. После уединения крохотного домика все это казалось слишком выпуклым. Я торопливо нырнула в лавку, на которую в прошлый раз указала моя соседка. Внутри оказалось темно и прохладно.
— Добрый день? — я вытянула шею, пытаясь высмотреть в глубине магазинчика продавца. Повсюду лежали сковородки и кастрюли, вязаные сумки и медные тазы. Торчали из корзины ершистые веники, чуть склонившись, словно выражая почтение каждому вошедшему. — Мне нужны бумажные стаканы. У вас есть такие?
Сухопарый мужчина в коричневой жилетке и потертых брюках выглянул откуда-то из-за угла на мой призыв. Он бросил на меня мимолетный взгляд, извлек из кармана жилетки носовой платок в крупную клетку, протер круглую лысину, тускло поблескивающую в сумраке магазина.
— Стаканы? — переспросил он. — Есть чудесные зачарованные стаканы. Не бьются, не портятся, служат практически вечно. Стоят всего по пять гиней за штуку.
Новообретенная бережливость — скромно одетая Эйлин с убранными под косынку волосами и с серьезным взглядом — во мне упала в обморок от подобных цен. Это же половина моего давешнего заработка. За один стакан! Какой ужас! Настоящий грабеж!
— Нет, благодарю, — решительно отказалась я. — Просто бумажные стаканы, пожалуйста.
— Да, — вздохнул продавец, — истинная магия сейчас мало кому по карману. А ведь уникальная вещь, внукам можно передавать. Впрочем, кого сейчас интересует подобное.. Этим летом, кажется, каждый готов последний медяк отдать только бы выбраться куда-нибудь подальше от города. Не до стаканов людям. Даже если стаканы с охлаждающими чарами, — и он посмотрел на меня так, словно ожидал, что я тут же вцеплюсь в эти стаканы, завопив: «С охлаждающими чарами? Что же вы раньше не сказали? Беру три сотни!»
— Да, погода действительно довольно жаркая, — проигнорировала намек я. — Зато какой чудесный урожай брюквы будет. Особенно после недавнего дождя. Не так ли?
— Не знаю, не знаю, — нырнул под прилавок мужчина. — Брюквой не интересуюсь. Здесь я и днюю, и ночую. Вам простые бумажные стаканы или с водоотталкивающими чарами? — он высунул голову и оценивающе поглядел на меня, будто по одному моему виду рассчитывал вычислить, какие именно стаканы мне нужны. — Между прочим, я вижу у вас в руках ягоды. Купили и не знаете, что с ними делать? Можно приготовить пирог, можно съесть так, а можно сварить джем! И если решитесь вдруг варить джем, учтите, в продаже есть потрясающие жестяные банки. Новый метод — консервирование в жестяных банках! Продукты сохраняются надолго без всякой магии. Удивительная вещь!
— Нет, спасибо. Мне нужны только стаканы.
— Ах, — вздохнул он, словно я ранила его в самое сердце. — Только стаканы, разумеется. Так какие же?
— Самые простые. Обычные бумажные стаканы. Подешевле.
— Ах, — повторил он и вновь исчез под прилавком.
Стаканы он мне продал с таким видом, будто я его глубоко разочаровала и ранила в самую душу. Я получила товар и печальный взгляд, ему же досталось десять монет. Здраво рассудив, что больше десяти штук мне не понадобится с моим-то количеством ягод, я сэкономила себе копеечку. В моем положении разбрасываться деньгами не стоит.
Со своим ведром я пошла все к тому же прилавку, но место оказалось занято. Там уже торговала какая-то женщина с огненно-рыжими волосами и большой родинкой на щеке. Других свободных мест тоже не наблюдалось. Замерев, я стояла посреди базара. Маленькая и незаметная девушка в измятом платье и с наполовину заполненным ежевикой ведром. Надо было как-то заявить о себе. «Вот она я! Купите мой товар!». Вместо этого я отошла куда-то в угол, встав между старушкой с розовыми лепестками и старушкой с ромашками. Их товар лежал на застеленных старыми газетами колченогих табуретках. Приносили ли они табуретки с собой из дома или же их можно где-то получить на базаре, я не знала. Втиснувшись между старушками, я сказала:
— Свежая ежевика. Подходим и покупаем свежую ежевику.
Почему-то во второй раз это делать было ничуть не легче, чем в первый. Мне вдруг показалось, что все взгляды обращены на меня. Каждый смотрит и думает: «Вот стоит принцесса Эйлин и продает ежевику. Где же теперь ее богатство и титул? Сильно ли помогают ей в жизни?».
— Сразу видно, поспать любит, — сообщила старушка с ромашками старушке с розовыми лепестками.
— Это точно. А помнишь мы? Вставали всегда до рассвета, хотя в молодости слаще всего спится, — ответила ей старушка с лепестками.
— А ты и сейчас поспать любишь. Чуть не опоздали сегодня из-за тебя.
— У меня спину защемило просто, — оправдывалась та. — Пошевелиться не могла.
— Сходила бы к той ведьме, что я тебе советовала, давно бы уже все прошло.
— Так ведь дорого у нее. Она за мазь свою столько сдерет, что проще спиной маяться, чем лечиться, — покачала головой старуха.
— А помирать каждое утро не дорого, — пренебрежительно фыркнула ее товарка.
Стоя между двумя старухами, я слушала их перепалку и пыталась силой мысли призвать потенциальных покупателей. Покупатели не призывались. То ли мысли у меня какие-то не такие, то ли что…
— Вот из-за твоей жадности мы стоим тут сейчас. А так бы давно уже все продали и по домам разошлись. Чтобы я еще хоть раз с тобой связалась. Тьфу.
— Шестьдесят лет так говоришь и все никак от меня не избавишься.
— Ничего, скоро одну розу и будем продавать. Слышала ведь, их величество все закрыло: леса, поля, реки. Все запретил.
— Да врут люди! Испокон веков мы эту рыбу ловили и еще столько же будем ловить.
— Ты не веришь, а я утром, пока ты спала, с Люси разговаривала, так она говорит, что с одной девушки на рассвете кожу заживо содрали за одну ягодку малины из королевского леса.
— Врет Люси. Врет и всю жизнь врала. Она тебе тогда сказала, что если будешь куриное яйцо высиживать, из него дракон вылупится и что? Сколько лет прошло, а дракона все не вижу.
— А может на этот раз не врет, — на этот раз в голосе слышалась некоторая неуверенность. — Сама знаешь, король наш на всякое способен.
— Так то ежели по больному бить. Сама же знаешь, у каждого свои мозоли есть.
— У тебя, кстати, остался тот крем от мозолей? Очень уж моя меня донимает.
— Остался-остался… Зайдешь ко мне потом.
— И ладно будет. А короля нашего ежели против шерстки не гладить, то порядок будет. Слыхала, что говорят? Он опять какого-то певца в тюрьму посадил.
— Пущай сидит. Поумнеет может.
— Так ведь за правду сидит.
— А хоть бы и так. У тебя бородавка на носу и ноги воняют. Что, я тебе эту правду говорить буду? А наш король ежели и не до конца король, так об этом помалкивать стоит.
— Так ведь никто и не знает точно. Ты же свечку не держала. Молва то людская.
— Молва молвой, а кому такие разговоры приятны будут? Сердится он от таких речей. Сама знаешь, мужчины народ гордый. Мой вон — пусть ему на том свете хорошо будет, покойничку — если платье новое куплю да покрасоваться выйду и не скажу, что это муж купил.. ох, он серчал.
— Дурак он у тебя был, вот что.
— Дурак не дурак, зато замужем я всю жизнь была. При муже.
Я стояла, почти не дыша, пытаясь осмыслить разговор торговок. Старушки давно уже перешли на обсуждение чьих-то мужей, а я все стояла, словно громом пораженная. Они сказали, что в тюрьму посадили певца… А у меня как раз пропал муж-певец. Возможны ли такие совпадения?
Сердце мое забилось чаще, а голова шла кругом от этих мыслей. Лаэрт… Арестованный и брошенный в тюрьму Лаэрт. Он меня не бросил. Не сбежал навстречу лучшей жизни. Просто Дроздобород, который словно бы дал слово испортить любую, даже самую крошечную хорошую вещь в моей жизни, забрал его у меня. Посадил в тюрьму за песню.
— Прошу прощения, — встряла я в разговор старушек. Они посмотрели на меня с удивлением. Подозреваю, что вид у меня был как у городской сумасшедшей. Я и чувствовала себя так. — Вы сказали, что какого-то певца посадили в тюрьму. Где… — я прерывисто вздохнула, не в силах сдержать волнения, — где его держат?
— Так в городской тюрьме и держат, — удивленно ответила старушка с розами. — Рядом с центральной площадью которая.