— Поняла.
Мамуля спокойна как удав. А вдруг она мне не родная? Ведь могли же меня удочерить? Иначе почему я не испытываю к ней никаких чувств?
В субботу, когда я просыпаюсь, мамули уже нет. В первый момент мне кажется, что весь этот ужас — просто сон, но тут я замечаю записку: «Ушла прогуляться по парку и позавтракать, а то у тебя в холодильнике мышь повесилась».
Раньше, до продажи души, я бы пришла в ярость, я бы выла, и еще я бы не вымыла посуду. Однако сейчас я должна сохранять спокойствие, чтобы сообразить, как помочь Мегс. Вы же не думаете, что я так вот просто опущу руки? У меня пока есть волшебная сила. Многое в моей власти. А вдруг Меган действительно забеременела? Конечно, Люси может просто водить меня за нос, и Мегс вовсе не беременна, а просто перепила, ее с утра тошнит, и она готова продать душу за то, чтобы снова быть в форме. Но ведь Люси хочет иметь дочь. А мне известно, что это значит. Одно дело — самой отправиться в ад, и совсем другое — знать, что человечеству грозит гибель, и ничего не сделать для ее предотвращения. Этого мне не простят.
Чтобы взбодриться, я наколдовываю себе огромную порцию кофейного мороженого «Старбакс» со взбитыми сливками и беру мобильник. Позвоню-ка я папе — хоть узнаю, что на самом деле происходит.
— Папа?
— Говорите! Я вас не слышу!
Я повышаю голос:
— Папа, это Ви.
— Вы? Да, это я. А вы кто?
Чертов мобильник. Я подхожу к окну — там прием лучше.
— Папа, это я. Ко мне приехала мама. Ты должен ее вернуть.
Поздно. Отец уже повесил трубку.
Если ваш мобильник ловит в Нью-Йорке, пожалуйста, сообщите мне. Я продала душу, но все равно не могу добиться нормальной связи. Ладно, хватит ругать оператора, папе я могу позвонить и попозже. Сейчас мне нужно повидаться с Меган и выяснить, что происходит. Я еще надеюсь, что у Люси ничего не вышло. Я иду в гардеробную и натягиваю сногсшибательное узкое платье из змеиной кожи («Версаче»). Его хотела купить Сара Джессика, но она отказалась продать душу. Дуру сваляла, что и говорить.
До Бруклина пока доедешь, с ума сойдешь — я добиралась до квартиры Меган целых полчаса. Надо бы перетащить ее в Уэст-Сайд, пока же она живет в Думбо, в небольшом доме довольно жлобского вида.
— Как ты себя чувствуешь?
Я плюхаюсь на диван (лучшее из «Икеа» и далеко не дешевка).
— Нормально.
Меган, мрачнее тучи, стоит в позе Наполеона. Краем глаза я замечаю, что в сегодняшней «Пост» Меган пририсовала к моей фотографии (где я запечатлена с Джейми) рожки и клыки. Значит, Ви — уже не лучшая подруга. Ладно.
— Меган, ты что, все еще по нему сохнешь?
— Вчера я почувствовала себя как-то странно, но сейчас все хорошо. Спасибо за заботу, Ви.
— Меган, мне очень жаль. Я думала, так для тебя будет лучше.
— Ничего ты не думала, — злится Меган.
— Пойми, я тебе не враг, — оправдываюсь я.
В конце концов, это ведь не у меня под сердцем дочь Сатаны.
— Ты знала, как он мне нравится. Ты знала, что я поехала в клуб только из-за него. Только из-за него. Я сама тебе говорила.
— Так ты о Джейми? — Отвращение не только в голосе, оно просто лезет у меня из ушей. — Какие страсти! По-моему, ты слишком быстро утешилась кое с кем другим.
— А ты откуда знаешь?
Я, конечно, могла бы сказать, что видела Меган с неопознанным парнем на дне бокала мартини, но Меган вряд ли мне поверит.
— Так это правда?
Я еще надеюсь, что неопознанного парня не было.
— Не твое дело. И вообще, ты мне больше не подруга. Сделай одолжение, уйди.
— А вдруг ты от него что-нибудь подцепила? Ты об этом подумала?
Просьбу покинуть помещение я успешно пропускаю мимо ушей.
— Мне что, охрану вызвать?
Интересно, так обращаются с каждым, кто хочет сделать доброе дело? Тогда ничего удивительного, что мир, упакованный в сумочку от «Гермеса», катится в тартарары. После такого приема хочется гордо удалиться, но я смягчаюсь и читаю заклинание.
Цезарь и Брут, поскорее миритесь
И никогда уже впредь не деритесь.
Меган теперь смотрит нежно, наконец распознав во мне спасительницу.
Я тихонько фыркаю. У Волшебницы Ви опять все получилось.
Тут Меган начинает бегать по комнате, как тигр по клетке, и морщить свой узенький лобик.
— Ви, я не знаю.
— А кто этот парень?
— Я не знаю, как его зовут. Я его в баре подцепила. Он помощник бармена, — добавляет Меган почти шепотом.
Ox, Мегс, Мегс. Я чувствую легкий укол жалости, но ситуация слишком серьезная, нужно быть жестче.
— Меган, тебе не надо было с ним идти. Почему ты не подошла ко мне, почему мне не рассказала? Я бы тебя отговорила. Мы с тобой выпили бы по «Космополитену»…
Меган слабо улыбается.
— Да, «Космополитен» был бы в самый раз.
— Вот и умница. Теперь о контрацепции. Ты предохранялась?
— Нет. У меня не может быть детей. Я же говорила.
— Знаю, знаю, Мегс: ты думаешь, для тебя зачатие невозможно. А мне кажется, ты залетела.
Сказать Меган правду или хотя бы часть правды — на данный момент лучшее решение.
— Я бесплодна. Ты ошибаешься, Ви.
Вот заподлянка. Я не хочу, точнее, не могу сказать Меган, что мне известно. Меган — это вам не Толстокожая Испорченная Ви: она не вынесет правды.
— А вдруг врачи ошибаются? Тебе это когда-нибудь приходило в голову? Вдруг они лгали тебе все эти годы?
— Для чего им лгать?
— Не знаю, но, мне кажется, нельзя исключать возможность беременности. Не надо рисковать. Давай поедем в «Дуэйн Рид»[17]. Там новейшее оборудование. Специально на случай вроде твоего: «Не помню, что было ночью, но точно не принимала противозачаточных». — Я морщу нос. — Просто чтобы знать наверняка.
Глаза у Меган становятся квадратными.
— Если я действительно зачала, это чудо. Ви, я уверена: это промысел Божий.
Ну вот, теперь она религию приплела. А где была ее религиозность, когда она пошла с этим блендером при бабочке?
— Меган, подумай о себе. Ты что, хочешь стать матерью-одиночкой? Зачем тебе этот геморрой?
— Как ты можешь называть ребенка геморроем?
— Меган, не надо заниматься самообманом. Вы оба порядочно выпили. Ты достаточно знаешь о последствиях пьяного зачатия?
Меган поднимает светящиеся надеждой глаза:
— Ви, ты правда думаешь, что я беременна?
Нет, только не надежда. Разве я не говорила, что это опаснейшая вещь? Я не хотела обнадеживать Меган — я хотела ее напугать. Рот кривится в жалком подобии улыбки.
— Медицина еще так несовершенна. Все может быть. Подождем немного, а потом ты проверишься. Если тест будет положительный, немедленно пойдешь к врачу.
Меган бросается мне на шею.
— Ви, я и не надеялась, что смогу иметь ребенка. Но теперь… О боже, а вдруг это правда? Знаешь, я прямо чувствую себя беременной.
Я тоже обнимаю Меган, однако почти сразу отстраняюсь. Так и быть, дам ей минуту счастья, ведь, насколько я понимаю, минута — это все, что ей светит.
Сегодня я иду на вечеринку в «Апокалипсис». Вы хотите спросить:
— Ви, а как же конец света?
Отвечаю:
— В моей квартире торчит мамуля. Уже все провоняло ее табаком. Решайте свои проблемы, как умеете, а я сегодня напьюсь.
В «Апокалипсисе» имеется запасной вход (не менее шикарный, чем главный) для VIP'ов, которые не хотят попадаться на глаза поклонникам. Я всегда подъезжаю на такси к главному входу.
Вечеринка самая обычная — те же там же. Ничего достойного внимания не происходит. Несколько молоденьких моделек, потрепанная команда из «Секса в большом городе», кроме Ким, и даже клон Шварценеггера в пафосной шапке от «Найк» со встроенными наушниками «Моторола». Этот хлещет шампанское «Кристал» прямо из горла, не переставая искать в своих наушниках бог знает какую мелодию. Я замечаю Джейми — он торчит в зале для особо важных персон.
Джейми бросает на меня страстные взгляды. Я хлопаю ресницами, как девушка, только что поведавшая желтому журналисту кое-что об особенностях шотландского национального секса.
Это мой мир, моя стихия. Ради этого я продала душу. И так как путь к отступлению отрезан, я буду наслаждаться жизнью здесь и сейчас. От поклонников отбоя нет, мужчины вокруг меня буквально роятся. Я снова счастлива. Жизнь прекрасна!
Толпа зажигает все отчаяннее. Подсветка в баре красная, на столе клетка с танцовщицей, и кажется, будто языки пламени лижут ей пятки. Если бы не 11 сентября, зрелище можно было бы назвать пуританским промыванием мозгов. Теперь все воспринимается иначе.
Такое впечатление, что буквально все обзавелись сумочками от Ви. Большинство сумок травянисто-зеленого цвета, который я особенно люблю, но три женщины таки щеголяют отвратительными бордовыми сумками. Когда я была простой бухгалтершей, я тоже всегда выбирала что-нибудь неброское, тот же бордо. Стоп, сейчас не время для неприятных воспоминаний. Я делаю глубокий вдох и крою улыбку. Затем я угощаю всех трех закомплексованных дамочек коктейлем и жужжу им о новых сумочках-кошельках алого цвета, которые появятся в продаже весной и, уж конечно, будут еще симпатичнее бордовых сумок. Надеюсь, дамочки намек поняли.
Позднее я замечаю Шелби — она виснет сразу на двоих мужчинах. Один из них — Гарри, другой — Дэмьен Васаби, который всего год назад был в Нью-Йорке абсолютно никем. Рядом трется какая-то толстая брюнетка.
— Ви!
Шелби бросается мне на шею. Она в белых мехах (ставлю два уровня, от Майкла Корса). Немало тюленят отдали жизни за то, чтобы Шелби выглядела столь сногсшибательно (интересно, ей не жарко? апрель как-никак). Спокойно, Ви. Ты не завидуешь. Ты нисколечко не завидуешь.
— Ви, мне нужно с тобой поговорить.
Шелби тащит меня в сторону. Что совсем нетрудно, после четырех-то мартини.
— Классная вещь, да? Только посмотри! — Шелби вертится, белый мех фалдит, какой-то тип замирает от восхищения. Шелби даже не смотрит в его сторону. — А вот еще что у меня есть!