Я понимаю, что номер с заклинаниями не пройдет, пугаюсь по-настоящему и начинаю сопротивляться.
Ужас сделал свое дело, Натаниэль отстраняется, облизывает губы, тяжело дышит.
— Черт!
М-да, не эти слова мне хотелось услышать.
— Зачем только я с тобой связался!
И не эти.
— А я и не просила тебя со мной связываться! — злюсь я.
— Ви, ты не понимаешь. Черт, я сам ничего не понимаю. Я уезжаю через два месяца.
Я выдавливаю смешок (практически неотличимый от настоящего).
— Натаниэль, ты зря беспокоишься.
— Я тебе не верю, — признается Натаниэль.
Вот с этого и надо было начинать.
Если мужчина произносит такие слова, не выпуская меня из объятий, я, как правило, тут же теряю к нему интерес. Но сейчас я, несмотря ни на что, рада: если Натаниэль мне не верит, значит, он не дурак.
Я изображаю femme fatale[20], вожу пальцами по его рубашке. От моих вероломных прикосновений мускулы ходят ходуном.
— Мы поддались минутной слабости. Обычное дело, незачем себя винить.
Кажется, только этой «минутной слабостью» Натаниэля и можно урезонить.
Он касается моего лица, откидывает волосы со лба — будто блузку с меня снимает, но в этом случае я не чувствовала бы себя настолько обнаженной. Вообще не люблю полностью обнажаться.
— Хороша слабость! Когда я тебя вижу, я горы готов свернуть. Я с ума по тебе схожу.
Так он сходит с ума! Клянусь, мое колдовство тут ни при чем.
— Со временем это пройдет, — говорю я беззаботно, словно избавиться от таких ощущений — все равно что по парку прогуляться.
Сердце так колотится, что в Филадельфии слышно. Если бы я могла просто вычеркнуть Натаниэля из своей жизни! Но болезнь перешла в стадию осложнений, а осложнения мне не нужны, тем более сейчас. К несчастью, я уже не могу без Натаниэля.
— Да, со временем я сумею с этим справиться, — отзывается Натаниэль.
Мы медленно идем к моему дому. Мамуля, конечно, там — где же ей быть? Я смотрю на свои окна. Знала бы мамуля, какой она мне сегодня устроила облом!
С другой стороны, мы не торопим события, а это само по себе неплохо. Я знаю, мне нет равных в получении удовольствия от коротких интрижек, но Натаниэля за один раз не распробуешь — его нужно смаковать. Вдобавок я уже размечталась, как проведу с ним ночь — единственную ночь. И оргазмы будут не наколдованные, а самые настоящие, и сердце будет трепетать…
Натаниэль целует меня на прощание. Я грустно улыбаюсь.
— Жаль, что мама приехала погостить именно сейчас.
Он смотрит на меня, как на вишенку в десерте.
— В другой раз, Ви.
Я молча захожу в лифт.
Мне хочется побыть одной, чтобы снова прожить каждое мгновение этого вечера. Мамуля в своей комнате, смотрит «Как попасть в Голливуд». Каждую неделю одно и то же!
Я пытаюсь уснуть, но сегодня огненные вспышки еще злее, чем обычно. Кажется, мне захотелось невозможного. В конце концов мне удается убедить себя, что все это ерунда, и я забываюсь тревожным сном проклятых.
Глава 9
В борьбе за место на газетной полосе все средства хороши. Редактор из Уэст-Коста была замечена в помещении Сайентологической церкви Беверли-Хиллз. Повлияет ли обращение в новую веру на ее способности писать сенсационные статьи? Как бы не так! Сам Господь Бог не в силах наставить на путь истинный это дитя дьявола.
Ой-ой-ой! Денежные вливания из политических соображений способны погубить самого политика, особенно если его застукают за получением коробки из-под ксерокса от некоего уроженца Саудовской Аравии, имеющего репутацию «недружелюбно настроенного к США». Мой прогноз? Две женщины-сенатора в штате Нью-Йорк к 2008 году. Помните: впервые вы прочитали об этом в нашей газете.
Вчера в Тайм-Уорнер-центре (мы, простые ньюйоркцы, называем его Маял) появилась старшая дочь Президента в сопровождении представителей Секретной службы. По-видимому, ока является почетным членом клуба фанатов Ви. Ее пронзительный визг был слышен в Пенсильвании (я и не знала, что она умеет брать такие высокие ноты). Поторопитесь внести свои имена в лист ожидания, потому что сумки «Соната» в этом сезоне будут чертовски модны.
В понедельник очередь в мой бутик длиннее, чем на ежегодную распродажу обуви от Маноло Бланика. Я закутываюсь в манто от Майкла Корса и иду к двери. По толпе ползет завистливый шепоток. Оказавшись на крыльце, я снимаю темные очки и приветственно машу рукой.
— Пожалуйста, не напирайте так — всем хватит, — говорю я, жестом давая понять, что на самом деле количество сумок ограничено, и только после этого исчезаю в бутике.
Аура восхищения еще не успела рассеяться, а из складского помещения мне навстречу уже плывет нечто в пурпурной пелерине. Это дизайнер, некогда известный как Паоло.
— Я читал сегодняшнюю «Пост». Ты — солнце, под которым распускаются цветы. — Паоло картинно прикрывает глаза ладонью. — Ты ослепительна, Ви!
Звонит мой мобильник — значит, можно проигнорировать дифирамбы.
— Ви, это Меган.
— Мегс, ты как? Растолстела за ночь на три размера?
— Ви, я тебя не слышу!
— Мегс?
— Ви, ты меня слышишь?
Я чуть ли не вылезаю из окна, но мобильник упорно не ловит. Толпа на улице воспринимает мое появление как выражение дружелюбия и устраивает овацию. Я не хочу показаться спесивой и машу рукой.
— Мегс, а сейчас слышно? Но Меган нажала «Отбой».
Толпа продолжает пялиться, и еще минуты три мне приходится делать вид, что я разговариваю по мобильнику. Затем, громко сказав: «Чао», я наконец нажимаю «Отбой».
Чертов мобильник.
— Рыба моя, тут Эми звонила и просила кое-что тебе передать. Она хочет обсудить аукцион за обедом. А еще заходила Регина Бассано. Она такая то-о-о-лстая!
Тут Паоло хихикает. Это уже слишком.
Я смотрю Паоло прямо в глаза:
— Ты от меня что-то скрываешь?
Паоло складывает губки бантиком — ни один нормальный мужчина ни за что так не сделает.
— Ничего я не скрыва-а-а-ю…
— Что сказала Регина?
Паоло кокетливо прижимает палец к губам.
— Она тебе нравится?
Иногда Паоло ведет себя как мальчишка.
— Вот если бы от ее филейной части убавить, а в сегмент грудинки добавить…
— Паоло, ты ведь не гомик. Мы с тобой одни. Тебе не перед кем прикидываться.
Паоло тотчас перестает гнать картину.
— Ладно, ты угадала. Регина меня заводит, — сознается он.
Да, внешность у Регины неактуальная, но Паоло к ней неровно дышит. Что ж, о вкусах не спорят. Паоло расхаживает вдоль полок, рука на бедре, задница отклячена. Ничего не поделаешь: назвался гомиком — лезь в обтягивающие штаны.
— Ты славный парень, Паоло.
— Вот только не надо играть в Мать Терезу. Я обычный перец.
Знакомые интонации. Я принимаю его правила.
— Конечно, перец.
Я похлопываю Паоло по руке. Больше мы не произносим ни слова.
Эми опаздывает на семнадцать минут, что само по себе странно: обычно на встречу с Ви люди (особенно те, которым что-нибудь нужно) приходят вовремя.
С криком «Ви!» Эми вламывается в ресторан и целует меня в обе щеки.
— Ви, вы бесподобны! Готовы надрать задницы паре-тройке бомжих?
Я прихожу к выводу, что Эми — прикольная, и мы беремся за руки. Обычно я так не поступаю, но энтузиазм — вещь заразная.
— Едем!
Мы ловим тачку — такси вызвать не удалось, потому что мой мобильник так и не взялся за ум. Тем не менее за сорок пять минут, что мы добираемся до спального района, я успеваю привязаться к Эми. Она из кожи вон лезет, чтобы мне понравиться, но как-то естественно и мило — видимо, поэтому у нее и получается. Я говорю, что Регина и Кэлвин нам помогут, но Эми не реагирует — эти имена для нее пустой звук. Когда я упоминаю про ужин в «Нобу», глаза у нее загораются.
Под занавес мы обедаем в «Пайяр патиссери», где яблоку негде упасть из-за шансонеток.
— Эми, как получилось, что вы стали заниматься благотворительностью и вообще делать добро? — спрашиваю я, налегая на тушеного кролика.
Мне действительно интересно. Эми слишком хороша собой, чтобы тратить жизнь на других. Конечно, подобные особи существуют, но, кажется, только в виде героев сериалов.
— Я писала сценарии для мыльных опер, но однажды мне захотелось чего-нибудь настоящего. Приходилось придумывать новые повороты сюжета, чтобы героям жизнь сладкой не казалась, и в конце концов мне это надоело. Я сказала себе: хватит высасывать проблемы из пальца, нужно искать реальные проблемы и решать их, — объясняет Эми и бросает на меня заговорщицкий взгляд: мол, вы понимаете, что я имею в виду.
Я делаю умное лицо и молча киваю.
Официант наконец уносит наши тарелки (в «Пайяр» прескверное обслуживание, это всем известно, тарелки не убирают до последнего, если только вы не относитесь к числу VIP-гостей, к каковому числу я, естественно, отношусь). Эми достает ручку и бумагу.
— Ви, так что вы посоветуете насчет спонсоров? И стоит ли проводить модное дефиле?
Это я уже обдумала, причем более чем тщательно. Я точно знаю, что делать.
— Эми, никакого дефиле. Только аукцион. Пригласим звезд, устроим банкет, выставим на торги одежду звезд.
Эми откидывается на пестром диванчике, с удовольствием ловит собственное отражение в зеркалах и улыбается:
— Здорово.
— Еще бы!
Следующая остановка — Общежитие для бездомных женщин Нижнего Манхэттена, занимающее четвертый этаж маленького невзрачного дома на Кристофер-стрит. Для бомжих совсем недурно.
— Эми, вы здесь уже бывали?
Я спрашиваю с единственной целью — поддержать разговор.
— Нет.
— Тогда почему вы выбрали именно этот дом?
— Просто открыла в справочнике раздел «Благотворительные организации» и наугад ткнула пальцем.
Чудненько. Я глубоко вздыхаю.
Владелица помещения (она же администратор, она же ответственное лицо) по имени Тамзин — совсем девочка и производит двоякое впечатление: она кажется одновременно и идеалисткой, и уставшей от жизни особой, вроде чтецов в поэтическом клубе «Под сенью струй». Наверняка она не ест говядины и баранины и не бреет подмышки. Предложение провести аукцион приводит Тамзин в восторг. Окинув взглядом облезлую мебель, я ее восторг понимаю.