Тамзин устраивает для нас экскурсию. Эми хочет поговорить с обитательницами общежития, чтобы «составить представление об этом доме и решить, как лучше провести наше мероприятие».
Впечатляющая энергичность. Хотя кто ее знает, эту Эми, — может, она риталин[21] горстями ест.
Нас знакомят с Сандрой, пожилой негритянкой с очень грустными глазами. Похоже, энтузиазм — единственная доступная Эми эмоция; ее вопросы к Сандре тоже не отличаются оригинальностью:
— Почему вы здесь оказались и как вам помогло Общежитие для бездомных женщин Нижнего Манхэттена?
Сандра рассказывает о своем первом муже, которого хватило всего на одну ночь и который, однако, успел ее за эту ночь избить. Потом она подсела на героин, а теперь ведет неравную борьбу с этим пагубным пристрастием.
Эми хмурится, но вдруг ее осеняет:
— Может, муж вам хоть руку сломал?
Мы с недоумением смотрим на Эми, но ее уже несет:
— Первый муж Сандры, настоящий альфонс, жестоко избивал ее в течение двух лет. Все это время Сандра пыталась сбежать, но безуспешно. В конце концов, не выдержав издевательств, она выстрелила в своего мужа. Это была самозащита. Суд оправдал Сандру после того, как выяснилось, что на самом деле мужа убил брат Сандры, считавшийся пропавшим без вести, но тайно следивший за судьбой сестры. Еще нам понадобится ребенок. Сандра, у вас есть дети?
Сандра, которая не может похвастаться статусом матери-одиночки, грустно качает головой Эми нисколько не разочарована.
— Ви, мы ведь сможем взять кого-нибудь на роль ребенка Сандры?
— Не знаю, я занимаюсь исключительно модой, — говорю я нежнейшим голоском. Но Эми так просто не сдается: она убеждена, что Сандре для полного комплекта необходим ребенок.
Мы долго препираемся по этому поводу. Следующий номер нашей программы — Светлана, жертва брачного агентства, представительница могучей державы. Светлана не говорит по-английски, Тамзин выступает в роли переводчика с русского.
Эми конспектирует интервью.
— Сколько лет вы были замужем?
Светлана говорит долго и сбивчиво, Тамзин переводит ее слова с предельной лаконичностью:
— Семь лет.
— Это большой срок, — хмурится Эми. Впрочем, у нее уже почти готова легенда. — Что, если муж Светланы был гомосексуалистом? Или вот: она выросла без отца. Нет, лучше так: отец втянул Светлану в кровосмесительную связь. Конечно, нам придется использовать съемку, но если все сделать грамотно, это будет нечто!
Наша администраторша в ужасе. Назревает скандал — нужно срочно добиться расположения Тамзин.
— Послушайте, вы ведь хотите помочь этим несчастным женщинам? — начинаю я вкрадчивым голосом.
Тамзин нехотя кивает, и я продолжаю:
— Так вот, это просто бизнес. Эми может собрать столько денег, что ваши бомжихи будут как сыр в масле кататься и еще вас переживут. Вам просто нужно переступить через свои принципы. Принесите мораль в жертву. Цель оправдывает средства, не так ли?
Тамзин переминается в своих туфлях на резиновом ходу.
— Не нравится мне все это.
Я гипнотизирую Тамзин взглядом.
— Да ведь и нам это тоже не нравится! Но поймите, Тамзин: победителей не судят. Вы же не станете отрицать, что успех в наше время и в нашей стране — это все? Успех — сам себе судья. Он важнее всех ваших моральных устоев, вместе взятых. Если хотите чего-то добиться, играйте по правилам, которые установили пресса и телевидение. Поверьте, я знаю, что говорю.
В конце концов Тамзин удается уломать. Эми, безусловно, сумеет добыть для обездоленных женщин Нижнего Манхэттена целое состояние. Возможно, некоторые особо обездоленные даже попадут на какое-нибудь реалити-шоу, если, конечно, пропиарить их как следует. А что смогла бы сделать Люси для этих заблудших душ!
Я вспоминаю, что обещала Шелби две души. Светлана и Сандра идеально подошли бы — если втянуть их в Программу, они горы свернут. Правда, вербовка клиентов отнимает уйму времени, и сначала мне нужно разобраться с собственными проблемами. Во-первых, беременна ли Меган? Во-вторых, если Меган таки залетела, означает ли сей факт неминуемый конец света и буду ли я в нем повинна? В-третьих, почему мне так не хочется вербовать клиентов? Ведь клиент получает все, что хочет. Меган, например, получит ребенка. Я — самая стильная и самая успешная девушка в Нью-Йорке, если верить ежегодному опросу. Тогда почему мне так тревожно? Светлана и Сандра и мечтать не смели о том, что я им предложу. Я хмурюсь — несмотря на самые веские аргументы, мне все равно паршиво.
В следующие две недели пожаловаться особенно не на что. Торговля идет довольно бойко, Натаниэль — само внимание, мамуля старается не попадаться на глаза. Картину портит Меган и в связи с ней — вероятность того, что пророчества Нострадамуса сбудутся.
И вот наступает день Икс. После посещения терапевта Меган должна сделать домашний тест на беременность. Я спешу к ней, чтобы держать ее за руку (естественно, в переносном смысле: когда делаешь тест на беременность, нужно, если кто не знает, пописать на пластиковую полоску, и Меган, я думаю, уж как-нибудь сама эту полоску подержит).
Меган в трансе. Она сидит в кресле-качалке и вяжет пинетки под музыку «Eminem».
— Ви, зря я тебя послушалась. Я сейчас в трусы наделаю от страха.
— Прибереги мочу для теста. — Я крою уверенную, ободряющую улыбку. — Меган, я с тобой, что бы ни случилось.
В качестве компенсации за внимание Люси бедняжке Меган полагается преданная дружба. А что еще я могу ей предложить?
Меган аккуратно убирает вязание в корзинку и встает.
Я вскрываю упаковку и вручаю Меган пластиковую полоску. Меган высоко поднимает голову, Меган смотрит мне в глаза. Она так хочет этого ребенка. У меня сердце разрывается: Мегс даже не подозревает, в какой переплет попала.
Я выдавливаю бледное подобие улыбки — на большее я сейчас не способна, — даю Меган стакан воды и отправляю ее в ванную.
Минуты еле ползут — может, для того, чтобы я обдумала свои поступки и сделала соответствующие выводы. Но порой оглянуться назад просто не в нашей власти. Порой в мозгу словно что-то заклинивает, иначе мы бы просто не вынесли воспоминаний о том, что намеренно совершили, слишком они ужасные. Поэтому я тупо слежу за секундной стрелкой и жду Меган.
Наконец она появляется с тестом в руке. Я засекаю время. Мы гипнотизируем дурацкий кусочек пластика. Меган вызывает синюю черточку, я заклинаю ее не проявляться. Чья возьмет? Черточка после положенных колебаний все же проступает.
Твою мать!
В тот же миг Меган из женщины-зомби превращается в школьницу на вечеринке. Она с визгом бросается мне на шею. И я все это терплю.
Поведение Меган вполне естественно. У нее повышенный гормональный фон, она уже видит своего малыша (не представляю, каково это, — у меня никогда не было детей). Если бы Меган не суждено было войти в историю как женщине, повинной в гибели цивилизации, я бы позавидовала ее счастью.
— Как ты думаешь, Ви, у меня мальчик или девочка? О господи, мне же надо подготовить детскую! Я люблю желтый цвет. Интересно, моей дочке понравится желтое одеяльце? Господи, что я несу?! Это бракованный тест. Я не могу иметь детей. Нет, я не могу иметь детей!
— Сходи к врачу. Сделай повторный тест. — Я улыбаюсь в семьдесят семь зубов. — Увидишь, ты действительно беременна.
— Ви, как я рада, что ты со мной в такой момент. Это просто чудо!
Да, Мегс, мало же ты знаешь.
Меган рвется поделиться радостью с Шелби. Но я, выдержав паузу (не слишком длинную, чтобы Меган ничего не заподозрила), предлагаю обмыть это событие вдвоем в баре.
— Что ты, Ви! Мне больше нельзя пить!
Я делаю удивленное лицо, потом до меня якобы доходит:
— Из-за ребенка?
— Конечно. Я буду очень осторожна. Никаких сомнительных действий! Это мой шанс.
— А по-моему, глоток текилы еще никому не вредил. Надо же отпраздновать твою беременность.
Меган думает, что я ее поддразниваю, и не реагирует.
— Ви, поедем к Шелби, все ей расскажем!
— Давай после обеда, — соглашаюсь я и иду в кухню за водой для Меган.
Я беру пластиковый стакан — культовую посуду янки, наливаю воды и начинаю заклинание. Этот ребенок не должен появиться на свет.
Белена, дурман, спешите,
Искру жизни погасите.
Пусть вода простая эта
Яд возьмет у горицвета.
— Вот, выпей.
Меган хорошая и вдобавок слишком мне доверяет; она послушно осушает стакан.
На лице Меган застывает улыбка и не сходит ровно столько времени, сколько действует заклинание. Я успеваю избавиться от улик (вымыть стакан) и снова сесть рядом, прежде чем Меган выходит из ступора.
— Ви, что это было?
В голосе никакого недоверия, только любопытство.
Я натянуто улыбаюсь:
— Специальная вода для беременных. В ней и кальций, и фтор, и витамины — в общем, все, что нужно будущей маме.
Еще часа два я торчу у Меган — мы вместе смотрим канал «Счастливые родители». Внезапно до меня доходит, что чары не подействовали. И неудивительно: в деле замешана Люси, значит, этому эмбриону ничего не страшно.
Я возвращаюсь домой. Мамуля торчит у телевизора и дымит как паровоз.
— Мам, хочешь мартини?
Мамуля гасит окурок в пепельнице.
— Ты слишком много пьешь, Ви. Я тебе уже говорила.
— Ой, только не начинай сначала. Дай отдохнуть.
Мамуля раскрывает рот, чтобы продолжить нотацию, но внезапно передумывает. Вдруг она выдает:
— Я сегодня разговаривала с твоим отцом.
Уже неплохо.
— Вот молодец. И что папа сказал?
— Лори требует, чтобы он на ней женился.
Мамуля отворачивается — не хочет, чтобы я заметила, как ей больно. Когда я была подростком, мамуля во время разговора часто отворачивалась, но я не задумывалась почему.
— Да, это скверно, — реагирую я.
Мамуля, несмотря ни на что, всегда кажется непобедимой.