Письмо написано было прямо, искренно, мужественно, убежденно. Несмотря на то что в нем далеко не все отвечало взглядам и интересам советского правительства, письмо это полностью и без каких либо изменений или сокращений доставлено было в Англию в английском переводе и там появилось в газете «Manchester Guardian», а затем напечатано было отдельно брошюрой, вместе с другой статьей на ту же тему, присланной П. И. Бирюковым из Швейцарии. Полный русский текст письма Черткова опубликован был в № 2 журнала «Истинная свобода» за 1920 год.
В № 3 того же журнала за 1920 год напечатано и обращение трезвенников, шедших в то время, как я уже говорил, за Толстым: «Ко всем, идущим войной на Россию». История этого обращения еще более интересна, чем история письма Черткова.
В начале 1919 года 14 союзных государств предполагали устроить великий поход на Россию для подавления советской власти. В походе этом, как писали европейские газеты, должны были участвовать англичане, французы, американцы, бельгийцы, румыны, итальянцы, а также войска цветных народов: арабов, индусов, сенегальцев, зулусов и др. Огромная армия, вооруженная тысячами пушек, танков, препаратов с удушливыми газами и т. д., должна была двинуться, по знаку объединенного штаба, на восток.
Трезвенники, напуганные этой перспективой, – напуганные не за себя, конечно, а за народ, – решили тоже обратиться к западным державам с воззванием и просить, умолять их, во имя Христа, отказаться от проектируемого похода. Как представители русского рабочего народа, они утверждали, что революция в России совершилась по воле этого народа и что напрасно думают на Западе, что можно насилием заставить народ отказаться от революционных завоеваний. «Зачем же нужна вам наша кровь, наши жизни, наши мучения? – говорилось в обращении. – Вы боитесь надвигающегося на вас коммунистического строя. Но знаете ли вы старую истину, что всякая идея от встречаемого ею сопротивления усиливается в своем напряжении? Дайте этой идее право свободно развиться. Если новый строй расцвет и окрепнет, то никакая вооруженная сила не справится с ним. Дав ему эту свободу, вы избегнете безмерной траты собственных сил и испытаете на себе его благотворное влияние. Если же коммунистический строй представляет собой уродливое явление, то он не продержится долго и сойдет без пролития крови».
Воззвание Трудовой общины-коммуны «Трезвая жизнь», подписанное председателем совета И. Колосковым, членами совета И. Филипповым, Ив. Трегубовым, А. Пантелеюшкиным, К. Мартыновым, А. Сидоровым, С. Ширяевым, Л. Артамоновым и секретарем совета А. Андреевым, представлено было центральному московскому правительству, и скоро от Народного комиссариата по иностранным делам пришло следующее извещение:
«Канцелярия Народного комиссариата по иностранным делам сообщает, что согласно распоряжения народного комиссара тов. Чичерина обращение коммуны «Трезвая жизнь» «Ко всем, идущим войной на Россию», было передано 15-го сего месяца (марта) по беспроволочному телеграфу по-французски, по-немецки и по-английски во все радиостанции мира и всем, всем, всем».
Кроме того, трезвенники снабдили экземпляром своего воззвания уезжавшего весной 1919 года в Швейцарию П. И. Бирюкова, который также широко распространил это воззвание за границей. Оно напечатано было в женевской газете «La Feuille», откуда его перепечатали многие другие европейские газеты. Читая лекции о России, П. И. Бирюков обычно также прочитывал это воззвание. Сочувственные отзывы о воззвании трезвенников часто встречались в получавшихся Бирюковым по поводу его лекций письмах.
Интересно, что воззвание достигло и самого главного центра, к которому оно более всего относилось.
Бирюков вручил английский текст воззвания американцу Херрону (Herron), проживавшему в Женеве. Херрон был любопытной личностью. Когда-то в молодости он вместе с американским единомышленником Л. Толстого поэтом Эрнестом Кросби устраивал в Америке христианские земледельческие коммуны и издавал религиозно-философский журнал Social gospel. После того мировоззрение его изменилось. Он сблизился с правительственными кругами, в частности с профессором Вильсоном, позднее президентом США, и в 1918 году состоял некоторое время членом мирной конференции союзников. Одушевленный желанием содействовать прекращению междоусобной войны в России, Херрон выдвинул в конце 1918 года проект особого совещания всех существовавших тогда в России правительств – советского, колчаковского, учредиловского и др., представители которых должны были съехаться на Принцевых островах и прийти к какому-либо соглашению для прекращения взаимного истребления. Но когда фрацузский премьер-министр Клемансо и другие заправилы европейской политики воспротивились этому совещанию, не желая входить в сношения в советской властью, то Херрон не счел для себя возможным оставаться долее в составе конференции, вышел в отставку и с того времени жил частным человеком в Швейцарии. Несмотря на это, он поддерживал дружескую переписку с президентом Вильсоном, и когда П. И. Бирюков дал ему прочесть воззвание общины-коммуны «Трезвая жизнь», он нашел содержание его настолько важным, что решил немедленно ознакомить с воззванием и президента Вильсона. На следующий день был отправлен в Париж, где продолжала заседать мирная конференция, специальный курьер, который и доставил воззвание трезвенников американскому президенту. Через некоторое время Херрон получил извещение от секретаря Вильсона о том, что воззвание доложено было президенту.
Нельзя определенно утверждать, что воззвание оказало какое-либо влияние на президента Вильсона, но факт тот, что вскоре после того союзники отказались от своего, предполагавшегося, чудовищного похода на Советскую Россию и от вмешательства в русские дела.
В. Г. Чертков был настолько хорошо знаком с Западом и в особенности с Англией и английским обществом, что, когда в мае 1920 года в Москву прибъла первая западная делегация, желавшая ознакомиться с положением в Советской России, именно – делегация английской рабочей партии, – члены ее получили приглашение посетить дом Чертковых. Я не сомневаюсь (хотя и не справлялся об этом), что на решение В. Г. и А. К. Чертковых пригласить к себе членов английской делегации большое и, может быть, даже исключительное влияние оказал тот факт, что секретарем делегации состоял член Независимой рабочей партии Клиффорд Аллен, имя которого, как убежденного антимилитариста, хорошо было известно друзьям и единомышленникам Л. Н. Толстого. Клиффорд Аллен в период Первой мировой войны три или четыре раза отказывался в Англии от введенной тогда в этой стране всеобщей воинской повинности и героически перенес неоднократные тюремные заключения, проходившие в самых тяжелых условиях. В «Ежегоднике ОИС за 1918–1919 годы» напечатано было его большое и полное мужества письмо к тогдашнему премьер-министру Англии Ллойд-Джорджу, с изложением его взглядов.
«…Тот, в ком личное тщеславие играло, быть может, некоторую роль тогда, когда вы впервые отправили его в тюрьму, в настоящее время проникнут совсем иным духом. Вы ему дали случай осязать в его собственной жизни единство всего того, что делает человека сильным, свободным и искренним. Вместе с тем вы заставили его почувствовать и единство всего того, что наиболее вечно в жизни мира. Вы создали из него несокрушимую силу в разрастающейся борьбе против всего того, что удаляет от свободы как отдельные личности, так и различные классы и народы», – писал Клиффорд Аллен Ллойд-Джорджу.
«Толстовцы», и я в том числе, смотрели на Клиффорда Аллена как на героя.
Кроме Клиффорда Аллена, еще два члена английской делегации приняли приглашение Чертковых: философ Бертран Рассел, тоже, как и Аллен, антимилитарист, выступавший с лекциями против войны и подвергавшийся тюремному заключению за это, и миссис Сноуден, жена рабочего, парламентского деятеля и позднее министра финансов в первом кабинете Макдональда, особенно интересовавшаяся постановкой дела детского воспитания в советской России. С русской стороны в приеме гостей и в общей беседе участвовали: супруги Чертковы, П. И. Бирюков с женой, А. П. Сергеенко, К. С. Шохор-Троцкий, В. А. Молочников, М. В. Муратов, глава трезвенников И. Н. Колосков, я и еще двое-трое друзей дома.
Англичане приехали к Чертковым в Лефортово на машине. Несколько домочадцев, в том числе и я, выбежали к ним навстречу. Гости шли по двору от ворот к крыльцу. Не помню, кто указал мне фигуру Клиффорда Аллена. Это был одетый в серую пиджачную пару, среднего роста, стройный изящный молодой человек. На худом бритом лице его, овеянном мечтательностью, играла легкая, мягкая улыбка. Он шел с непокрытой головой. Из всех членов делегации меня интересовал только Аллен. Я не видел никого другого.
Подчиняясь «толстовским» обычаям и привычке («Толстовцы» любят целоваться», – говорил Максим Горький), я кинулся к молодому английскому единомышленнику с объятиями. Клиффорд Аллен с удивлением откинулся назад. Но я все-таки обнял и поцеловал его.
Воображаю чувства англичанина: на Западе и особенно в Англии даже близкие друзья ограничиваются при встречах крепким рукопожатием и приветливым взглядом, а тут, в этой «азиатской» Москве, какой-то совершенно незнакомый молодец в красной рубахе (о, горе! – я действительно был в тот день в красной рубашке) лезет на вас с растопыренными руками и стремится влепить вам свой ненужный поцелуй!.. С сочувствием Клиффорду Аллену вспоминаю сейчас о моем тогдашнем порыве.
Помнится, только в кабинете А. К. Чертковой (самой большой и опрятной комнате в доме), где происходила беседа, поздоровался я с другими гостями. Трех членов английской делегации сопровождали еще два лица: итальянский журналист коммунист Артуро Каппа (я его знал, познакомившись с ним у В[алентины] Г[екторовны] Д[олгиной], выходившей меня от тифа) и переводчик. Услуг последнего, впрочем, не понадобилось, поскольку за перевод взялся сам В. Г. Чертков.
Беседа началась с того, что когда англичанам представили, в числе других, «главу течения трезвенников» И. Н. Колоскова, то они заинтересовались этим течением, и В. Г. Чертков довольно подробно должен был рассказать гостям о деятельности «братца» Колоскова по пропаганде трезвости и об общине-коммуне «Трезвая жизнь».