Возникновение Общества истинной свободы в память Л. Н. Толстого в Москве подало повод многим почитателям и единомышленникам Толстого в провинции поставить вопрос об организованных формах деятельности по распространению идей Л. Н. Толстого. Интерес к «толстовскому» учению повсюду был большой. К учению этому тянулись небогатые горожане (служащие и ремесленники), хорошая и чистая городская и деревенская молодежь, не искушенные ни в политике, ни в философии, но уже отставшие от Церкви и уставшие от войны и вражды крестьяне-земледельцы и в особенности измученные последствиями войны и огрубением жизни женщины. Нередко бывали такие случаи, когда к «толстовскому» движению примыкали отдельные, более глубокие и искренние, представители высококвалифицированной интеллигенции – профессора, врачи, адвокаты. Рабочие в виде исключений, хотя и очень отрадных, трогательных, присоединялись к вольным и нестройным рядам последователей великого Льва.
Надо сказать, что и условия для возникновения «толстовских» кружков и объединений были исключительно благоприятные и, можно сказать, единственно данные в русской истории: полная свобода мнений, мысли. Кружкам и организациям не надо было даже (до поры до времени) регистрироваться в правительственных канцеляриях. Они, как и московские ОИС, существовали явочным порядком.
Стоит, хоть в короткой и несовершенной форме, произвести общий обзор деятельности провинциальных «толстовских» кружков и организаций – этого своеобразного зародыша (так и оставшегося зародышем) новой всероссийской свободно-религиозной общины в духе яснополянского мудреца. Никаких великих общественных дел эта община не совершила, да не для того она и родилась, чтобы браться за великие общественные или политические начинания, но все же нельзя отрицать, что притянула она к себе наиболее стойкие нравственно, наиболее «христианские» в лучшем смысле этого слова, духовно зрелые и несомненно прогрессивные круги русского народа. Партией эта община не была: от духа партийности всячески открещивались не только ее рядовые члены, но и духовные вожди. Если можно говорить и говорят, о реакционном значении новой группировки в деле развития революционного движения, принявшего стихийные формы в связи с Октябрьской революцией, то все же надо твердо признать, что реакционером в субъективном смысле никто из «толстовцев», конечно, не был: все они стремились к самому высокому общественному идеалу, к анархо-коммунизму, но только отвергали насильственные методы борьбы за достижение этого идеала. То же обстоятельство, что учение Толстого от каждого требовало личной последовательности и отказа от всяких излишеств, препятствовало проникновению в среду «толстовцев» представителей буржуазии, – разве что такой буржуа, как это и случалось, добровольно и сознательно отказывался от всех преимуществ своего положения.
Отчет совета Московского ОИС за 1917–1918 год уже отмечает существование «толстовских» кружков в Орехово-Зуеве, Серпухове, Витебске, Царицыне (нынешнем Сталинграде), Самаре (Куйбышеве), Сердобске и на ст. Донец Смоленской губернии.
Обращение совета ко «всем друзьям и единомышленникам», датированное апрелем 1919 года, добавляет к названиям этих городов и селений еще Рязань, Казань, Пензу, Харьков, Мценск (Орловской губ.), Кузнецк (Саратовской губ.), Рославль (Смоленской губ.), Николаевск (Астраханской губ.) и Родники (Костромской губ.).
В дальнейшем распространение «толстовских» кружков идет еще интенсивнее. Не последнюю роль в этом распространении сыграло, по-видимому, упомянутое обращение или циркулярное письмо совета Московского ОИС. «Всем друзьям и единомышленникам», дающее ряд указаний и советов относительно порядка организации и методов работы «толстовских» кружков. Письмо это было составлено мною и затем рассмотрено и дополнено на одном или двух заседаниях совета, при особо деятельном участии в обсуждении С. М. Булыгина, разделявшего горячо мою мысль о необходимости прийти на помощь провинциальным друзьям, среди которых часто самостоятельно возникала мысль об организации, но которые не знали, как эту мысль осуществить. Запросы о помощи и указаниях постоянно получались в совете Московского ОИС.
Сережей Булыгиным порекомендовано было и присоединение торжественного и трогательного эпиграфа к нашему «апостольскому посланию»:
«Возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве» (Ин., гл. 4, ст. 35). «Жатвы много, а делателей мало; итак, молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою» (Лук., гл. 9, ст. 2).
Мы переживали, в самом деле, настроения, близкие к первоапостольским временам или, вернее, ко временам возникновения той или иной из замечательных исторических христианских сект – вроде вальденсов, гуситов, квакеров, назаренов, духоборцев и др., – ставивших себе задачею борьбу с Церковью и возрождение христианства в его подлинном, первоосновном смысле. Помню огненный взгляд прекрасных черных глаз и высокий пафос Сергея Булыгина при его выступлениях на дружеских собраниях, где обсуждалось обращение «Всем друзьям и единомышленникам» (оно издано было потом отдельной листовкой)[103].
Обращение это рекомендует провинциальным кружкам организацию кружков по образцу московского, устройство собраний для совместного чтения и обсуждения Евангелия и творений Л. Н. Толстого, а также произведений других религиозных мыслителей, распространения книг, организацию библиотек и читален, насаждение, где можно, издательского дела, организацию «курсов свободно-религиозных знаний», наподобие московских, изустную пропаганду мировоззрения Толстого, посещение тюрем (где это возможно), организацию земледельческих колоний, борьбу с вековыми предрассудками – милитаристическими настроениями, «погромами», знахарством, самосудами, мясоедением, истязанием животных, работу с детьми, организацию справочных бюро и, между прочим, поддержание связи с Объединенным советом религиозных общин и групп и т. д.
«Единомышленники Л. Н. Толстого никогда не были агитаторами, и это хорошо, – говорилось в обращении. – Но теперь пришло такое время, когда, по любви к братьям-людям и из сочувствия всеобщей жажде просвещения, каждый, узнавший истину, должен как бы преодолеть в себе некоторую внутреннюю робость и, хоть понемногу, хоть со скромными силами, все-таки работать для распространения свободно-религиозных взглядов на жизнь. Надо забыть себя и делать это для других».
Подчеркивалось также, что между всеми кружками отнюдь не должно было быть «даже и подобия той обязательной партийной связи, какая наблюдается в организациях политического характера. Каждое общество должно быть вполне независимо в своей деятельности».
Напоминалось, наконец, что перед членами вновь организованных кружков и обществ «стоит еще одна, быть может, наиболее важная задача, состоящая в том, чтобы стараться и свою личную жизнь привести в согласие с требованиями христианского идеала».
Время ли было такое, воззвание ли наше действовало или просто пример Московского ОИС, с деятельностью которого непосредственно знакомились приезжавшие из провинции друзья, сказать трудно, но только с половины 1919 года число провинциальных «толстовских» кружков стало заметно увеличиваться.
В дальнейшем регистрацию этих кружков взял на себя журнал «Истинная свобода» (1920–1921). Именно, в отделе «Вести пробуждения» я давал краткие сведения о деятельности вновь возникавших «толстовских» кружков и объединений, почерпая информацию из писем этих кружков и объединений – писем, получавшихся в Московском ОИС.
Едва ли не энергичнее, чем в других областях, шли работа и объединение единомышленников Л. Н. Толстого на Украине и в Западном крае.
ОИС в память Л. Н. Толстого в г. Киеве возникло в мае 1919 года и вело большую культурно-просветительную работу. Дважды в неделю устраивало оно доклады и собеседования, в которых участвовали многие представители киевской интеллигенции: молодой литературовед Н. Н. Апостолов, профессор-медик А. В. Старков (выступивший с лекцией на тему «Л. Толстой и наука»), бывший участник «дела толстовцев» 1916 года Я. Л. Демихович, старый друг Л. Н. Толстого И. Б. Файнерман (Тенеромо), скрипач М. Эрденко (тоже знавший лично Льва Николаевича), В. Головня, д-р А. Левин и др. При обществе существовал Театр-аудитория имени Л. Н. Толстого, с читальней и вегетарианской столовой. В центральном помещении общества на Караваевской ул. также имелись зал для собраний, библиотека и читальня. Тут же помещались: редакция издававшегося обществом журнала «Братство», справочный стол, представительство Объединенного совета религиозных общин и групп, а также мастерские общества – сапожная, слесарная и токарная.
В 1921 году при Киевском ОИС открыта была Академия нравственных наук имени Л. Н. Толстого. В программу преподавания в академии входили следующие предметы: развитие нравственных идей в религии, науке, социологии, праве, искусстве, литературе, философии и истории; христианство и коммунизм; Лев Толстой; роль женщины в развитии общества; кооперация с нравственной точки зрения и др. Среди лекторов, кроме имен, уже упомянутых мною, встречаем также имена профессора Экземплярского (быв. профессора Духовной академии, автора работы о Толстом), юриста А. А. Гольденвейзера и др. Кроме чтения лекций, в Академии велись и практические занятия.
В предместье Киева Святошине трудами членов ОИС И. Филиппова, А Васильченко и Г. Шейнмана основана была детская земледельческая колония имени Л. Н. Толстого. В колонии проживало в разное время от 30 до 60 детей.
ОИС в память Л. Н. Толстого открыто было также в г. Умани Киевской губернии. Здесь с большим успехом прочитан был ряд лекций в пользу жертв Гражданской войны, Н. Н. Апостоловым: «Начала и концы русской революции», «Религия, искусство и школа обновляющейся России», «Марксизм и толстовство» и др. Выступали в Умани и другие лекторы.
Имелась организация и в г.