и пил «Севен Ап». На телевизоре лежал уровень, сам телевизор помещался на подставке, чья единственная ножка была не просто вкопана в землю, а укреплена на дощечке. Том и в мыслях не имел выставлять человека из обжитого помещения, и ему неожиданно стало стыдно.
— Извини меня.
Китаец пожал плечами.
— Так неприятно тебе сообщать с бухты-барахты…
Чик глядел на Тома из-под распухших фиолетовых век, почти полностью скрывавших глаза, и на лице подрядчика застыло неподдельное горе.
— Послушай, как только все наладится, я сразу же позвоню. На твой пейджер…
— Может быть, — ответил Чик и принялся сворачивать спальный мешок.
Бет читала:
«Зимняя ловля стальноголового лосося — те же занятия сексом. Бывают дни, когда хочешь просто завалиться и уснуть, но порой это самая притягательная и захватывающая штука».
Дебра взялась выполнять работу журналиста, ведущего в «Oroonoko.com» раздел для рыболовов, и всю ее квартирку загромождали недавно купленные за счет организации принадлежности: ядовито-зеленые болотные сапоги, в которых Финн шлепал по комнате, гоняясь с рыболовным сачком за воображаемыми бабочками; удочка и коробка ярких мушек — трогать их Финну запрещалось. А сейчас он свернулся клубочком под клетчатым пледом, поглощенный электронной игрой. С кресла доносилось тоненькое механическое щелканье и попискивание — мальчик сражался с полчищами инопланетных захватчиков.
— Не знаю, — сказала Бет, — прямо не знаю.
— Насчет моего материала? — спросила Дебра, и лицо ее сразу стало встревоженным.
— Нет, прости, я еще не дочитала. Начало очень сильное, по-моему.
— Думаешь, ничего? А выходил ведь сущий кошмар.
— Нет, очень забавно, правда. Дай-ка я закончу…
«Я взяла грузило № 10 (а с забрасыванием удочки у меня дело обстоит очень неважно, учтите). Насадила на крючок диковинную мушку, и вот какой неудачей окончилась моя вторая попытка что-нибудь поймать в том прудике, заросшем ольхой: удочку-то я закинула, но моя наживка (единственная — вы, думаю, догадались) застряла в ветвях дерева. Снова лезу в коробочку с мушками! На глаза попадается зеленая нахлыстовая приманка (зеленая у нее, насколько можно судить, только маленькая верхняя часть, а сама она вообще-то ярко-желтая)…»
Дальнейшие неудачи и промахи на 1000 слов, и Дебра наконец выловила свою рыбешку.
— Читается превосходно, — сказала Бет. — Может, только с вводными предложениями перебор. Мне кажется, одно-два можно опустить. Единственное… Вот читаешь, и хочется чуточку побольше узнать о реке, ну, там про цвет воды и прочее, понимаешь?
— Ага, природа. Никогда я не умела изображать всякие красоты. Вот писать про людей и всякие их перипетии — это мое. А тебе понравился абзац про рыбу, которая переливалась веселыми искорками, как серебряное блюдо?
— Образ притягательный.
— «Переливалась веселыми искорками» — над этой фразой пришлось попотеть.
— Как же иначе. Понимаю.
Бет заговорила о Томе, осторожными полунамеками, ведь в комнате сидел Финн.
— Разумеется, я думаю — нет. Конечно, нет. Это немыслимо. Но…
— Ты не думаешь, что это он, хотя и не знаешь точно, что не он. Ты не совсем уверена, так?
— Может, и так. Возможно.
— Очень похоже на нас с Джоэлом — не-знание.
— Он не мог совершить подобное.
— Сколько раз я говорила то же самое о Джоэле.
— У него совсем другая внутренняя программа. И преступных в нем наклонностей нет.
— Тед Банди[136] работал на телефоне доверия в «Самаритянах»[137]. Все считали его самым добрым и понимающим малым. Пока не нашли трупы тех женщин на Тэйлор-маунтин.
— Тома в подобных вещах просто нельзя заподозрить. Он слишком сосредоточен на собственной персоне.
— А вот Джоэл, он там…
— Что?
— Он сотрудничал в «Самаритянах», — произнесла Дебра таким тоном, будто сообщала о совершенном мужем убийстве.
— Я очень беспокоюсь насчет… — Тут Бет кивнула в сторону гудящего и попискивающего комочка в кресле. — Разумеется, с’est ires important pour le garc&on de voir son pure — tu comprends?[138]
— Извини, не парлекаю. Я ж из Рапид-Сити, из Южной Дакоты, забыла?
И Бет зашептала:
— Финну… важно… видеться… с отцом…
— Поняла, — ответила Дебра.
— Сегодня я беседовала с врачом. С психологом, — вполголоса добавила Бет. — Не знаю, следует ли мне все принимать всерьез, но у нее большие опасения по поводу этого героя, про которого… мой бывший муженек… рассказывает ребенку — вроде как сказки на ночь. Его зовут… — Она бросила быстрый взгляд на Финна, потом написала «Мистер Гадкер» под Дебриной рыболовной статьей и протянула журнал подруге.
— Мистер Гадкер? — переспросила та и зажала рот рукой. — Ой, извини.
— Мистер Гадкер! — Из-под пледа показалась голова мальчика. — Он здоровский!
— Финик, я просто рассказывала…
— Знаете что? Он ходит во всем черном. В черной шляпе, и в черном пиджаке, и в черных брюках, и у него еще электрический галстук-бабочка! А в кармане выключатель, чтоб галстук запускать. Щелк — и бабочка вертится! Мистер Гадкер гуляет по всему Сиэтлу и делает гадости.
— Очень интересно, малыш.
— А еще ведьма Мойра! Она подружка мистера Гадкера. Летает по небу на волшебном пылесосе и помогает Гадкеру в его гадостях.
— Просто класс, — сказала Дебра.
— Да, они — это класс. Самые классные люди. Настоящие гадостники. — Финн натянул одеяло на голову и возобновил электронную баталию, но вскоре опять высунулся. — Мам, а ты можешь меня вечером к папе отвезти, пожалуйста?
— Нет, Финик. Мы ведь уже решили. И я тебе сказала — может быть, завтра.
— Расскажешь мне про мистера Гадкера?
— Финн, я не умею.
— Это легко. Начинается так: «По своему обыкновению…»
— Ты лучше поиграй еще, малыш.
— Извини, я ему напомнила… — сказала Дебра.
— Откуда тебе было знать, что так выйдет.
Через несколько минут Бет с Финном отправились к себе на одиннадцатый этаж. Когда они стояли в дверях, Дебра сообщила:
— Для моего следующего материала я собираюсь взять несколько выходных и слетать в Новый Орлеан — в озере поудить рыбку под названием «красный барабанщик». Хочешь со мной?
— Я бы с удовольствием, но тогда меня выкинут с работы. В марте открывается наш филиал в Чикаго, и у нас все просто с ума посходили.
Немного позже Бет перезвонила. Финн уснул, и можно было говорить, не опасаясь, что ребенок услышит. Дебра считала мистера Гадкера, несомненно, очень дурным знаком. Настоящее безумие оставлять ребенка одного на всю ночь с «таким отцом». Пусть Том видится с Финном здесь, в квартире, «но только в твоем присутствии», — уточнила Дебра. Чутье подсказывало Бет, и подруга, и Карен Юсбио слишком преувеличивают угрозу, однако сама она, к сожалению, осталась по отношению к ним в меньшинстве.
Возникло искушение звякнуть Тому, но Бет сначала заварила себе кружку ромашкового чая, а потом женщину стало ужасно клонить ко сну, и какие уж тут шахматные ходы и фехтовальные выпады, неизбежные в любом разговоре с бывшим мужем. Он все же привиделся ей той ночью, и во сне не был ни злодеем, ни преступником.
Том услышал резкое сварливое карканье ворон — кажется, впервые за целую вечность. В отсутствие Чика и всей бригады в доме воцарилась печальная тишина. Том улавливал какой-то еще едва различимый звук и далеко не сразу понял: это тук-тук-тук — его собственное сердце.
Он спустился в подвал. Чик унес все свои пожитки, прихватив старый диван, и только по притоптанной земле около печки можно было определить: раньше здесь находился человек. Подрядчик испарился столь явно и окончательно, что возникал огромный соблазн усомниться в его существовании, если бы не сооруженные из чего попало строительные леса с западной стороны дома и недостроенное крыльцо, заклеенное теперь крест-накрест красной клейкой лентой, дабы заставить невнимательных гостей поостеречься. Том с теплотой вспомнил вчерашние крики, визг пил и стук молотков — теперь бы он отдал многое, пусть только все вернется.
Резкий телефонный звонок позвал его наверх.
— Алло?
Мужской голос на другом конце провода: пожилой, сипловатый, слабенький.
— Хотел бы с вами обсудить то да се, если позволите, — начал голос вполне дружелюбно. — Ты, жид-извращенец, убийца… — Дальнейшее удалось разобрать лишь частично, но суть сказанного заключалась в следующем: Том — живое доказательство страшной правды, заключенной в «Протоколах сионских мудрецов»[139].
Он бросил трубку. Подумал: «Наверняка из-за моей шевелюры». Кто этот съехавший с катушек старый дурак? Сосед? Какой-нибудь выживший из ума заслуженный университетский профессор в отставке или покупатель, ежедневно отоваривающийся в магазине «У Кена», как и Том? Ему вспомнился желтый, высохший, шаркающий ногами чудак — часто приходилось стоять за ним в очереди в кассу, а брал старикашка всегда кошачий корм в баночках и замороженные полуфабрикаты из индейки. Неужели он? Голос очень похожий. И если ненормальный субъект знает телефон Тома, то ему наверняка и адрес известен. В стране, где за любым оригиналом не заржавеет довести свое мнение до сведения окружающих, пальнув несколько раз из полуавтоматического ружья, вполне резонно опасаться даже последнего скрюченного подагрика. Он может заявиться в гости и с кислородной маской, оставаясь, однако, способным на убийство.
Когда десять минут спустя телефон зазвонил вновь, Том дождался, пока заработает автоответчик. В микрофон заговорили тягуче, с оксфордско-кембриджским акцентом:
— Ах, Том. Только хотел узнать, жив ли ты там вообще, — произнесли медленно, с настораживающим участием.
— Дэвид, это я, я слушаю. Сейчас выключу…
— О, живой человеческий голос, чудно. Как поживаешь? Продвигается ли книга? Не прервал я тебя на середине предложения, нет? Как Бетси? Как сынишка?