— Пересчитать их! — рявкнул Камински. — Я должен знать точное количество!
Квиллиан помог выйти третьему. Голова его была опущена, и плечи тряслись. Кто-то протянул ему гигиеническую салфетку.
— Ждать полчаса, — раздался голос Сакиямы, — мне сказали, защитное оборудование доставят сюда через полчаса.
На лицах троих выбравшихся из контейнера застыло ожидание. Вдруг позади что-то беззвучно зашевелилось, новое зловонное облако вырвалось наружу, и там, где минуту назад стояли три человека, людей внезапно оказалось гораздо больше, сразу и не сосчитать.
— Чертово дело!
— Взять его!
Первый из вышедших почти успел вскарабкаться, как кот по занавеске, на трап у стены трюма, но его сняли. Остальные, хромая и спотыкаясь, в беспорядке разбегались, надеясь спрятаться за неразгруженными контейнерами. Полицейский из порта загнал отделившегося от прочих беглеца в грязный угол у переборки и, не спуская глаз, наблюдал за скорчившимся, прерывисто дышащим человеком. Мартинес поймал двоих, которые, прячась, настолько тесно прижались друг к другу, что сначала он принял их за одного.
На всех задержанных (как выяснилось, женщин в контейнере не было) надели наручники, затем мужчин отвели в автобус с решетками на окнах. Медсестры оказывали помощь тем, кто не мог идти. Береговая охрана отрядила двух своих людей с овчарками.
У человека, который произнес «Сегодня!» и вышел первым, лицо стало более осмысленным, и теперь на нем застыло жалкое и горестное выражение.
Спецагент Ли заговорил с ним на кантонском диалекте китайского, а мужчина ответил на диалекте провинции Фуцзянь.
— Говорит, два трупа там внутри. «Два умер», — вот как он сказал.
— Да ни хрена подобного, — отозвался Камински, с отвращением всматриваясь в темноту контейнера.
— Он утверждает, будто те люди умерли от морской болезни.
— Никто от нее не умирает. Вроде и хочется подохнуть, да никак не получается, вот в чем проблема.
Человек продолжал лопотать резким, свистящим шепотом.
— Давно ли они умерли, ему неизвестно. Он потерял счет дням. Может, неделю назад, может, больше. Сначала умер один, на следующий день — другой. Одного из умерших он знал, это некто Чен Дзяньшен. Имя другого позабыл. Сначала их тошнило… тошнило всех… Пробовали пить воду, но бесполезно, людей тут же начинало рвать. Они ослабели, а потом умерли. Вот что он рассказал.
— Сильно штормило, — хрипло проговорил капитан Уильямс. — Погода испортилась с самого начала, из-за тропического циклона… — Тут он заплакал.
Стейси Сакияма тронула его за плечо.
— Это не ваша вина. Откуда же вам было знать?..
— В контейнер никому не входить, — приказал Камински. — Стейси, спросите еще раз насчет защитного оборудования.
Полицейский сказал:
— Я вызову патологоанатомов с помощью автомобильной рации.
Он вылез из трюма по тому самому трапу, с которого несколько минут назад сняли «безбилетника».
Люди у контейнеров расступились. Грузовики и краны наверху прекратили работу, и на корабле воцарилась зловещая тишина, нарушаемая только мерным гудением генераторов.
— Люди в основном питались галетами, — сообщил Ли. — Галетами и еще яблоками.
Последних китайцев унесли на носилках, потом подъехал микроавтобус, привез защитные костюмы. Двое полицейских, а за ними Камински с Квиллианом, все в специальных скафандрах и белых масках, с черными электрическими фонариками, гуськом вошли в контейнер.
Лучи фонариков скользили по полу и стенам, перекрещивались и, чуть подрагивая, замирали, выхватив из дурно пахнущей темноты вещи, поддающиеся идентификации: ярко-красный бумажный пакет; автомобильный аккумулятор, очевидно, севший, и провода, тянущиеся от него к небольшому вентилятору и лампе, прикрепленной к металлическому выступу над дверцей. А также груду пустых пластиковых бутылок, четыре стопки тощих матрасов, расстеленных вдоль стен наподобие лежанок, с аккуратно сложенными сверху одеялами, потрепанный журнал, рюкзак, зубную щетку, пластиковый стакан.
Подошвы при каждом шаге с громким чавканьем отлипали от пола. Фонарики осветили блестящую липкую поверхность: наверное, сначала она была залита чем-то жидким, но потом жидкость перемешалась с крошками, волосами, грязью и так загустела, что все вместе напоминало старый полусгнивший ковер. Там и сям мелькали тусклые пятна, отличавшиеся по цвету от остальной массы, — видимо, засохшая рвота.
Почти половину пространства внутри контейнера загромождали туго набитые мусорные мешки, завязанные сверху на узел. По-видимому, сначала мешки громоздились кучей в дальнем углу справа, но вскоре она расползлась, оставляя «безбилетникам» меньше и меньше свободного места. Из каждой складки и каждого изгиба на раздувшихся мешках сочились вязкие струйки. Они стекали на пол, их пытались вытереть свернутыми одеялами, которые теперь почернели и насквозь пропитались омерзительной жижей.
— Черт! — воскликнул один из вошедших, и голос его прозвучал глухо из-за маски.
За мешками, в левом углу, тонкое одеяло обрисовывало контуры двух тел, лежавших рядышком, точно любящие супруги в постели. Полицейский нагнулся, брезгливо протянул руку и дернул одеяло на себя.
— Не трогайте! Оставьте их патологоанатомам!
Одеяло упало.
Когда на следующее утро в сиэтлской газете «Пост-интеллидженсер» появилось сообщение о происшедшем, о двоих погибших известно еще не было. Пятнадцать оставшихся в живых находились в тюремном отделении медицинского центра «Харборвью».
«Восемь человек из пятнадцати предприняли попытку бегства, однако вскоре были задержаны», — так прокомментировала случившееся представительница Иммиграционной службы Ирэн Мортенсен. По ее словам, сначала властям сдались добровольно только семеро, остальные рассредоточились по кораблю, но в настоящее время все иммигранты уже в руках полиции.
Пип. Пи-ип. Пип. Новые электронные послания одно за другим сыпались на рабочий компьютер Бет. Она рядом, за столом, и торопливо говорила по внешней связи. За последние полторы минуты целых два сообщения пришло от Роберта, ее помощника. Глядя поверх перегородки, разделяющей их закутки, Бет видела, как он кому-то усердно кивает головой.
— Нет, — объясняла Бет, — нам нужны люди из местных. Мы брали на пробу материалы у приезжих, оказалось — какие-то «путевые заметки», в общем, полная дрянь. Неужели нельзя найти ребят посмекалистее, из тех, что пишут для «Обсервера» или «Войс»?
— Привет, Лиз. Лиз…
Она оглянулась и увидела Стива Литвинова. По крайней мере две недели он не заглядывал на девятый этаж, который редакционный отдел делил с массажным кабинетом и тренажерным залом, а неожиданные визиты директора всегда внушали тревогу.
Стив улыбнулся Бет — его губы чуть дрогнули и почти сразу же вернулись в прежнее положение.
— Прошу прощения, мне пора. Освобожусь и сразу же перезвоню, — сказала Бет в микрофон и быстро повернулась в кресле.
— Я посмотрел, как обстоят дела с Финиксом, — сообщил Стив, — и твоя работа мне понравилась, Лиз. Очень неплохо.
Стив Литвинов был худ как жердь и узколиц; макушка у него уже облысела, а на висках и затылке росли даже не волосы, а седенький пушок — Литвинов стригся совсем коротко. Он отличался от обычных боссов новых интернет-компаний. Стив вышел из финансистов, а не из техников, и это проявлялось во внешнем виде директора: зимой и летом Литвинов ходил в одинаковых костюмах-двойках, легких, прекрасно сшитых, с белыми рубашками, неизменно застегнутыми на все пуговицы. Стив не носил галстуков, возможно, желая привнести в свой облик маленький неформальный штрих и сделать некую уступку мужской части коллектива, поголовно облаченной в футболки и свободные брюки цвета хаки. Но отсутствие галстука в сочетании со строгими костюмами и наглухо застегнутыми рубашками придавало ему сходство, как однажды выразился Роберт, с персидским муллой, вдруг увлекшимся итальянской модой.
— Однако, — зловеще предложил Стив, — дайте-ка я присяду.
Он подкатил свободное кресло поближе к компьютеру Бет и сел за клавиатуру. Не признавая мышь, Стив набирал и вводил адреса, набирал и вводил, пока наконец не добрался до Финикса. Из-под отложных манжет рубашки Стива виднелись густые черные волосы, окружавшие синий с золотым ободком циферблат часов на запястье директора. Бет сидела достаточно близко и прочла надпись: «Патек Филипп, Женева».
— Видишь? — Он кивнул на экран. — Экскурсии слишком однообразны. И прилегающие районы должны смотреться более притягательно. Добавить еще фешенебельных участков, но это уж не твоя забота, ребята свое дело сделают. Я хочу, чтобы Феникс больше напоминал Сан-Франциско. Такие приемы всегда отлично действуют.
Стив посмотрел на роскошные часы и отъехал вместе с креслом чуть назад.
— У тебя же есть дети, Лиз?
— Да, мальчик — Финн. Четыре года и девять месяцев.
Стив показал три пальца.
— А с нами живет только одна дом ка, она заканчивает колледж Буш.
— Финн ходит в детский сад на Квин-Энн, — сказала Бет, не понимая, с чего вдруг, после трех месяцев ее работы здесь, директор завел разговор на бытовые темы. Особенно это казалось странным, если учесть, что Стив, похоже, не знал ее имени.
— Нам нужно больше общаться, — заключил он, — в неформальной обстановке.
И вышел.
Вот так новости! Неужели?.. Да нет, не может быть. Народ говорит, Стив ведет тихую загородную жизнь в Иссакуа, и вообще он правоверный приверженец епископальной церкви. Но как бы там ни было, Бет чувствовала себя наполовину польщенной, наполовину встревоженной, и целое утро ей нет-нет, да и представлялось его волосатое запястье и темно-синий циферблат часов, окруженный густой растительностью.
Она запоздало прочла второе сообщение от Роберта, предостерегавшее: «Стив идет!!!!!!!!!!»
Бет и Роберт принадлежали к двум сотнями поденщиков, занимавшим пять из десяти этажей в здании «Клондайк Офис Плаза», бывшем «Клондайк-отеле», который закрылся в 1994-м — тогда в номерах стали регулярно находить тела убитых проституток. Новый владелец переделал все внутренние помещения, снес стены и заменил их металлическими переборками, выкрашенными в оранжевый цвет. Немного лепных украшений, катлеровски с почтовые ящики и старинные лифты, кабины которых помещались в латунных клетках, — больше от облика старого отеля не осталось ничего, а ведь он был самым шикарным в Сиэтле со времени открытия в 1901-м. Теперь же здесь помещались центральные офисы многих интернет-компаний. Большинство из них въезжали сюда и вскоре покидали здание, совсем как постояльцы гостиницы, но Стив Литвинов не только остался, а еще и процветал. Вначале ему принадлежали пол-этажа, а теперь ходили слухи, будто он ведет переговоры о покупке здания полностью.