В битве при Турине (итал. Torino) 7 сентября 1706 года австрийские и пьемонтские войска под общим командованием принца Евгения Савойского (нем. Eugen von Savoyen, фр. Prince Francois Eugene de Savoie-Carignan) атаковали французскую армию герцога Филиппа II Орлеанского (фр. Philippe II, duke de Orléans), расположившуюся за циркумвалационными линиями, состоявшими из ряда полевых укреплений[429].
В битве при Ауденарде (флам. Oudenaarde, франц. Audenarde) 11 июля 1708 года англо-голландская армия во главе с генералом Джоном Черчиллем, герцогом Мальборо (англ. John Churchill, duke of Marlborough) и принцем Евгением Савойским атаковала французскую армию герцогов Людовика Бургундского (фр. Louis duc de Bourgogne) и Луи́-Жозе́фа д’Бурбо́н-Вандо́ма (фр. Louis Joseph de Bourbon, duke de Vendôme), укрывшуюся за оборонительными позициями севернее Ауденарде[430].
В битве при Мальплаке (Malplaquet) 11 сентября 1709 года датская и английская кавалерия под командованием принца Франсуа Овернского (фр. François Egon de la Tour d’Auvergne, prince d’Auvergne) атаковала центр французской армии, усиленный полевыми укреплениями – реданами, прошла в промежутки между ними и, развернувшись, уничтожила защитников, что позволило английской пехоте занять укрепления, хотя их кавалерия была уже опрокинута контратакой стоявшей за укреплениями французской конницы (вряд ли до военачальников, сражавшихся во Фландрии, за два месяца успели дойти подробные описания битвы под Полтавой на территории Украины)[431].
Даже в ходе Северной войны, еще до битвы под Полтавой, обе сражающиеся стороны использовали для прикрытия основных сил полевые укрепления, опираясь на которые следовало использовать возможности переходить от обороны к атаке. Примерами являются сражения под Калишем и Головчином.
Во-вторых, описание битвы под Полтавой, даваемое Морицом Саксонским, показывает, что он совершенно не представлял, как она в действительности происходила, ориентируясь, по-видимому, на рассказы лично Петра I, с которым ему доводилось встречаться в молодости при дворе своего отца, курфюрста Августа II Саксонского (Мориц или Маврикий-Арминиус был незаконнорожденным сыном Августа от графини Марии Авроры Кенигсмарк (Maria Aurora von Königsmarck)), а также сведения, полученные от других участников с русской стороны.
Так, Мориц Саксонский вполне логично посчитал, что сразу за линией редутов стояла русская пехота (на расстоянии 200 шагов), которая после неудачного натиска шведов на укрепления прошла через промежутки между редутами и опрокинула расстроенную шведскую линию[432]. Он не мог предположить, что в действительности по замыслу царя Петра вся русская армия оказалась разделенной на изолированные друг от друга части: 1) пехоту и артиллерию, находившиеся в редутах; 2) пехоту и артиллерию, находившиеся в укрепленном лагере; 3) кавалерию и артиллерию, располагавшиеся за редутами; 4) кавалерию, располагавшуюся вблизи укрепленного лагеря.
В этом построении ясно отразился полководческий стиль, «почерк» царя Петра как военачальника, что можно легко проследить на примере основных полевых битв и сражений русской армии, которые состоялись в период Северной войны и проходили под руководством царя или влиянием его приказов. Этот «почерк», по-видимому, выработался постольку-поскольку физиологически Петр I был высокого роста и обладал длинными конечностями, что создавало неудобство при верховой езде, которую поэтому царь не особенно любил. Соответствующее отношение он перенес и на кавалерию как род войск в целом, стараясь отделять ее от пехоты и передоверяя командовать кавалерийскими соединениями Меншикову, Гольцу, Ренне, Бауэру, Инфланту, Пфлюгу, Ренцелю, Шаумбургу, Волконскому и другим военачальникам. На этот недостаток Петру I указывал еще в сентябре 1706 года генерал Алларт: «Конница часто без пехоты, пехота часто без конницы… от того великий вред: одно без другого быть не может»[433]. Однако в ответ на замечание Меншикова, касающееся организации взаимодействия кавалерии и пехоты, Петр отвечал: «Писал ты, чтоб разделить пехоту надвое и конницу, а не так чтоб у одного конница, а у другого пехота… и о том предлагаю, что сие (раздельное командование конницей и пехотой. – П. Б.) кажется лутче: понеже, как говорят, пеший конному не товарищ и есть розница меж конными и пешими…»[434]. Сам для себя царь выбирал управлять пехотой, однако его истинным увлечением были артиллерия и фортификация (характерно, что король Карл XII, напротив, в отличие от царя Петра предпочитал кавалерию, поэтому в бою обычно сам возглавлял атакующие кавалерийские части и подразделения). Отсюда инженерные подразделения при Петре I входили в состав артиллерийских, а звания артиллерийских офицеров по Табели о рангах были на ступень выше, чем в других родах сухопутных войск, уступая только гвардии (например, полковник артиллерии приравнивался к бригадиру в пехоте или кавалерии)[435]. По существу, во главе армии оказался инженер-артиллерист (причем самоучка, приобретший свои специальные познания после собеседований с иностранными специалистами, самостоятельного изучения литературы, а также в результате военной практики), поэтому, естественно, что его излюбленной тактикой было проведение инженерно-фортификационных мероприятий. В связи с этим, за редкими исключениями, Петр постоянно стремился укрыть полевую армию внутри фортификационных сооружений, обеспечивавших, в первую очередь, боевую работу артиллерии.
Соответственно, описанная выше Нарвская битва в 1700 году отличается тем, что вся русская армия заперлась в укрепленном лагере, где пехотные дивизии были изолированы друг от друга и от кавалерии пространством и расположением фортификационных позиций. Разделив армию на части и закрыв ее основные силы в лагере, царь уехал, сдав войска под командование иностранного военачальника – фельдмаршала д’Кроа.
В сентябре 1705 года царь в качестве Главнокомандующего привел русский корпус, по преимуществу в пехотном составе (основная часть кавалерии входила в отдельные соединения генералов Ренне и Бауэра), вместе с кавалерией союзной Польши и Саксонии в укрепленный город Гродно, а в декабре уехал оттуда (чтобы контролировать проведение мероприятий по подавлению народного восстания в Астрахани, где были казнены 285 человек и 45 умерли от пыток, и еще долго продолжался «розыск» по «астраханскому делу» с целью установить связи астраханцев со шведами и подтвердить факт государственной измены[436]), передав командование саксонскому курфюрсту Августу II и фельдмаршалу Георгу Огильви (Georg Benedict Ogilvy, более 38 лет состоял на австрийской военной службе, в русской армии служил с 1704 по 1706 гг.). В январе 1706 года около 20 тыс. шведов под командованием Карла XII блокировали в Гродно 25–27 тыс. русских и около 10 тыс. союзных им саксонцев и поляков. После бегства из Гродно Августа II, который увел с собой четыре лучших русских драгунских полка (к февралю 1706 года из 5688 драгун в шести полках по разным причинам к службе были пригодны лишь 2618 человек, а 639 драгун не имели лошадей[437]), всю саксонскую кавалерию и польскую иррегулярную конницу, оставшиеся 45 батальонов русской пехоты и 2 драгунских полка стали испытывать серьезный недостаток провианта, поскольку без конницы не могли производить сбор продовольствия и фуражировки. Вместе с голодом в лагере развились болезни – тиф и цинга, от которых умерли около 8 тыс. солдат и офицеров[438]. Кроме того, при вынужденном отступлении русских из Гродно в марте 1706 года им пришлось утопить в реке Неман 15 полевых орудий[439]. В результате этого отступления, осуществленного по льду Немана благодаря военному искусству и решительности фельдмаршала Огильви (царь Петр и генерал Меншиков, который также бежал из Гродно в Минск, издалека руководили действиями Огильви, письменно требуя от него спасти войска и решительно забыв, что Огильви на военном совете в сентябре 1705 года выступал против занятия Гродно[440]), русская армия избежала повторения разгрома под Нарвой и в июне 1706 года сосредоточилась в районе Киева, хотя и в небоеготовом состоянии (по некоторым данным, до Киева удалось довести только 14 тыс. солдат и офицеров[441], на основе которых царь приказал Меншикову сформировать в районе Фастова отдельный кавалерийский корпус в составе 17 драгунских полков для поддержки саксонских войск в Польше). Таким образом, Карл фактически одержал крупную победу и надолго обезопасил себя от царских войск (только в августе 1706 года, после присоединения войск из Курляндии и нового набора рекрутов, общая численность русских войск, сосредоточенных в районе Киева, достигла 30 тыс. солдат и офицеров[442]). По уровню достигнутых в итоге небоевых безвозвратных потерь сил и средств противника, Гродненская операция шведского командования превосходила ту победу, которую царь Петр одержал в 1708 году под Лесной, причем Петр I по существу признал поражение под Гродно, назначив ответственным за неудачу фельдмаршала Огильви, которого в том же году уволили с русской службы. В совокупности с победой фельдмаршала Реншельда над саксонско-русскими войсками в феврале 1706 года под Фрауштадтом данный успех позволил Карлу XII в августе того же года беспрепятственно вторгнуться в Саксонию, войти в Дрезден и таким путем вывести из войны главного союзника царя Петра – курфюрста Августа II.