на один выстрел примерно 3,3 кг пороха.
Согласно другим источникам информации, шведский армейский артиллерийский полк, который насчитывал около 200 солдат и офицеров под командованием полковника Рудольфа Бюнова, имел следующее вооружение и боеприпасы[513]:
– шестнадцать 3-фн пушек с запасом зарядов, ядер и картечи на 150 выстрелов каждому орудию;
– пять 6-фн пушек с запасом зарядов, ядер и картечи на 110 выстрелов каждому орудию;
– две 16-фн гаубицы с запасом зарядов, ядер и гранат на 45 выстрелов каждому орудию;
– пять 6-фн мортир с запасом зарядов, ядер и гранат на 15 выстрелов каждому орудию.
Поскольку русские источники базируются на архивных данных об общем количестве захваченной под Полтавой и Переволочной и отправленной в Воронеж артиллерии противника, то их оценки представляются более достоверными. Вместе с тем, противоречие между приведенными выше сведениями о силе шведской артиллерии частично устраняется, если предположить, что шведские источники учитывают только те орудия, которые оставались в распоряжении армейского артиллерийского полка – это 28 орудий без учета двух трофейных пушек, четырех пушек, приданных пехоте для участия в битве, и шести пушек, выделенных для обеспечения осадных мероприятий под Полтавой. Таким образом, следует сделать вывод, что всего шведская армия имела 40–41 орудие, вполне обеспеченные боеприпасами для использования в ходе крупного боевого столкновения.
С другой стороны, в битве под Клишовом (польск. Kliszow) в Польше в июле 1702 года шведы также применили в бою всего 4 трехфунтовые пушки против артиллерии в количестве от 46 до 57 орудий у противника – саксонско-польской армии, что не помешало королю Карлу выиграть сражение[514]. Возможно, то количество орудий, которое было придано шведской пехоте под Полтавой – четыре пушки, определялось шведским командованием именно под влиянием воспоминаний о Клишове.
Кроме того, существуют свидетельства, что накануне битвы Карл XII в последний раз выезжал на рекогносцировку днем 25 июня[515], то есть, король действительно не знал расположения последних позиций противника и должен был представлять их на основе разведки, проводившейся в ночь с 25 на 26 июня. Однако фельдмаршал Реншельд точно так же ориентировался в последних изменениях оперативного положения по данным разведки, следовательно, и он, и король были в одинаковой степени информированы об изменениях на фронте предстоявшей наступательной операции.
В целом выработанный на совете план атаки предусматривал попытку воспользоваться факторами внезапности и скрытности, чтобы обойти «шверпункт», созданный русскими на подходе к своему лагерю. По замыслу шведского командования, с наступлением ночи, в темноте следовало быстро провести заранее построенные в колонны подразделения пехоты и конницы, практически не связанные перемещением артиллерии, по прогалине между Малобудищенским и Яковецким лесами мимо редутов, а затем, отбросив русскую кавалерию, штурмовать укрепленный лагерь. Как показало дальнейшее развитие событий, этот замысел короля Карла и фельдмаршала Реншельда основывался на нескольких базовых предположениях, которые были допущены в силу неверных оценок оперативной ситуации.
Во-первых, при наличии у русских большого количества иррегулярной кавалерии трудно было рассчитывать на какую-либо внезапность. Многочисленные пикеты и дозоры казаков и калмыков обнаруживали любое движение шведских частей и подразделений. Кроме этого, сам по себе проход тысяч солдат и лошадей мимо редутов даже в темноте не мог остаться не замеченным, поэтому следовало быть готовыми к ночному бою с хотя бы частью успевшей привести себя в боеготовность русской кавалерии, расположение которой прикрывала система редутов.
Все это уже исключало внезапный штурм русского лагеря и означало, что немногочисленная шведская пехота неизбежно окажется под огнем не менее полусотни орудий с лагерного ретраншемента. Под Нарвой пехотные батальоны шведов оказались спасены от русских пушек благодаря тому, что их атаку чудесным образом прикрыл густой снегопад. Но в Полтавской Украине в летнее время года таких геоклиматических условий не было – стояла сухая, жаркая погода. Организация дымовой завесы также исключалась, поскольку деревни, годные для поджигания, находились на слишком значительном удалении от русского лагеря. Следовательно, прикрыться от огня мощной артиллерии можно было только темнотой.
Однако, во-вторых, шведское командование переоценило свои организационные возможности. По верному замечанию В. Молтусова, трудно определить, насколько детально был проработан план операции, насколько широко, подробно и своевременно были посвящены в него подчиненные[516]. По всей видимости, желая избежать утечки информации, Карл назначил выступление в тот же день, 26 июня. Следовательно, у генерал-квартирмейстера королевской армии полковника Гилленкрока и генерала Левенгаупта, которым сообщили о принятых решениях сразу после окончания совета, около полудня, осталось очень мало времени на определение состава и маршрутов движения колонн, формирование отрядов прикрытия армейского лагеря и осадных укреплений под Полтавой, информирование командующих колоннами и командиров частей, отдачу приказов на передислокацию к местам сбора. Как следствие, возникла неразбериха и дезорганизация (пехота опоздала с выдвижением, а колонны кавалерии заблудились, разделившись в темноте[517]), так что шведам не хватило темного времени суток не только на то, чтобы атаковать царский лагерь, но даже и на то, чтобы пройти мимо редутов. Заход солнца на широте Полтавы в третьей декаде июня отмечается около 20.50, следовательно, темнеет здесь не ранее 22 часов, а восход солнца происходит около 4.30, то есть светать начинает приблизительно в 3 часа ночи[518]. Поэтому шведы не успели осуществить все необходимые мероприятия за 5–6 часов темного времени суток, и к рассвету шведская армия успела только сосредоточиться на рубеже перед редутами, где и была обнаружена противником. Таким образом, фактически шведское командование запланировало и осуществило то, чего хотел русский царь – шведская армия в светлое время суток в полном составе двинулась через укрепленные противником подступы к его лагерю, обстреливаемая из редутов и атакуемая русской кавалерией. Дополнительным подарком для противника стало отсутствие у шведов артиллерии. В итоге допущенные шведским командованием неверные оценки и ошибки привели к катастрофическим для шведской армии потерям, понесенным в связи с проходом через линию редутов, который, по существу, превратился в прорыв.
§ 3.5. Особенности тактики действий русских и шведских войск на поле боя
В связи с этим следует особо подчеркнуть, что использование артиллерии и полевой фортификации уже было признано русским командованием в качестве наиболее действенных методов противоборства со шведами в полевом бою. Поскольку русские войска не отличались высокой маневренностью и управляемостью, то тактическая доктрина, выработанная русским командованием в ходе Северной войны и закрепленная в 1708 году в своде правил «Учреждение к бою по настоящему времени» (утверждены царем Петром 10 марта 1708 года после обсуждения на военном совете в Бешенковичах, в Белоруссии), имела целью учесть основные, уже хорошо известные по опыту, тактические приемы боевых действий и методы ведения полевых операций, характерные для шведской армии, чтобы противопоставить им собственные эффективные способы борьбы, наиболее отвечающие характеристикам русских вооруженных сил[519].
Так, огневой бой, составлявший основу линейной тактики полевых армий XVIII века, в тактике шведской армии Карла XII был сведен к минимуму. Стандартная тактика пехоты шведской армии при атаке заключалась в стремительном сближении с неприятелем, производстве одного залпа вздвоенными рядами с дистанции эффективного выстрела на дальности около 30–50 метров, а затем, по команде «Ga-Pa», нападении на врага для перехода к ближнему бою, действуя холодным оружием – штыками и пиками. Таким образом, фактически шведская пехота использовала метод так называемой «психической» атаки, оказывая, прежде всего, психологическое давление на противника, а уже затем рассчитывая на свой ружейный огонь и действия холодным оружием.
Шведская кавалерия отличалась применением той же ярко выраженной наступательной тактики, что и пехота. Для этого шведский кавалерийский эскадрон строился в трехлинейный боевой порядок в форме клина, где всадники стояли вплотную друг к другу («колено за коленом»). Линейный строй эскадронов сближался с противником рысью на дистанцию до 150 метров, где эскадроны переходили в атаку галопом, чтобы таранным ударом конной массы смять и опрокинуть неприятеля, действуя холодным оружием. Ведение огня при атаке в конном строю шведам запрещалось, действовать огнестрельным оружием могли только спешенные драгуны. В бою против психологически неустойчивых и плохо организованных неприятельских войск данная тактика приводила к неизменному успеху, но до похода в Россию – до битвы под Лесной и Полтавской битвы – шведы еще не сталкивались с врагом, заранее подготовившимся к их способу действий, противопоставив штыковой атаке превосходящую огневую мощь многочисленной артиллерии.
В дополтавский период Северной войны личное бесстрашие и стремление к атаке холодным оружием временно сделали шведов непобедимыми, поскольку вражеские войска в силу плохой выучки и несовершенства ручного стрелкового оружия не могли причинить атакующим значительные потери и этим остановить их. Концентрировать на угрожаемых направлениях большое количество артиллерии и подавлять шведские атаки артиллерийским огнем у противников Карла XII также до определенного времени не получалось. Однако привычка одерживать победы одним натиском и приоритет тактики быстрого перехода к ближнему бою (в западноевропейской военной историографии ее иногда называют тактикой «Ga-Pa»