Общее командование армией в битве царь поручил фельдмаршалу Борису Шереметеву. Сам Петр I решил находиться вместе с войском в поле, чтобы: «… надзирать за всем Вашим начальствованием и быть готовым на сикурс во всех местах, где требовать будет опасность и нужда»[670].
Тем не менее, истинного командующего русской армией на поле боя показывает следующий эпизод. В ходе построения царь Петр приказал выделить из основной массы конницы, располагавшейся на правом фланге и за оврагом речки Побыванки, шесть драгунских полков (Азовский, Казанский, Ново-Троицкий, Рязанский, Санкт-Петербургский, Тверской драгунские полки, всего немногим более 4,1 тыс. солдат и офицеров[671]), чтобы передать их под командование генерала Григория Волконского. Эти части выдвинулись к Тахтаулово для поддержки расположившейся там иррегулярной конницы гетмана Ивана Скоропадского, а генерал Волконский получил указание: «…отойдя, остановиться и наблюдать неприятельское движение, и если увидят, что неприятель, не дав боя, пойдет на уход к войску малороссийскому, находящемуся при гетмане, ускорить в помощь к гетману Скоропадскому и генералу Долгорукову и о вступлении в сражение ожидать указа»[672].
Фельдмаршал Шереметев, поддержанный генералом Репниным, стал протестовать против сокращения сил кавалерии. Царь, который уже оставил в лагере часть пехоты, чтобы не отпугнуть неприятеля «великим излишеством», оставил эти возражения без внимания, лицемерно заявив: «Победа не от множественнаго числа войск, но от помощи божией и мужества бывает, храброму и искусному вожду довольно и равнаго числа…»[673].
В действительности это высказывание, вероятно, было сформулировано уже впоследствии, при подготовке официальной историографии Полтавской битвы, а тогда решение царя преследовало цель, во-первых, поставить под контроль перед решающим столкновением украинских казаков Скоропадского. Во-вторых, русские стремились прикрыть направление к северу от лагеря и ограничить маневр шведских частей, прежде всего, кавалерии. В-третьих, наличие русской конницы в районе Тахтаулово ставило под угрозу пути отхода шведской армии через Малобудищенский лес. В-четвертых, для размещения всей кавалерии на правом фланге боевого порядка просто не хватало места.
В связи с большим количеством войск, построение главных сил царской армии заняло более двух часов и закончилось около 9.00–9.30 утра[674] (по мнению А. Констама, выход из лагеря и построение русской пехоты длились по времени всего полчаса, начиная с 8.45–9.00, так что царские войска были готовы к бою около 9.30–9.45 утра 27 июня 1709 года[675]). При этом в процессе выхода из лагеря и развертывания русские войска были наиболее доступны и легко уязвимы для атаки. По-существу, решив вывести войска из лагеря, царь предоставил шведам последнюю возможность выиграть битву. На протяжении двух часов шведы могли воспользоваться сложившейся благоприятной ситуацией для того, чтобы атаковать русских, однако не сделали этого.
Пока русская пехота выходила из лагеря и строилась к бою, наблюдатели со стороны шведов неоднократно оповещали об этом свое командование. Эти донесения передавались Реншельду, но фельдмаршал не реагировал, утверждая, что сообщения ложны (все это время фельдмаршал руководил частными тактическими перегруппировками шведских войск, например, приказал 2-му батальону Нерке-Вермландского полка под командованием полковника Георга Врангеля выдвинуться к оврагу речки Побыванки, чтобы прикрыть левый фланг армии). Даже когда король попросил его проверить, что делает противник, фельдмаршал отказывался, заявляя, что русские не могут быть столь дерзкими[676]. Потребовалось подтверждение со стороны специально посланного Карлом лейтенанта драбантов Юхана Ертты (Johan Hjertta), пока Реншельд сам не выехал на возвышенность, убедился в достоверности информации, вернулся к королю, посоветовался с ним, и только затем шведская армия получила приказ на перестроение. Так, из-за гордости и предубеждения Реншельда шведы упустили около одного или даже полутора часов времени, и не использовали выгодное положение, начав ответные действия, по-видимому, только около 8.30 утра.
Узнав о выдвижении противника, король Карл предложил всеми силами кавалерии атаковать основную массу вражеской конницы на его правом фланге, включая те русские части, которые после первого этапа битвы отступили к оврагу Побыванки и там перестраивались. Благодаря решению царя Петра о выделении 6 драгунских полков в отдельную группу генерала Григория Волконского, численность правофланговой русской конницы (9 тыс. солдат и офицеров в 3 конно-гренадерских и 8 драгунских полках и Генеральном эскадроне князя Меншикова) приблизительно сравнялась с численностью шведской кавалерии, сосредоточенной к северо-западу от царского лагеря (см. на схемах). Расстояние между противниками, составлявшее около одного или максимум полутора километров, атакующая кавалерия преодолела бы за несколько минут. Соответственно огневое воздействие на нее со стороны артиллерии и пехоты русских, которые к тому же пока еще не были окончательно организованы и построены, сводилось к минимуму. Отсюда успех столкновения зависел целиком от качества конницы, которое у шведов было выше. Притом на первом этапе боя шведская кавалерия атаковала, а противник отступал, что должно было обеспечить шведским кавалеристам моральное преимущество над русскими. Вполне вероятный разгром русской кавалерии на правом фланге царской армии поставил бы под угрозу всю выведенную из лагеря и до конца еще не построенную русскую пехоту и сорвал планы царя Петра и его генералов.
Однако Реншельд отверг здравое предложение короля, посоветовав сначала нанести удар по пехотным батальонам русских[677]. Для этого было необходимо развернуть в боевой порядок свою пехоту, уже сильно деморализованную потерями от огневого воздействия противника и уменьшившуюся на треть после отделения отряда Рооса. Соответственно для организации атаки пехоты требовалось перестроиться всей шведской армии, причем часть кавалерии оставить на месте, а другую отвести на юг и поставить на правом фланге пехотной линии. Пехоте также нужно было переместиться южнее. В результате в самый удобный момент для стремительной кавалерийской атаки, пока русские части еще находились в стадии построения и перестроения, шведские войска начали обратное движение, в результате которого потребовалось снова приводить всю армию в боевой порядок. Причем добиться этого так и не удалось, поскольку помешали особенности местности и нехватка времени из-за начавшегося наступления противника.
Так, благодаря Реншельду, шведы утратили инициативу, дезорганизовали собственные силы, позволили русской кавалерии привести себя в порядок после отступления и сгруппироваться на флангах своей пехоты, а также упустили очередную возможность воспользоваться изначально ошибочным решением царя о разделении кавалерии и пехоты и сосредоточении основной массы последней внутри укрепленного лагеря. Король Карл, никогда ранее не терявший управления войсками и не упускавший инициативу в бою, согласился с предложением фельдмаршала, то есть фактически безучастно позволил событиям развиваться под диктовку противника. По-видимому, ранение отняло у короля и волю, и энергию проводить в жизнь собственные замыслы, и он только старался подбодрить солдат, приказывая везти себя рядом с основной массой пехоты.
Если проанализировать причины, побудившие фельдмаршала Реншельда отказаться от предложения Карла XII, то единственно объективным резоном представляется опасение, что построение шведской кавалерии для атаки займет столько времени, что царская армия также успеет собраться и построиться. Соответственно, пока большая часть королевской кавалерии будет биться с русской конницей правого фланга, русская пехота и конница левого фланга ударят на оставшуюся без прикрытия шведскую пехоту. Такое опасение действительно имело под собой некоторые основания, однако каждое действие в бою несет определенный риск эффективного противодействия противника, а шведская армия уже находилась в таком положении, которое требовало рисковать. Угроза своему флангу неминуемо парализовала бы атакующие действия русских, вынудила их маневрировать, перестраивать часть пехоты в каре и возвращать обратно конницу с левого фланга. Однако маневрирование на поле боя всегда было слабым местом русской армии, а в эпоху царя Петра в особенности. Шведы об этом знали, поэтому Реншельд с большой вероятностью мог предположить и обязан был надеяться и ожидать, что предлагаемые Карлом действия шведской кавалерии вызовут у противника некоторый беспорядок – элементы хаоса. Только этот беспорядок, если им умело воспользоваться, давал некоторые шансы на победу королевской армии и шансы на спасение ее малочисленной и ослабленной пехоты. В случае же шаблонного ведения боя, что фактически осуществил Реншельд, реальной возможности разбить царскую армию у шведов не было, а их пехота оказывалась обреченной на гибель.
Вместе с тем интересно, что если бы шведская армия просто осталась в своем первоначальном положении к северо-западу от русского лагеря, то она занимала более выгодное положение, чем вышедший в поле противник. Прежде всего, королевская армия оставалась вне досягаемости вражеской тяжелой артиллерии, находившейся в укрепленном лагере. С правого фланга позиции шведов прикрывало болото, начинавшееся у восточной кромки Малобудищенского леса и довольно глубоко вдававшееся в поле в сторону русского лагеря. С левого фланга и тыла шведов защищал овраг речки Побыванки. При этом русской армии необходимо было развернуть фронт к северо-западу, чтобы атаковать противника, но участок для атаки оставался очень ограниченным по ширине, что помешало бы русским ввести в бой все свои силы, но способствовало дезорганизации при их построении и движении боевого порядка. Напротив, шведы имели возможность глубоко эшелонировать пехоту уступами от центра к правому флангу, до болота, и контратаковать правый фланг противника всеми силами своей кавалерии, обеспечивая и поддерживая ее продвижением первого эшелона пехоты. Дальше все зависело от успешности действий кавалерии, но шансы на удачный или, по крайней мере, неопределенный исход боя еще оставались, в отличие от попытки следовать плану Реншельда.