[706]. Кавалерия на левом фланге в атаке вообще не участвовала, оставшись прикрывать пехоту от нападения со стороны правофланговой русской кавалерии, а также драгун и казаков Волконского и Скоропадского из района Тахтаулово.
Шведская пехота фактически осталась один на один с русской пехотой, которая имела огромное огневое превосходство над шведами в связи с преимуществом в численности личного состава и наличием мощной артиллерии, выведенной на поле боя. Между тем, ко времени Полтавской битвы дальность эффективного огня трехфунтовых орудий достигала около 200 метров по горизонтали при стрельбе ядрами, и не более 200 шагов – картечью; скорострельность доходила до 6–8 выстрелов в минуту при высокой выучке канониров[707]. Скорострельность гладкоствольного ружья, состоявшего на вооружении западноевропейских армий в XVIII в., составляла 1–2 выстрела в минуту, дальность стрельбы не превышала 300 шагов, а прицельный выстрел можно было произвести только за 80–100 шагов, на расстоянии около 50–70 метров до цели[708].
Следовательно, дистанция, с которой русская первая линия могла открыть эффективный артиллерийский огонь по шведам, равнялась 200 метров, а ружейно-картечный – 200 шагов, то есть около 150 метров. Соответственно, на тот момент, когда Реншельд отдал приказ наступать, русским требовалось пройти еще около 600 метров, чтобы шведские части оказались в зоне их эффективного огня. Учитывая среднюю скорость наступления пехотных батальонов, равную 100 шагов (~70–75 метров) в минуту[709], а также замедление, вызываемое буксировкой орудий и паузу для изготовки к стрельбе, шведы имели еще около 15–20 минут времени на построение и приведение в порядок своих пехотных и кавалерийских частей и подразделений. Это время требовалось как для лучшей организации пехоты на левом фланге, кавалерии – на правом фланге, а также присоединения к основным силам двух батальонов Вестманландского полка, которые в итоге так и не приняли участие в завершающей стадии битвы – атаке на первую линию царской армии.
В общем, последние приказы Реншельда привели к поспешному наступлению плохо выстроенных пехотных частей, однолинейный боевой порядок которых растянули по фронту в ущерб пространству для развертывания кавалерии. Это исключило для шведской армии возможность в полной мере воспользоваться главным фактором тактического превосходства шведских пехоты и конницы над русскими – «сомкнутостью», то есть сильнейшему натиску массой[710].
Кроме того, атаковав с расстояния 200 метров, шведы могли преодолеть его за 2–3 минуты, то есть русские успели бы сделать гораздо меньше залпов из пушек и ружей, чем тогда, когда, заметив начало вражеского наступления, они заранее остановились и стали обстреливать противника уже с предельной дистанции. Шведы же оказались вынуждены двигаться под огнем 9–10 минут[711]. Как отмечает генерал Алларт, он со своей пехотой получил преимущество первым открыть огонь[712].
Согласно данным П. Кротова, в первой линии русской пехоты против шведской линии баталии в решающей фазе битвы вели огонь 44 пушки гвардейской и полковой артиллерии: 20 пушек четырех пехотных полков гвардейской бригады генерала Голицына (без учета одного 3-фн конно-вьючного орудия или 18-фн гаубицы. – П. Б.); 12 пушек дивизии генерала Репнина (по 3 пушки в Киевском и Нарвском полках и по 2 в Бутырском, Новгородском и Шлиссельбургском, без 2 пушек Белгородского полка, остававшихся в редутах); 12 пушек дивизии генерала Алларта (по 2 пушки Казанского, Нижегородского, Псковского и Сибирского полков, 3 пушки Московского полка, а также 1 пушка Вологодского полка, еще одно орудие которого находилось вместе с батальоном, отряженным против колонны Карла Рооса). Кроме того, на вооружении пехотных полков накануне битвы состояло также 20 мортир 6-фунтового калибра, которые могли бросать как шестифунтовые гранаты, так и вести стрельбу трехфунтовыми ядрами либо картечью. По одной из архивных ведомостей, в Нижегородском и Псковском пехотных полках и батальоне Вологодского полка дивизии генерала Алларта имелось 10 таких мортир. Сколько мортир наличествовало в полках дивизии генерала Репнина – сведений доныне не обнаружено. Как уже было отмечено, есть основание предполагать, что из 13 пушек, имевшихся в драгунских полках, несколько могло быть отправлено еще до начала атаки с шестью полками драгун в глубокий обходной маневр в тыл войск Карла XII, атаковавших россиян.
Вышеприведенный подсчет показывает, что на поле перед русским ретраншементом шведским войскам противостояло до 57 стволов русской гвардейской, полковой и конной артиллерии, а с учетом названных 20 мортир 6-фунтового калибра россияне на определяющем этапе битвы могли иметь до 77 артиллерийских орудий. На этой фазе битвы только 24 пушками трехфунтового калибра полковой артиллерии дивизий Алларта и Репнина было произведено до 548 выстрелов ядрами и 271 картечью – всего 819 выстрелов. Количество выстрелов, сделанных из орудий гвардейской бригады и пушек драгунских полков, остается неизвестным. В то же время 32 орудия полевой артиллерии, оставленные русскими в укрепленном лагере, составляли мощный артиллерийский резерв и готовы были поддержать пехотные и конные полки в случае непредвиденных обстоятельств[713].
Указанную цифру – 77 орудий – повторяет в своей работе и А. Констам.
Таким образом, по оценкам А. Констама и П. Кротова, в боевых порядках русской армии находилось 77 полковых орудий разного устройства и калибра, что достаточно близко к истине, если считать, что на данном этапе битвы русское командование использовало всю артиллерию кавалерийских частей[714]. Поскольку указанные авторы не учитывают шестифунтовые мортирки и восемнадцатифунтовые гаубицы, то с указанными допущениями для поддержки своей пехоты и кавалерии в поле русскими было задействовано 82 орудия. Полковая артиллерия прямой наводкой поражала противника ядрами с предельного для трехфунтовых пушек расстояния примерно в 500 метров, а затем и картечью – с 200 метров, что нанесло потрепанной шведской пехоте значительный урон. При этом полевая артиллерия, оставшаяся на ретраншементе укрепленного лагеря, вела беспокоящий огонь, стреляя настильно или по крутой траектории поверх боевых порядков русской пехоты – за все время битвы средние и тяжелые орудия полевой артиллерии произвели 162 выстрела ядрами, 133 картечью и 62 пудовыми и полупудовыми бомбами, то есть они вели интенсивный обстрел на малом, среднем и большом расстоянии[715]. Всего в битве под Полтавой русская артиллерия израсходовала 1471 снаряд, в том числе 572 картечи, причем 986 снарядов приходятся на долю полковой артиллерии[716]. По воспоминаниям Даниела Крмана, самые сильные залпы русской артиллерии были слышны после возобновления битвы, предшествовавшего изгнанию шведов из окрестностей русского лагеря, и длились они около четверти часа[717]. Поскольку основная масса русской артиллерии была задействована на завершающем этапе битвы, постольку приведенные данные свидетельствуют о времени, интенсивности и характере обстрела русскими атакующих шведов.
Наряду с артиллерийским обстрелом шведские солдаты должны были выдержать еще и ружейный огонь. Первый залп русских пехотных батальонов по свидетельству очевидца: «… учинен от царского величества так сильно, что в неприятельском войске от падших тел на землю и ружья из рук убиенных громкий звук учинился, который внушал, якобы огромные здания рушились»[718]. Затем, по-видимому, русская пехота, как и предписывалось регламентом, продолжала вести непрерывный огонь плутонгами батальонов.
Однако вся эта убийственная пальба не остановила центр и правый фланг шведов. Вздвоив ряды, королевская пехота произвела один ответный ружейный залп со средней дистанции в 50 шагов (по имеющимся данным, на разных участках эта дистанция колебалась от 60 до 15 шагов[719]), а затем перешла в штыковую атаку (согласно воспоминаниям генерала Алларта, шведы дали два залпа по русским[720], но, вероятнее всего, иллюзия двух залпов возникла из-за паузы при поочередной стрельбе шведов вздвоенными шеренгами – согласно своду правил 1694 года «Новый манер боевых действий батальона», две задние сдвоенные шеренги производили залп с расстояния в 70 шагов, а две передние – с 30 шагов[721]).
Как и ожидалось, русские солдаты психологически не выдержали агрессивных действий противника, и часть батальонов царской армии отступила к своей второй линии. По-видимому, здесь сказалась тактическая ошибка царя – разделение полковых батальонов по разным линиям. По данным, которые приводит П. Энглунд, в этот момент шведы захватили 15 или 16 полковых орудий[722]. Учитывая, что русские полки, стоявшие на левом фланге и в центре, имели по два-три полковых орудия и по одной мортире, пять-шесть батальонов полностью оставили свои позиции и отступили ко второй линии боевого порядка. А. Беспалов и П. Энглунд указывают в числе отступивших шесть батальонов Бутырского, Московского (два батальона полка в первой линии), Сибирского, Псковского и Новгородского полков (командиры полков – Иван Солнцев-Засекин, Григорий Чернышев, Петер Лесли (Pierce Edmond de Lacy), Виллим Феннинкбир (Wilhelm Fenninkbir), Кристиан Пфейленгейм (Феленгейм, Christian Pfeilenheim), соответственно)