[760], приписывают поручику бомбардирской роты Преображенского полка Сергею Бухвостову, который после битвы был произведен царем в капитаны артиллерии).
С момента начала движения русской пехоты до отступления всех шведских частей с поля боя прошло около двух часов[761]. К 11 часам все пока еще живые и не попавшие в плен солдаты шведской армии уже отходили на юг через Малобудищенский лес[762]. Этим же путем покинули место битвы король и Левенгаупт (следует отметить, что королевский капеллан Йоран Нордберг (Jöran Andersson Nordberg) оставил явно ложное свидетельство, будто шведская армия после поражения на заключительном этапе битвы сначала отступила на четверть мили и четыре часа простояла на месте в полном порядке, причем русские не осмеливались снова на нее напасть, а затем уже отошла к своему лагерю[763]).
Русские регулярные части двигались за шведами только до опушки Малобудищенского леса, а затем начали убивать и грабить сдававшихся в плен и раненых, отплатив шведам за сражение под Фрауштадтом (это подтверждается значительным превышением числа убитых шведских солдат над числом раненых и пленных). По некоторым данным, расправа производилась в соответствии с устным указанием царя Петра, которое было доведено до солдат через командиров частей[764]. При этом никакого преследования, кроме действий иррегулярной конницы, со стороны русских организовано не было, хотя, выдвинув кавалерию в юго-западном направлении – по дороге мимо системы редутов между Малобудищенским и Яковецким лесами (см. рис. 2.8, 2.10), русское командование легко могло выйти на пути отхода противника и отрезать шведам отступление к их обозу в Пушкаревке. Однако ближайшие к этому направлению драгунские полки Меншикова были дезорганизованы после столкновения с отрядом Крейца, а направлять туда другие силы царь не стал. Вероятно, основные усилия Петра и его высших офицеров по окончании битвы были направлены на сохранение управления армией с целью обеспечить порядок и организованность солдатской массы, обезопасить себя от возможных контратак со стороны шведских резервов, удержать контроль над полем боя, пленными и трофеями. Соответственно преследование отложили до получения новых сведений о противнике, чтобы не рисковать, подставляя силы под возможный контрудар. Армия была отведена к лагерю, вновь построена, а далее начались торжественные мероприятия по празднованию победы (по-видимому, именно отсутствие организованного преследования и позволило капеллану Нордбергу впоследствии утверждать, что шведы еще четыре часа простояли на поле боя, а русские не осмеливались на них напасть, так как основной массе беглецов понадобилось как раз около четырех часов – с 11 до 15 часов дня, чтобы добраться до своего лагеря).
С точки зрения В. Молтусова, активное преследование шведов не состоялось как из-за сильного утомления лошадей в регулярных кавалерийских частях (как об этом говорится в русских источниках – «Обстоятельная реляция о счастливой главной баталии меж войск его царского величества и королевского величества свейского, учинившейся неподалеку от Полтавы сего иуня в 27 день 1709-го лета»[765]. – П. Б.), так и по причине принципиальной концепции командования, закрепленной приказами и уставными положениями (например, «Петра Первого Великого, российского самодержца, собственноручные для военной битвы правила»[766]. – П. Б.), согласно которой основная нагрузка по ведению преследования возлагалась на иррегулярную конницу, а регулярная кавалерия после битвы должна была оставаться на месте под контролем командиров, ограничиваясь посылкой небольших партий вслед за противником[767]. Хотя в преследовании шведов вплоть до их лагеря под Пушкаревкой могли принять участие отдельные драгунские полки из отрядов генералов Григория Волконского и Иоганна Гейнске, а также казачьи части гетмана Ивана Скоропадского (так, полковник князь Григорий Дмитриевич Юсупов, командовавший Санкт-Петербургским драгунским полком из отряда Волконского, доносил о взятии вражеских знамен, хотя его полк в боевых действиях в составе основных сил русской кавалерии не участвовал[768]).
Тем не менее, как справедливо отмечает Б. Григорьев[769], царское командование располагало значительными резервами пехоты и частями кавалерии, не задействованными в битве, которые вполне возможно было немедленно использовать для развития успеха, поэтому задержка с организацией преследования является серьезной ошибкой русских, что в итоге позволило королю Карлу избежать пленения и стоило России еще двенадцати лет войны.
Имеются свидетельства, что какие-то русские кавалерийские отряды предприняли попытку нападения на шведский лагерь и обоз в районе Пушкаревки, но были сначала отбиты артиллерийским огнем, а затем выдвинутой из лагеря шведской кавалерией. Вероятнее всего, нападение предприняла русская иррегулярная конница – украинские и донские казаки и калмыки. Со своей стороны, вышедшие из лагеря шведские кавалерийские части, а также отряд из 300 выздоравливающих солдат пехоты прикрыли от вражеских нападений мелкие и крупные группы солдат и офицеров шведской армии, спасающихся бегством с поля битвы.
Глава 6. Последствия и ответственность
§ 6.1. Ближайшие последствия Полтавской битвы
Вечером того же дня битвы все уцелевшие части шведской армии, собравшись в обозе, начали спешное отступление на юг, к Днепру. На военном совете, состоявшемся ночью с 27 на 28 июня в Новых Сенжарах, шведское командование отвергло альтернативный вариант двигаться в Крым, предложенный генералом Левенгауптом, решив отступать по кратчайшему из возможных путей – в Турцию, переправившись через Днепр у Переволочны (подполковник Горан (Йоран) Сильверхъельм (Göran Silfverhjelm), командовавший конным отрядом, обеспечивавшим коммуникации вдоль нижнего течения Ворсклы, заверил Гилленкрока, что в Переволочне шведскую армию можно обеспечить переправочными средствами, но потом выяснилось, что он имел в виду переправу через Ворсклу в районе Переволочны, а не преодоление Днепра[770]; в будущем Сильверхъельм последовал за королем Карлом в Турцию, участвовал вместе с ним в обороне Штральзунда и походе в Норвегию, продолжил службу после смерти Карла и в итоге получил звание генерал-фельдмаршала). При этом король Карл запретил бросать под Полтавой основную часть обоза и артиллерию (по данным, которые приводит В. Молтусов, шведами было брошено под Полтавой около 3 тыс. возов, а тяжелая артиллерия первой направлена к Старым Сенжарам[771]), и даже распорядился вести вместе с армией около 2900 пленных русских солдат и офицеров, что сильно затрудняло и замедляло движение[772].
29 июня Гилленкрок, выехавший на рекогносцировку вперед армии, осмотрел переправу через Днепр у Переволочны и пришел к выводу о невозможности переправиться здесь через реку, но промедлил с сообщением королю, и шведы прошли последнюю удобную переправу через Ворсклу в районе села Кишенка (вероятно, в безостановочном движении мимо переправ через Ворсклу к Днепру сыграл ведущую роль психологический фактор – стремление всех в шведской армии как можно быстрее идти в направлении, скорее всего удаляющем их от Полтавы, чтобы гарантированно уйти от преследования, а переломить это стремление могла только воля военачальников, но ее никто не пожелал или оказался не способен проявить; с другой стороны, Б. Григорьев предполагает, что шведское командование в очередной раз недооценило противника, рассчитывая, что имеет запас во времени и русские далеко отстали от шведов, хотя П. Энглунд опровергает это, указывая, что командовавший арьергардом генерал Крузе сообщал о преследовании противником, отстававшим не более чем на 5 верст[773]).
Таким образом, в связи с частичной потерей управляемости войсками и запозданием с разведкой местности, после 80-километрового марша основные силы королевской армии оказались 30 июня блокированы в Переволочне сводным отрядом князя Меншикова, выступившим в погоню двумя частями – вечером 27 и утром 28 июня. Возможности форсировать Днепр у шведов не оказалось, поскольку отсутствовали переправочные средства, а для движения в Крым теперь всей армии требовалось вернуться обратно до брода через Ворсклу у Кишенки, предварительно отбросив русских.
Как видно, полковники Петр Яковлев и Игнат Галаган, которые весной 1709 года сожгли Переволочну и другие населенные пункты на переправах через Днепр, фактически отрезали шведскую армию на территории Левобережной Украины и этим подготовили ее последующее уничтожение. Тем не менее, здесь следует привести два характерных свидетельства о переправе через Днепр больших войсковых соединений и объединений с использованием самых различных подручных средств. Так, по замечанию советского генерала Глеба Бакланова, командовавшего осенью 1943 года 13-й гвардейской стрелковой дивизией 5-й гвардейской армии Воронежского фронта, про русского солдата известно, что он суп из топора сварить может, поэтому, когда началась подготовка к форсированию Днепра, в ход пошло решительно все – имевшиеся в близлежащей деревне лодки, бочки, кадушки, плетни, раскатанные на бревна полусгоревшие и разрушенные дома, неизвестно где раздобытые доски, поваленные деревья и все прочее, что могло держаться на воде