всегда угроза для генетических интересов мужчины, поскольку он может остаться в дураках и трудиться на пользу генов своего соперника. С другой стороны, если мужчина вступает в сексуальную связь с другой женщиной, это вовсе не обязательно ставит под угрозу генетические интересы женщины, потому что его незаконнорожденный ребенок – это проблема другой женщины. Угрозой это может быть только в том случае, если мужчина будет направлять инвестиции не на нее и ее детей, а на другую женщину и ее детей – будь то временно или постоянно (если мужчина решит ее бросить).
Следовательно, мужчины и женщины должны ревновать к разным вещам. Мужчине должна быть крайне неприятна мысль о том, что его жена или девушка занимается сексом с другим мужчиной; женщине должна быть крайне неприятна мысль, что ее муж или бойфренд отдает время, ресурсы, внимание или любовь другой женщине. Конечно, никому не хочется думать, что его партнер предлагает кому-то еще секс или любовь, но и в этом случае причины могут различаться: мужчина может быть расстроен влюбленностью жены потому, что она может вести к сексу; женщина может быть расстроена из-за сексуальной связи мужа, потому что она может привести к влюбленности. Басс обнаружил, что и у мужчин, и у женщин вызывает одинаковую ревность как мысль об измене в сексуальном плане, так и мысль об измене в плане привязанности. Тем не менее, когда их просят выбрать, что для них наиболее болезненно, мужчины в большинстве случаев отвечали, что их больше расстроила бы мысль о том, что партнерша неверна им в сексуальном плане, чем в эмоциональном плане, а у большинства женщин реакция была противоположной. (Аналогичные различия обнаруживаются, когда мужчин и женщин просят представить, что их партнер неверен им и в сексуальном, и в эмоциональном плане, и спрашивают, какой аспект измены неприятен им больше. Это доказывает, что различия между полами заключаются не только в том, что у мужчин и у женщин разные ожидания относительно поведения партнера, – мужчин беспокоит, что женщина, вступающая в сексуальную связь с другим мужчиной, непременно в него влюблена, а женщин беспокоит, что мужчина, влюбленный в другую женщину, непременно занимается с ней сексом.) Затем Басс подключил к испытуемым электроды и попросил их представить эти два вида измены. Мужчины больше хмурились, дрожали и потели, представляя сексуальную измену; женщины больше хмурились, дрожали и потели, представляя эмоциональную измену. (Я приводил этот эксперимент в главе 4 в качестве иллюстрации того, какую силу имеет воображение.) Аналогичные результаты были получены в нескольких странах Европы и Азии[573].
Для прелюбодеяния нужны два человека, и мужчины, которые всегда были вспыльчивее женщин, обычно направляют свой гнев на обоих участников. Главной причиной насилия и убийств в браке является сексуальная ревность, причем почти всегда со стороны мужа. Мужья избивают и убивают своих жен и подруг, чтобы наказать их за реальную или воображаемую неверность или чтобы у них и в мыслях не было изменить или уйти от мужа. Женщины бьют и убивают своих мужей в качестве самозащиты или мести за долгие годы надругательства. Критики феминизма уделяют огромное внимание появляющимся время от времени статистическим данным о том, что американские мужчины становятся жертвами побоев и даже убийства со стороны своих супруг почти так же часто, как женщины. Тем не менее в большинстве обществ это не так, и даже в тех немногих обществах, где такое наблюдается, причиной почти всегда становится ревность и запугивание со стороны мужа. Нередко патологический ревнивец запирает жену дома и каждый телефонный звонок интерпретирует как доказательство ее неверности. Женщины больше всего рискуют, когда угрожают уйти от мужа или действительно это делают. Брошенный мужчина может выследить жену и расправиться с ней, объясняя это всегда одним и тем же образом: «Если она не будет моей, то не будет ничьей». Это преступление бессмысленно, но это всего лишь нежелательный исход парадоксальной тактики, напоминающей «машину Судного дня». На каждое убийство жены или подруги приходятся тысячи угроз, о серьезности которых свидетельствуют признаки того, что мужчина достаточно не в себе, чтобы выполнить ее, несмотря на все издержки.
Многие ученые мужи утверждают, что в насилии, направленном против женщин, виновата та или иная особенность американского общества – обрезание, военные игрушки, Джеймс Бонд или американский футбол. Но ведь насилие имеет место во всех странах мира, в том числе – в племенах охотников-собирателей. В племени яномамо мужчина, заподозривший жену в неверности, может исполосовать ее мачете, выстрелить в нее из лука, прижечь горящим углем, отрезать ей уши или убить. Даже в идиллическом племени кунг-сан, живущем в пустыне Калахари в Южной Африке, мужчины бьют своих жен, заподозрив их в неверности. Кстати, все эти факты не служат оправданием насилию и не означают, что «мужчина не виноват», как иногда заявляют. Такое нелогичное заключение можно теоретически сделать из любого объяснения – даже такого, как популярная феминистская теория, что мужчины находятся под влиянием медиаобразов, восхваляющих насилие над женщинами.
Во всех странах мира также бьют и убивают обманутых мужей или тех, чью жену подозревают в неверности. Не стоит забывать, что соперничество из-за женщин является главной причиной насилия, убийств и войн между племенами охотников-собирателей. Как говорится в книге Притчей Соломоновых, «потому что ревность – ярость мужа, и не пощадит он в день мщения» (Притчи 6:34).
В отличие от птиц, у людей сексуальная ревность встроена в сложный механизм когнитивных процессов. Люди мыслят метафорами, и метафора, которую мужчины всегда использовали для обозначения своих жен, – собственность. В очерке «Человек, который принял жену за собственность» Уилсон и Дейли показывают, что мужчины не просто стремятся контролировать своих жен и отражать соперников – они утверждают свое право на обладание женами, и в первую очередь их репродуктивной способностью, – аналогично праву владельца на неодушевленную собственность. Владелец может продать, обменять или избавиться от своего имущества, может единолично вносить в него изменения, может требовать возмещения убытков за кражу или нанесенный ущерб. Эти права признаются всеми остальными членами общества, и их соблюдение может быть обеспечено карательными мерами со стороны общества. Во всех цивилизациях мужчины для формулирования своих отношений с женами разворачивали целый когнитивный аппарат собственности, и до недавнего времени эту метафору они неизменно формализовали в сводах законов[574].
В большинстве обществ брак представляет собой очевидную передачу прав собственности на женщину от ее отца к мужу. Даже в нашей свадебной церемонии отец невесты до сих пор «отдает» ее замуж, однако гораздо более распространен вариант, когда отец ее продает. В 75 % обществ при вступлении двоих людей в брак кто-то обязательно платит. В 96 % этих обществ жених или его семья платят семье невесты – иногда платят наличными, иногда отдают взамен собственную дочь, иногда имеет место отработка калыма, когда жених определенное время работает на отца невесты. (В Библии Иаков работал на Лавана семь лет, чтобы заслужить право жениться на его дочери Рахили, однако Лаван на свадьбе подменил ее другой дочерью, Лией, и Иакову пришлось отработать еще семь лет, чтобы взять Рахиль в качестве второй жены.) Более знакомое нам явление приданого не является зеркальным отображением выкупа, потому что оно достается новобрачным, а не родителям невесты[575]. Муж ставит других мужчин в известность о своем праве собственности в соответствии с обычаями, которым следуют многие современные пары. Именно женщина, а не мужчина, носит кольцо, подаренное в честь помолвки, берет фамилию своего супруга, получает новое обращение – «миссис», что сокращенно обозначает «жена».
Люди могут контролировать свою собственность, и мужья (а до замужества – отцы и братья) всегда контролировали сексуальность женщин. Для этого использовали компаньонок, вуали, парики, паранджу, сегрегацию по половому признаку, содержание в заточении, связывание ног, калечащие операции на половых органах, пояса верности самых изощренных моделей. Деспоты не только имели целые гаремы, но и держали их под охраной. В традиционных обществах фраза «защищать женщину» всегда была эвфемистическим обозначением сохранения ее целомудрия. (Мей Уэст как-то заметила: «Мужчины вечно говорят, что они нас защищают, но никогда не говорят от чего».) Подобным образом всегда контролировали только фертильных женщин; девочкам и женщинам постклимактерического возраста предоставляли больше свободы.
Слово «адюльтер» этимологически связано со словом adulterate (англ, «ухудшать примесями»): подразумевается, что женщина становится нечистой из-за добавления неподходящего вещества. Печально известный двойной стандарт, из-за которого прелюбодеяние замужней женщины наказывается более сурово, чем прелюбодеяние женатого мужчины, присутствует в законодательных и нравственных нормах в обществах самых разных типов. Логическое обоснование этого стандарта находит очень точное выражение в словах Джеймса Босуэлла «существует большое различие между неверностью мужчины и неверностью его жены», на которые Самюэль Джонсон ответил: «Различие просто безгранично. Мужчина не родит своей жене ублюдка»[576]. Как замужнюю женщину, так и ее любовника обычно карают (зачастую смертью), однако эта симметрия иллюзорна, поскольку именно статус замужней женщины, а не мужчины, делает измену преступлением – более конкретно, преступлением против ее мужа. До недавнего времени в большинстве правовых систем мира адюльтер рассматривался как нарушение права собственности или как гражданское правонарушение. Муж имел право потребовать возмещения убытков, возврата уплаченного за невесту выкупа, развода или жестоко отомстить. Изнасилование считалось правонарушением не против самой женщины, а против ее мужа. Если девушка сбегала с возлюбленным из дома, это рассматривалось как похищение дочери у отца. До совсем недавнего времени изнасилование жены мужем не считалось преступлением, да и вообще не воспринималось как отдельное понятие – ведь муж имеет полное право на секс со своей женой.