1. Пропаганда всегда является лишь средством, а не целью.
2. Пропаганда может и должна, особенно во время войны, отказаться от гуманизма и эстетики, как бы высоко мы их ни ценили, так как в борьбе народа речь идет ни о чем другом, как о его бытии.
3. Пропаганда является «воистину грозным» оружием в руках знатока.
4. Пропаганда должна вестись как можно более метко и тем самым успешно, так как в войну самым гуманным методом является тот, который быстрее всего достигает своей цели.
5. Пропаганда всегда обращена только к массам, а не к интеллигенции, поэтому ее уровень должен ориентироваться на способности восприятия самых ограниченных среди тех, на кого она должна повлиять.
6. Пропаганда должна воздействовать больше на чувство, чем на разум, так как масса, в сущности, имеет женственный характер, поэтому чувства доходчивее размышлений.
7. Пропаганда должна не развлекать, а быть средством достижения политической цели. Поэтому развлечение является смертельным врагом ее успеха.
8. Пропаганда должна ограничиться минимумом и повторять это постоянно. Настойчивость является важной предпосылкой ее успеха.
9. Пропаганда не может быть объективной, она должна быть принципиально субъективно односторонней.
Простота, доступность, ориентация на самые низы общества и постоянное повторение одних и тех же несложных вещей — по сути дела все, кто хотят что-либо внушить другим людям, — от коммунистических лидеров до выдающихся рекламщиков, — действуют именно так. Манипулировать людьми, обращаясь к ним с простейшими лозунгами, намного легче, чем вступая с ними в сложные диалоги.
Геббельс был одним из первых пропагандистов, по-настоящему оценившим силу коротких и емких лозунгов: «Враги Германии — твои враги!», «Гордись Германией!», «Бей негодяя всякий раз!», «Не дай евреям обмануть себя!» Как все просто, понятно и, главное, доступно самому тупому и агрессивному лавочнику. А после того как десятки, сотни, тысячи тупых лавочников всем сердцем принимают эти лозунги, за ними начинают, волей или неволей, следовать и те, кто поумнее, а потом и те, кто понимает всю тупость и бесчеловечность этой пропаганды, — если, впрочем, эти последние уже не проследовали совсем в другом направлении — в места не столь отдаленные. Геббельс не ограничивался только лозунгами — его министерство пропаганды выпускало плакаты и фильмы, вовсю использовало пропагандистские возможности радиопередач и даже подумывало о том, как взять на вооружение только-только начавшее распространяться телевидение. Но в каждом случае надо было действовать просто, грубо — и постоянно. Тогда успех был обеспечен.
Советские пропагандисты 1930-40-х годов до чего-то, очевидно, дошли сами, а что-то вполне могли заимствовать у своего нацистского «коллеги». Емкие и красноречивые лозунги, вроде «Болтун — находка для шпиона» или «Генетика — продажная девка империализма», было легко постоянно повторять, внушать, вбивать в мозги. «Пятилетку — в четыре года!», «Коммунизм — это советская власть плюс электрификация всей страны!», «Вперед, к победе коммунизма!» — эти призывы можно было видеть на улице, в учреждениях, школах, они звучали на собраниях и из вечно работавших радио-«тарелок», казались вездесущими и проникали в подсознание. Они были так просты и так часто повторялись, что не запомнить их было просто невозможно. А запомнив, человек постепенно начинал верить в то, что надо приложить все возможные усилия, чтобы перевыполнить пятилетний план, что впереди нас ждет коммунистический рай, и так как советская власть у нас уже есть, то осталось только всюду провести «лампочки Ильича» — и рай наступит, надо только остерегаться генетики — продажной девки империализма, чем бы эта генетика ни занималась.
Руанда расположена в одной из самых благодатных частей Африки — на востоке континента, немного южнее экватора. Бóльшую часть ее территории занимают саванны, перемежающиеся невысокими холмами, климат здесь довольно мягкий, почвы неплохие, много рек и озер. Казалось бы, можно жить и радоваться. Но в конце ХХ века Руанда стала местом, где произошли одни из самых страшных преступлений, когда-либо совершенных против человечества.
Когда-то в здешних местах жили только племена пигмеев тва, низкорослых и темнокожих охотников и собирателей. Около тысячи или пятисот лет назад с юга в Руанду пришел народ хуту. Эти земледельцы, находившиеся на более высокой ступени развития, чем пигмеи, оттеснили бывших хозяев здешних земель в леса, а сами принялись расчищать территорию под пашни и заниматься сельским хозяйством. Прошло еще несколько веков, и с севера явились племена кочевников-тутси, которые подчинили себе всех, кто тут жил. Так сложилась иерархия — наверху тутси, ниже — хуту и тва. Когда в конце XIX века Руанда стала протекторатом Г ермании, а позже, уже в ХХ веке — Бельгии, европейцы не сомневались, на кого из местных им опереться. Тутси считали себя воинами и не снисходили до физического труда. Они были более высокими и светлокожими, что в глазах колонизаторов-расистов стало явным достоинством. К тому же за много веков тутси привыкли управлять другими. Поэтому на административные должности колонизаторы назначали именно их. Когда после Второй мировой войны европейцы согласились на признание независимости Руанды, то хуту к этому моменту ненавидели тутси не меньше, чем белых, — для них все они были угнетателями. В созданной Руандийской Республике все основные властные посты оказались в руках хуту, а тутси начали партизанскую войну, которая длилась несколько десятилетий и закончилась (вернее, казалось, что закончилась) в 1993 году. Был заключен договор, по которому представители тутси могли войти в правительство, беженцам было разрешено вернуться, боевые действия прекратились.
Но ненависть к былым угнетателям — тутси — была слишком велика. Многие представители силовых структур оказались недовольны заключенным договором. В стране начали возникать вооруженные отряды молодежи-хуту — они назывались интерахамве и их тренировала армия. Обычным хуту раздавали мачете — якобы для защиты от возможных нападений тутси.
В апреле 1994 года был сбит самолет, на котором летел президент Руанды. В этом преступлении, конечно же, обвинили тутси, хотя не исключено, что это сделали радикалы хуту с целью сорвать мирное соглашение. Вскоре после этого была убита премьер-министр, также выступавшая за мир. Власть в стране захватил созданный военными Кризисный комитет, по сути дела в Руанде воцарилась ужасающая анархия. За 100 дней отряды интерахамве убили около миллиона тутси и тва — мужчин, женщин, стариков, детей. Их разрубали на кусочки, иногда медленно, чтобы подольше мучились, их сжигали, женщин насиловали. Иногда жертвы специально платили своим палачам, чтобы те хотя бы убили их быстро. Через три месяца отряды тутси при помощи угандийцев, а затем и опомнившихся европейцев навели нечто вроде порядка. Теперь в стране существует подобие мира, жертвам геноцида посвящены памятники, музеи, мемориальные дни.
Основная причина конфликта — существовавшие много лет противоречия между тутси и хуту. Но, с другой стороны, непростые отношения и даже столкновения были и раньше, а геноцид случился во вполне конкретный момент и в конкретной обстановке. Почему? Дадим слово удивительному человеку — Полу Русесабаджине. Сам он родился в смешанной семье — его отец был хуту, а мать тутси, но по фамилии и по внешности он явно относился к хуту, поэтому, насколько это было вообще возможно, Пол был, скорее, в безопасности. Однако вторым браком он был женат на женщине-тутси, так что она сама и их сын могли быть убиты в любую минуту. Русесабаджина служил управляющим в большом пятизвездочном отеле. Когда начались убийства, остальные управляющие бежали, он остался один. Русесабаджина укрыл в отеле 1268 человек и не выдал их отрядам убийц. Позже, уже перебравшись в Бельгию, Русесабаджина написал в соавторстве с Томом Цольнером воспоминания — «Обыкновенный человек». Его история легла в основу знаменитого голливудского фильма «Отель „Руанда“». Вот как он сам объяснил, что сделал:
«Меня зовут Пол Русесабаджина. Я управляющий отелем. В апреле 1994 года, когда в моей стране разразились массовые убийства, я смог спрятать в отеле, где я работал, 1268 человек.
Когда представители вооруженных формирований и армии приходили и говорили, что им приказано убить моих постояльцев, я заводил их в свой кабинет, обращался с ними, как с друзьями, угощал их пивом и коньяком, а затем убеждал в тот конкретный день не выполнять то, что им было приказано. Когда они возвращались, я снова давал им выпить и снова убеждал, что им стоит уйти. Так продолжалось семьдесят шесть дней».
Русесабаджина не только потрясающе рассказал о трагедии, развернувшейся в его стране и коснувшейся его семьи тоже (он потерял многих родственников), не только невероятно увлекательно описал жизнь в «осажденном» отеле, но и попытался понять, почему это произошло. Рассказывая о своем соседе, которого он всегда знал как доброго, милого человека, любившего детей, как весельчака, никогда не позволявшего себе злых шуток, и которого он увидел с окровавленным мачете в руках, Русесабаджина задается вопросом: «Почему это смогло произойти?» И сам отвечает: «Все очень просто: слова».
«Лавина слов, воспевавших расовое превосходство и призывавших людей выполнить свой долг, создавала в Руанде в течение тех трех месяцев некую альтернативную реальность. Здесь царила атмосфера, в которой безумию придали вид нормы, а несогласие с толпой оказывалось фатальным».
Многие наблюдатели отмечали мрачную роль радиопередач, которые слушали хуту по всей стране: по радио им каждый день внушали, что тутси хотят убить всех хуту, и повторяли снова и снова: «Мы все должны бороться с тутси», «Проявите к ним милосердие, и они снова сделают вас рабами».
Повсюду распространялись «Десять заповедей хуту», простоте и примитивности которых мог бы позавидовать сам доктор Геббельс: