Первая часть испытания проходила в закрытой обстановке Государственной лаборатории оборонной науки и техники в городе Солсбери. Там свиную тушу «взорвали» с помощью компонентов, похожих на составляющие бомбы. Когда труп перевезли в больницу Гая, пришло время моей части эксперимента. Я снова решил воспользоваться рентгеновским аппаратом в помещении для животных при медицинской школе, чтобы определить местоположение осколков. Затем Иэн изучил частицы бомбы на снимке, чтобы установить углы их вхождения в плоть.
На этом наши испытания не закончились. Теперь перед нами встала проблема посерьезнее: как избавиться от трупа? Мы никак не могли придумать, как, не привлекая к себе внимания, отделаться от туши, которая очень напоминала объемистое человеческое тело.
Я помню, что в тот день на перерыве за чашкой чая мы обсуждали все доступные способы утилизации туши. Сам я предложил разделать ее на куски. Когда мы высказали еще несколько настолько же «креативных» идей, я вызвался сам решить этот вопрос. Очень некстати стояла середина лета, и у меня оставалось крайне мало времени до того, как туша начнет разлагаться.
К счастью, я уже давно овладел искусством не подавать вида, когда занимаюсь нетипичной работой, что помогало мне отводить от себя внимание окружающих. Я подумал, что белый лабораторный халат прекрасно замаскирует меня в больничной обстановке. Третья часть плана, как остаться незамеченным во время транспортировки «мертвого тела», учитывала замешательство посетителей, которые с трудом находили нужное направление в огромном медицинском учреждении. Я надеялся, что они будут слишком заняты, чтобы обращать внимание на объемистый сверток на моей тележке. Я не был уверен, что тревожило меня больше: загадочный объект, который напоминал человеческое тело, или то, что это была свиная туша, которую взорвали бомбой.
Мне предстояло отыскать самый большой пластиковый пакет. Однако в тот самый день черных мешков не оказалось, и мне пришлось выбрать менее конспиративный цвет — психоделический оранжевый. Он мало способствовал успеху моей хитроумной операции. Но другого выхода не было, и я, обмотав свинью пакетом в несколько слоев, положил ее на самую большую тележку. Напустив на себя как можно более непринужденный вид, мы с коллегой-серологом Майком надели белые халаты и отправились в далекое путешествие до котельной в техническом отделе.
Стараясь сохранить инкогнито, мы спустились в лабиринт тоннелей под главным корпусом больницы. Мы вели себя очень уверенно, хотя со стороны смотрелись крайне подозрительно, но, к счастью, скрытая система тоннелей в тот день оправдала свое название. Мы без происшествий достигли котельной, где находился наш пункт назначения — кремационная печь.
Теперь начиналась самая понятная и одновременно тяжелая часть плана. Когда мы подошли к печи, то натолкнулись на неожиданно энергичного парня, который в то время отвечал за использование этого оборудования. На его лице застыло выражение ужаса, смешанного с недоумением, из-за чего мне было сложно сохранять серьезный вид. Хотя я очень старался.
Я представился. Указав на психоделического цвета сверток, который невозможно было не заметить, добавил: «Нам нужно избавиться от этого».
Парень медленно оглядел пакет, и его глаза еще больше округлились: «Что это?» — «Это свинья», — непринужденно ответил я.
Он немедленно отступил назад и замахал руками: «О нет, чувак! Да что там у тебя? Это что, тело? О нет, мужик!»
Мы с Майком еле сдерживались, чтобы не засмеяться. «Не беспокойтесь, все в порядке. Это обычная взрослая свинья, и нам нужно ее уничтожить. Мы просто хотим спустить ее по желобу в печь, и только».
Оператор кремационной печи продолжал возбужденно жестикулировать: «Мне не нужны неприятности! О нет, чувак!»
Нам потребовалось несколько минут, чтобы успокоить его и убедить, что в пакете действительно труп свиньи, а не человека, от которого мы хотим отделаться таким беспринципным способом. Наконец он разрешил нам приступить к делу.
На лифте мы поднялись к печи и кое-как вдвоем смогли затолкать неподъемную тушу в желоб. В конечном счете свинья скатилась по нему и исчезла в печи.
Когда мы вспоминали об этом случае, то поняли, что нам повезло так быстро «уничтожить улики» — нам даже не пришлось разворачивать полиэтилен и показывать тело. Плюс мы уничтожили «труп» в крематории при больнице. Иными словами, нам удалось провернуть… идеальное преступление.
Глава 14. Смерть от несчастного случая
(Рассказывает Полин.)
Я уже несколько месяцев работала в отделении, но только теперь впервые познакомилась с явлением, о котором прежде мало что слышала: смерть в результате несчастного случая. Я знала, что иногда эти обстоятельства указывают в качестве причины смерти, но понятия не имела, что действительно означает эта фраза. Когда Дерек и Кевин выяснили, что я совершенно не понимаю, о чем идет речь, они почти насильно поволокли меня по коридору в маленькую лабораторию, примыкавшую к печально известной секционной, и усадили рядом с длинными рядами деревянных шкафчиков. Я пыталась подготовиться к тому, что может произойти. Участие Кевина в этом образовательном процессе меня очень пугало. У него была привычка показывать мне фотографии с мест убийств или самоубийств, которые я совершенно не была готова оценить. Что же он задумал показать мне теперь? Это будет полезно, интересно… или кошмарно?
Когда дверцы шкафчиков открылись, я прежде всего увидела несколько черепов. Очевидно, они не имели ничего общего с причиной нашего появления здесь, но Дерек и Кевин начали по очереди извлекать их и показывать мне повреждения костей, вызванные различными травмами.
Когда все черепа оказались на чистой рабочей поверхности, мы перешли к реальной цели своего визита в лабораторию. Мне объяснили, что наши патологи постоянно имеют дело со смертями при подозрительных обстоятельствах, связанных с весьма необычными условиями. Время от времени вещественные доказательства поступали в наше отделение прямо с места преступления, а если говорить точнее — в эти самые шкафчики.
Причины, по которым они к нам попадали, указывались как «злоключение», «неудачное происшествие», «ошибочные действия» и «несчастный случай». Кевин и Дерек блестяще рассказывали истории, помогая себе реквизитом из шкафчиков, включая несколько противогазов и сопутствующий им дыхательный аппарат.
Контролируемое самоудушение во время секса является в наши дни более распространенной практикой, чем в прошлом. Несколько лет назад я с удивлением обнаружила обсуждение этого вопроса в двух интервью — конечно, не в специализированном медицинском издании, а на страницах глянцевого журнала OK! Поразительно, но эта тема непринужденно всплыла в беседе с британскими знаменитостями первой величины, причем в явно хвастливой манере. Мечтательный и спокойный тон, которым они сопровождали свои описания, дал мне повод убедиться, что они не знают о статистике смертельных случаев. Хотя практика самостоятельного удушения усиливает сексуальное наслаждение, в сфере судебной медицины никто не сомневается в том, что она представляет серьезный риск непреднамеренной смерти, когда человек достигает пограничного состояния сознания и оказывается неспособен возобновить поступление кислорода. Будь то постепенно затягивающаяся петля или намеренное сокращение кислорода с помощью противогаза, человек каждый раз играет со смертью.
Кроме противогазов мне показали самодельный шнурок-лассо, использование которого тоже привело к гибели человека.
Коллеги рассказали, что в Лондоне существуют клубы и бордели, которые способны удовлетворить такие взыскательные вкусы, и в одном из них для безопасности клиента даже предоставляли услугу наблюдения. Но самостоятельное удушение дома часто доводит до морга. Нашим патологоанатомам приходилось часто иметь дело с такими случаями — насколько я помню, раз месяца в три, но бывало и чаще. Это весьма тревожная статистика, ведь мы обслуживали только несколько графств и часть Лондона. Когда человек умирает непреднамеренно, это каждый раз большая трагедия.
Все эти предметы были связаны с незапланированными смертями, но в отделении судебной медицины гораздо чаще приходится иметь дело с обратной ситуацией — суицидом. Я не стану вдаваться здесь в подробности, потому что с этой темой особенно тяжело примириться, только скажу, что самоубийцы поступали в морг регулярно. В ходе работы мне приходилось изучать вещественные доказательства и слышать рассказы о людях, которые употребляли все свои таланты на планирование и исполнение убийства самих себя.
Сколько бы раз мне ни приходилось слышать о суициде, я все равно так и не научилась не испытывать при этом эмоций. Сама концепция кажется мне совершенно чудовищной. Иногда Кевин (в надежде обогатить мои знания о судебной медицине) показывал фотографии из дел и тренировал мою наблюдательность: он проверял, смогу ли я правильно интерпретировать видимые признаки. Эти снимки запечатлелись у меня в памяти, потому что на них были сцены суицида и смертей в результате несчастных случаев. Мне льстило, что доктор просил меня, например, указать направление брызг крови, но после такого я всегда возвращалась домой с головной болью, особенно в первое время.
Снова я увидела эти объекты год спустя, когда их опять извлекли из шкафа для просвещения очередного коллеги. На этот раз они показались мне менее угрожающими и не такими абсурдными. Очевидно, их способность шокировать ослабла за прошедшее время. Или, точнее сказать, я за это время стала менее восприимчивой к шокирующим вещам.
Глава 15. Травмы после массовых катастроф
(Рассказывает Дерек.)
Меня восхищала научная работа, но несколько раз бывало так, что у меня пропадал сон после того, с чем мне приходилось сталкиваться. Нельзя было слушать описание дела и не представлять себе ужас, который испытывала жертва, или не вживаться в подавленное состояние, которое подтолкнуло человека к самоубийству. Но самые чудовищные обстоятельства, в которых мне приходилось работать, были связаны с массовыми катастрофами. Когда происходили такие вещи, каждый сотрудник нашего отделения принимал в них участие и каждый медик прилагал усилия для преодоления критической ситуации.