– Привет, Эми, – сказал он.
– Привет, – пробормотала я.
Наклонившись к маме, он поцеловал ее. Фууу! Серьезно, если он начнет к ней приставать, я уйду.
– Апчи!
– О, милый, – сказала мама (нет, она обращается не ко мне). – Собака Эми была в доме.
– Все нормально, – ответил он. Подлиза.
Терпеть не могу все эти «телячьи нежности».
– Пойду, прогуляюсь с Муттом.
– Подожди. Мы хотим у тебя кое-что спросить.
– Что? – я повернулась к маме.
– Просто… Сядь.
Я плюхнулась в кухонное кресло. Мама садится рядом со мной, а Марк рядом с мамой. Она протянула руку, чтобы взять меня за руку.
Ладно, это намного важней, чем разговор о моей груди. Я могу сказать это потому, как сильно она сжимает мою руку.
– Ты бы хотела стать старшей сестрой?
Я пожала плечами.
– Нет, не хотела бы.
Мне нравится моя жизнь такая, как сейчас. У меня есть мои мама и папа, Джессика, мой не-парень, у меня есть Мутт. Моя жизнь прекрасна, так почему же я должна хотеть, чтобы маленький паршивец все испортил?
Возбуждение моей мамы растаяло на глазах.
– Почему ты задумалась об усыновлении? Мам, послушай, я сомневаюсь, что людям в твоем возрасте позволяют усыновлять детей.
– Прошу прощения! Мне всего лишь тридцать семь.
– Ха! Тебе почти сорок.
– Кроме того, – продолжила мама, не обращая на меня внимания, – мы не думали об усыновлении. Я беременна!
Пауза.
Тишина.
Перемотка. Я не ослышалась?
– Ты беременна? У Вас будет ребенок?
Марк широко улыбнулся.
– Да-а.
Я встала.
– И вы не посоветовались со мной?
Я имею в виду, что они хотя бы могли сказать мне. Они хотят найти мне замену, потому что я живу с папой? Как будто я не приезжаю в пригород. Я приехала. А моя мама просто взяла и продала нашу квартиру в городе. Я не могу перейти в другую школу в одиннадцатом классе. Ведь тогда мне придется знакомиться с новыми друзьями. О, Боже. Они так рады этому. Как будто новый малыш будет лучше, чем старая, использованная модель.
Ребенок.
Факт остается фактом: меня заменят, и от этого никуда не деться.
– Я не буду менять подгузники, – ляпнула я. Да, я знаю, что нужно быть незрелой и инфантильной, чтобы ляпнуть такое, но это просто слетело с языка. Подайте на меня в суд за то, что я подросток.
Мама смотрит на меня с полными слез глазами.
– Тебе не нужно менять подгузники.
Простите, но я не могу спокойно тут стоять. В моей голове крутится множество вопросов.
– Вы это планировали?
Мама и Марк переглянулись.
– Ну, да, – ответил он.
– А вы не думали, что мое мнение тоже важно?
– Эми, Марк и я хотим общих детей. Я думала, что ты будешь рада, как и мы.
Я сглотнула, что не очень просто, ведь у меня такое впечатление, будто в горле застрял комок размером с баскетбольный мяч.
– Мне нужно идти, – я взяла Мутта. – Пойдем, мальчик, – проговорила я, ведя его к передней части двора. Мне нужно выйти из дома и выяснить, как мне вписаться в мою, так называемую, семью.
Мама выбежала вслед за мной.
– Эми, я не хочу, чтобы ты сердилась.
Я вздохнула.
– Мам, я не сержусь, мне просто нужно все обдумать. В машине.
Разблокировав телефон, я написала смс Джессике.
Я:Угадай, кто беременна?
Джесс:Ты?
Я:Не смешно.
Джесс:Твоя мама?
Я:Ага!
Джесс:Mazel tov!
Я:Без поздравлений, пожалуйста.
Джесс:Могло быть еще хуже.
Я:Насколько?
Джесс:Это могла быть ты.
Я:Я девственница.
Джесс:Никто не идеален.
Я:Хватит шутить!
Джесс:Лучше шутить, чем рыдать, согласна?
Оставьте это моей лучшей подруге – предлагать вам перспективу.
Но Джессика не знает истории мамы и папы. Истории, все еще живой для одного из них. И это не шутка. Когда я вернулась в город, я была готова поклясться, что температура понизилась на двадцать градусов. Я начала разогревать руки, чтобы изобразить, что замерзла.
Плакать – это не мое, но глаза сами по себе наполняются слезами. Черт.
Мне жаль папу, особенно теперь, когда я точно знаю, что у мамы и Марка будет настоящая семья. Мой бедный папа одинок. Он никогда не сможет вернуть маму обратно. Узнав новость о ребенке, он впадет в депрессию. Но рано или поздно я обязательно что- нибудь придумаю.
Моя идеальная жизнь рушится прямо на моих глазах.
Должна ли твоя собственная семья сводить тебя с ума? Мне нужно с кем- то поговорить об этом. Я бы хотела поговорить с моим не-парнем, но он где-то в Израиле на обучении. Никаких звонков во время обучения в лагере для новобранцев.
Я взглянула на фотографию Эйви на моем ночном столике. Он одет в армейский камуфляж, с пулеметом, перевешенным через плечо. И он улыбается. Улыбается. Как будто застрять посреди пустыни Негев во время военных учений – не такое уж и большое дело. Сейчас я скучаю по нему больше, чем по кому- либо еще. Он такой сильный – как внутри, так и снаружи. Я хочу быть похожей на него.
В своем последнем письме он писал о звездах. Ночью в пустыне Негев, когда он посмотрел вверх, небо было таким ясным, и он мог бы поклясться, что видел миллиард звезд. Эйви писал, что думал обо мне, размышляя о том, что я сейчас делаю под этими же звездами. Мое сердце просто растаяло в чесночно-масляном соусе (в который я обычно макаю пиццу), когда я прочитала его письмо. Иногда мне кажется, что у него правильный взгляд на жизнь.
А я? Я, наверное, видела миллиарды звезд, но не придавала этому большого значения.
Сев на кровать, я расстегнула рюкзак. Из него прямо на меня смотрит объявление из рубрики «Знакомства». Должно быть, я положила его туда случайно. Вытерев глаза, я сосредоточилась на газете.
Маленькая идея, словно крошечная и далекая звезда, начала зарождаться в глубине моего сознания.
Если мама и Марк могут создать свою маленькую пригородную семью, то я тоже создам свою собственную для моего папы- холостяка… прямо здесь, в городе.
В конце концов, что плохого в том, что я размещу несколько объявлений от лица папы. Может быть, как сказала Мария, он встретит свою вторую половинку.
Глава 3
Вопрос этичности №1: В Левите (11:1) Бог перечисляет, что этично, а что нет. Но нигде в целой библии не упоминается о пикантных тунцовых суши – роллах с маленькими хрустящими кусочками тэмпуры внутри.
Привлекательный и угрюмый одинокий отец-еврей с чудесной дочерью-подростком ищет женщину для совместного ужина, танцев и прогулок по парку. Кандидатка должна любить собак и быть уравновешенной.
– Эми, я дома. Я купил тебе суши.
Я запихнула черновик в рюкзак и кинулась к двери. Окей-окей, я знаю, что объявление еще нужно доработать. Но с этим я разберусь попозже. Суши не ждут.
– И острые роллы с тунцом?
– Да.
Я чмокнула его в щеку и сказала:
– Ты лучший. Ты не забыл попросить положить внутрь тэмпура?
– Извини, я забыл, но надеюсь, это нам не помешает.
Он шутит, потому что хорошо знает, что я уминаю острые роллы с тунцом независимо от того, есть ли в них начинка из тэмпуры или нет.
Отец проверил почтовый ящик на входной двери. Он живет ради нее.
По воскресеньям он сходит с ума, если ему ничего не прислали, а к наступлению понедельника он становится похож на ястреба.
Я схватила белый пакет, в который упаковывают еду на вынос, со столика перед дверью. У меня уже слюнки текут в предвкушении свежеприготовленных суши.
– Как работа?
– Сумбурная, как и обычно. Как школа?
– Сумбурная, как и обычно.
Он косо смотрит на меня.
– Ну, у меня было три теста, один из которых я, скорее всего, провалила; два часа я потратила на домашнюю работу и размышления об отсутствующих приглашениях на танцы в честь дня Святого Валентина. Просто замечательно.
Мы зашли на кухню.
– Эйви в Израиле, – сказал он, как будто я изнываю по отношениям, обреченным на провал. И это говорит в пользу синдрома «каков отец, такая и дочь».
– Я знаю.
Он одарил меня слабой улыбкой и пожал плечами.
– Я просто не хочу, чтобы ты скучала.
Мутт, забежав на кухню, начал прыгать вокруг меня.
– Арг!
– Нам придется кастрировать его.
Сев на пол рядом с Муттом, я начала поглаживать его густую шерсть.
– Мы не сделаем этого, – сказала я псу, – только подлые люди способны так поступить со своей собакой.
В ответ Мутт облизал мне лицо. Я ни за что не позволю отрезать «шарики» моей собаке.
Отец взял из холодильника еще еды, потому что он по ошибке считает суши закуской. Он говорит, что не наедается ими.
– Эми…
Я одарила его «я-не-отступлю» взглядом.
– Что?
– Ветеринар сказал…
– Да, а еще ветеринар думает, что Мутт-голдендудель. Ты в это веришь? Ветеринар дурак, не иначе. Я не доверяю этому парню.
Дайте мне перевести дух. Моя собака чистокровная дворняга.
Отец взял кусок лаваша и непонятное вещество под названием хумус. Это его любимая еда. Израильтяне относятся к хумусу так же, как парни из братства к пиву. (Мы изучали аналоги на английском. Можете ли вы похвастаться тем же?)
– Только не макай кусок дважды, – предупредила я.
– Я даже и не мечтаю об этом, – сказал он, запихивая хлебную лепешку в рот.
– Может быть, с тобой никто не ходит на свидания, потому что когда ты ешь, ты запихиваешь еду в рот?
– Может быть, я не ходил на свидания, потому что был занят? – сказал он в ответ.
Да, точно.
– Так какой тип женщин тебе нравится?
– Зачем тебе это?
– Возможно, я смогу помочь.
– Эми, мы не будем говорить об этом.