нченко. В том же Каунасе в период с 15 по 21 апреля были зверски избиты лейтенант Валиков, майор Шмиглев и жена офицера Глотова. У Глотовой — сотрясение мозга и открытый перелом костей носа. 15 мая в Каунасе избит старший лейтенант Арсенюк. 15 июля в Вильнюсе был жестоко избит бывший военный комиссар республики генерал-майор в отставке Мицкявичюс и т. д.
На 6 пленуме ЦК КПЛ/КПСС (1 декабря 1990 г.), посвященного «Антидемократическим актам и нарушениям прав человека в Литве», секретарь ЦК А. Науджюнас привел следующие данные. После объявления независимости в республике было совершено: 18 нападений на часовых, 31 попытка проникновения на военные объекты, 36 случаев нанесения военнослужащим и членам их семей травм, 48 фактов нарушения неприкосновенности жилищ военнослужащих. О моральных оскорблениях военных не приходится и говорить.
Дело дошло до того, что на IV Съезде народных депутатов СССР (декабрь 1990 г.) командующий Балтийским флотом адмирал В. Иванов, заявил, что «экстремистские элементы создают предпосылки к тому, что военнослужащие в определенный момент могут применить оружие для защиты своих семей, для защиты своих детей».
Чувствуя опасность ситуации, 5 декабря 1990 г. в Верховном Совете Литвы выступил депутат Б. Гензялис, один из наиболее последовательных сторонников независимости. Он отметил, что в обострении межнациональных отношений во многом виноват Верховный Совет и его руководство. В частности он сказал: «Как могут себя чувствовать не литовцы в Литве, для которых она является родиной, когда на Каунасском телевидении, митингах в Вильнюсе постоянно слышно, что они граждане второго сорта и должны уехать из Литвы» («Tiesa». 8.12.1990). Его поддержал председатель инициативного комитета Ассоциации по защите прав человека академик А. Бурачас.
В ответ 15 декабря 1990 г. Учредительный съезд Ассоциации всеобщих прав человека принял решения, по которым все приехавшие после 1940 г. и их потомки объявлялись колонизаторами! Редактор газеты «Кранклис» Л. Кяулейкис в интервью газете «Lietuvos rytas» (22.12.1990) заявил: «В республике идет ожесточенная антирусская кампания».
Естественно, русскоязычное население Литвы было в полном смятении. В Москву потоком шли письма и телеграммы с требованием ввести в Литве прямое президентское правление. Их посылали как отдельные граждане, так и целые коллективы. Следует подчеркнуть, что утверждения литовских прокуроров о том, что эти письма и телеграммы были инспирированы или ЦК КПЛ/КПСС или Гражданским комитетом, являются примитивной ложью. Достаточно было побывать на встречах с людьми в этот период в трудовых коллективах, чтобы понять, что многие из них были недовольны сдержанной позицией ЦК и Гражданского комитета. Они требовали решительных действий по защите своих прав и не нуждались в подсказках для того, чтобы писать в Москву.
Из Москвы в ЦК КПЛ/КПСС постоянно поступала информация, что Указ о введении в Литве президентского правления уже лежит на столе у Президента СССР. Осталось его только подписать. 9 января 1991 г. Горбачев пригласил в Москву представителей Конгресса демократических сил Литвы, чтобы обсудить вопрос о введении прямого президентского правления.
Делегация прибыла в Москву, но с ней встречался Председатель Совета Национальностей ВС СССР Р. Нишанов и его зам. Б. Олейников. По воспоминаниям участника этой встречи профессора И. Кучерова: «Р. Нишанов сказал, что президент знает об обстановке в Литве и, безусловно, примет меры. Далее он сообщил, что по поручению Горбачева подготовлен текст Указа о введении прямого президентского правления».
Напомним, что 9 января Ландсбергис, выступая в Верховном Совете, призывал своих сторонников провести контрмитинги и срочно прибыть в Вильнюс, чтобы защитить здания Верховного Совета, Совета Министров и там «где может быть использована сила». Однако Горбачев и в этой ситуации Указ не подписал. Вместо этого 10 января 1991 г. он в очередной раз обратился к Верховному Совету Литвы с требованием восстановить на территории республики действие Конституции СССР и Конституции Литовской ССР. В ответ Ландсбергис назвал обращение Президента СССР «ультиматумом» и заявил, что Горбачев обратился якобы к «несуществующей Литовской ССР и Литовская Республика отвергает все его обвинения».
Мои попытки выступить 10 января на заседании Верховного Совета и озвучить резолюцию митинга протеста, состоявшегося накануне, с учетом Обращения Президента СССР, оказались бесплодными. Обсуждение вопроса предоставлять мне слово или нет, превратилось в длительную процедуру голосования депутатов ВС. В конце концов, слово мне так и не было представлено.
Далее события развивались стремительно. 11 января 1991 г. псковские десантники взяли под охрану республиканский газетный комплекс (Дом печати), продукция которого способствовала разжиганию антисоветских настроений и межнациональной розни в республике. Формально все правильно. Но возникает ряд вопросов.
Почему Дом печати не был взят под охрану в марте 1990 г., когда под охрану брали здания Вильнюсского горкома партии и ЦК Компартии Литвы, до сих пор не ясно. Почему надо было ждать до января 1991 г., когда на защиту Дома печати собрались тысячи вильнюсцев? Ведь Совет Министров СССР еще 27 марта 1990 г. принял постановление «О мерах по защите собственности КПСС на территории Литовской ССР». Разве для этого нужно было ждать Указа Президента СССР «О мерах по неприкосновенности права собственности в СССР» от 12 октября 1990 г.? Постановления СМ СССР было вполне достаточно, что решить проблему с Домом печати еще весной 1990 г.
Между тем Верховный Совет Литвы продолжал нагнетать обстановку в республике. Заместитель Председателя Верховного Совета республики Казимерас Мотека заявил, что Литва находится в состоянии войны с Советским Союзом. Он призвал граждан Литвы к активной защите республики. Республиканское радио и телевидение резко усилили нагнетание напряженности, круглосуточно призывая население к вооруженной борьбе с «оккупантами, русскими захватчиками», так как в Литве якобы «идут боевые действия и Литва находится в состоянии войны с СССР».
До этого, вечером 10 января, тот же Мотека озвучил очередную ложь. Он заявил, что в программе «Время» (союзное ТВ) было объявлено, что на пост премьер-министра Литвы руководство СССР якобы планирует назначить Бурокявичюса или Шведа. Это вызвало новую волну возмущения в республике. В этой связи 11 января я так и не смог попасть в Верховный Совет. Толпа блокировала вход. Потом выяснилось, что заявление Мотеки было ложным.
11 января 1991 г. произошло событие, внесшее дополнительную напряженность в отношения Вильнюса и Москвы. В 17.00 час. заведующий идеологическим отделом ЦК Компартии Литвы/КПСС профессор Юозас Ермалавичюс в здании ЦК на пресс-конференции объявил: «В республике создан Комитет национального спасения, который берет власть в свои руки. В комитет вошли представители всех демократических организаций. Фамилии членов комитета пока не могут быть названы в интересах безопасности их близких. Местопребывание комитета— Вильнюсский завод радио-измерительных приборов». И хотя Ермалавичюс уверял, что Компартия Литвы не имеет отношения к этому Комитету (а так оно и было), стрелки ответственности за создание Комитета автоматически перевелись на Компартию/КПСС.
Кто и как убедил профессора стать представителем этого мифического, неконституционного даже по советским меркам образования, неясно до сих пор. Меня это удивляет особенно после того, как прочитал статью Ермалавичюса «Чего не понимали разрушители СССР?». В ней профессор утверждает, что уже во время встреч с Горбачевым понял, что тот создает политический механизм разрушения СССР. Если Ермалавичюс уже тогда понял предательскую сущность Горбачева, почему же он согласился его стать политической марионеткой? Ведь заявление профессора 11 января 1991 г. о создании Комитета национального спасения было тем штрихом в январской провокации, которого так ждали и Горбачев и Ландсбергис.
После обнародования факта «существования» Комитета национального спасения Литвы, от его имени в средства массовой информации республики было вброшено 24 различных заявления, требования и предупреждения. Следует иметь в виду, что делать подобные предупреждения имели право лишь конституционные органы: Президент, Правительство или Прокуратура СССР. Однако эти органы безмолвствовали, предоставив какому-то комитету подменить их.
Не вызывает сомнения, что мифический Комитет национального спасения был задуман Москвой как средство переведения ответственности за происходившее в республике на местных военных и коммунистов. Иначе как объяснить тот факт, что Комитет национального спасения в Литве действовал до 24 января 1991 г.? Без поддержки Москвы это было бы невозможно.
12 января 1991 г. Верховный Совет Литвы объявил СССР агрессором и поручил Президиуму Верховного Совета и правительству образовать «временное руководство обороной Литовской Республики». В отсутствие Указа Президента о введении режима чрезвычайного положения на территории Литвы некто, от имени Комитета национального спасения, отреагировал на эту ситуацию новым провокационным постановлением, якобы принятым в 23 часа 12 января 1991 г. В этом постановлении говорилось, что Комитет радио и телевидения Литвы способствует разжиганию межнациональной розни в республике, в связи с чем Комитет постановляет: «рабочим дружинам взять под контроль функционирование Комитета по радио и телевидению, телебашню, другие объекты радио и телевидения в республике». Помимо этого в постановлении содержалась просьба к «начальнику Вильнюсского гарнизона и командованию войск МВД СССР об оказании рабочим дружинам помощи в выполнении данного постановления».
Последнее просто абсурдно. Неизвестно кто обращается к региональным подразделениям союзных военных и силовых структур, и те беспрекословно выполняют их просьбу. Такое могли придумать только московские умники, дабы прикрыть свои З…ЦЫ.
Вот с таким общественно-политическим настроем республика подошла к 13 января 1991 г. Возникает вопрос: а нельзя ли было обойтись в 1990–1991 гг. без конфронтации и избежать январских жертв? Не вызывает сомнений, что подобный исход был вполне реален. Так поступила Эстония. Это позволило ей без жертв и особых проблем дождаться полной независимости в сентябре 1991 г.