Как вы можете видеть, иногда имя Дарвина действует как волшебный плащ, отпугивающий злых духов научной критики. Это позволило Флойду Олпорту и Джону Дьюи обратить слова Уильяма Джеймса и самого Дарвина в диаметрально противоположные и подкрепить тем самым классический взгляд на эмоции. Этот плащ был защитой, поскольку, если вы не соглашаетесь с какой-то дарвиновской идеей, вы, надо думать, отрицаете эволюцию. (Эге, да вы, должно быть, тайный креационист!)
Волшебный плащ Дарвина также помог распространить ошибочную идею, что мозг развивался как набор узлов с отдельными специальными функциями. Это ключевое представление классического взгляда привело многих ученых к бесплодному пути поиска эмоциональных узлов в мозге. Этот путь был проложен шедшим за Дарвином врачом середины XIX века Полем Брока, который провозгласил, что открыл зону мозга, ответственную за речь. Он наблюдал, что пациенты с повреждением определенной зоны левой лобной доли были неспособны бегло говорить, — состояние, которое называется моторной или экспрессивной афазией. Когда человек с афазией Брока пытается сказать что-нибудь осмысленное, слова получаются перепутанными: «Четверг, ну, ну, ну, нет, ну, пятница… Бар-ба-ра… жена и, о! машина… ехать… плагбаум [Sic][362]… вы знаете… отдых и ТВ». Брока сделал вывод, что обнаружил сущность языка в мозге, сродни тому, как ученые, разделяющие классический взгляд, считают результаты повреждения миндалевидного тела доказательством наличия зоны страха. Эта область с тех пор известна как центр Брока[363].
Дело в том, что у Брока были скудные подтверждения его заявлений, а у других ученых имелось множество доказательств, что он неправ. Например, они указывали, что другие пациенты с такой афазией имели совершенно здоровые центры Брока. Однако идея Брока торжествовала, поскольку была защищена волшебным плащом Дарвина, укрепленным здоровой дозой эссенциализма. Благодаря Брока у ученых появилась эволюционная история происхождения языка — что он расположен в «рациональной» коре, — противостоящая вере, что язык был дан Богом. Современные учебники по психологии и неврологии все еще включают центр Брока как самый ясный пример локализованной функции мозга, хотя нейробиология продемонстрировала, что эта зона не является ни необходимой, ни достаточной для языка[364]. Центр Брока — это фактически неудачная попытка локализовать психологическую функцию в каком-то узле мозга. Тем не менее история была переписана в пользу Брока, придав прочности эссенциалистским взглядам[365].
Брока и его дарвиновский плащ продолжили укреплять классическую фикцию, что эмоции и разум развивались в мозге слоями; с этой концепцией «триединого мозга» вы ознакомились в главе 4. Брока был вдохновлен заявлениями Дарвина в «Происхождении человека», что человеческий разум, как и человеческое тело, был создан путем эволюции. Дарвин писал, что «животных будоражат те же эмоции, что и нас», предполагая, что наш мозг, как и остальное тело, отражают наше «низкое происхождение». Поэтому Брока и другие неврологи и физиологи начали масштабный поиск анималистических цепей для эмоций — нашего внутреннего зверя. Они фокусировались на тех областях, которые считали древними частями мозга, цепи которых предположительно регулировались более эволюционно развитой корой[366].
Брока локализовал «внутреннего зверя», в которого он верил, в древней «доле» глубоко в человеческом мозге. Он назвал ее le grand lobe limbique[367], или «лимбическая доля». Брока не утверждал, что эта предполагаемая доля является центром эмоций (на самом деле он думал, что там находится чувство запаха и другие первичные системы выживания), однако он считал лимбическую ткань отдельным единым органом, уложив таким образом первый кирпич на дорогу, ведущую к признанию ее местом нахождения эмоций. В течение следующего века с помощью сторонников классического взгляда лимбическая доля Брока превратилась в единую «лимбическую систему» для эмоций. Утверждалось, что эта так называемая система является эволюционно древней; что она фактически не изменилась с момента появления у млекопитающих, не являющихся людьми; что она контролирует сердце, легкие и прочие внутренние органы тела. Предположительно она находится между древними «рептильными» цепями в стволе мозга для голода, жажды и так далее и более новыми, характерными только для человека слоями коры, которые контролируют анималистические эмоции человечества. Эта иллюзорная иерархия воплотила идеи Дарвина о человеческой эволюции: сначала развивались базовые потребности, потом дикие эмоциональные страсти, а затем в качестве венца — наша рациональность[368].
Ученые, вдохновленные классическим взглядом, провозгласили, что они локализовали многие различные эмоции в лимбических зонах мозга, таких как миндалевидное тело, которые (как утверждается) находятся под контролем коры и сознания. Однако современная нейробиология показала, что так называемая лимбическая система является фикцией, и специалисты по эволюции мозга больше не относятся к ней всерьез, не говоря уже о том, чтобы рассматривать ее как систему. Соответственно, она не является центром эмоций в мозге, что неудивительно, поскольку в мозге вообще нет специальной зоны, посвященной эмоциям. Слово «лимбический» по-прежнему имеет смысл (когда относится к анатомии мозга), однако понятие лимбической системы — просто еще один пример применения эссенциалистской, приправленной Дарвином идеологии к структуре человеческого тела и мозга[369].
Классический и конструктивистский взгляды на природу человека сражались задолго до того, как Брока придумал свой первый узел в мозге. В античной Греции Платон делил человеческую психику на три типа сущностей: рациональное мышление, страсти (которые сейчас мы называем эмоциями) и потребности (например, голод и половое влечение). Рациональное мышление контролирует страсти и потребности; эту схему Платон описывал как колесничего, который управляет двумя конями[370]. Сотней лет ранее, однако, его соотечественник Гераклит (глава 2) утверждал, что человеческая психика конструирует восприятие в данный момент, словно конструируя реку из бесчисленных капель воды. В древней восточной философии традиционный буддизм насчитывал более пятидесяти отдельных психических сущностей, называемых дхарма, некоторые из них обладают разительным сходством с так называемыми базовыми эмоциями классического взгляда. Столетия спустя радикальный пересмотр буддизма преобразовал дхарма в человеческие конструкты, зависящие от понятий[371].
Начиная с этих первоначальных стычек, война продолжалась всю документированную историю. Ученый XI века Ибн аль-Хайсам, который внес важный вклад в развитие научного метода, придерживался конструктивистского взгляда, что мы воспринимаем мир через суждения и умозаключения. Средневековые христианские теологи были эссенциалистами, связывавшими разные полости мозга с различными сущностями памяти, воображения и рассудка. Философы XVII века, такие как Рене Декарт и Барух Спиноза, верили в сущности эмоций и каталогизировали их, в то время как философы XVIII века, например Дэвид Юм и Иммануил Кант, отстаивали объяснения человеческого переживания, основанные на конструировании и восприятии. Нейроанатом Франц Йозеф Галль в XIX веке основал френологию, вероятно, крайнюю форму эссенциалистского взгляда на мозг: обнаружение и измерение психических сущностей по выпуклостям на черепе (!). Вскоре после этого Уильям Джеймс и Вильгельм Вундт поддержали конструктивистские теории психики; как писал Джеймс, «наука отношений психики и мозга должна показать, как элементарные компоненты первой соответствуют элементарным функциям последнего». Джеймс и Дарвин были также «жертвами» в этой войне за человеческую природу, поскольку их взгляды на эмоции, скажем так, были «откорректированы», а трофеи отправились к таким ученым, как Брока, который провозгласил победу для эволюции… или по меньшей мере эволюции эссенциалистского рода[372].
Платоновские психические сущности по-прежнему держатся, хотя и поменяли свои названия. Сегодня мы именуем их восприятием, эмоцией и познанием. Фрейд называл их Ид (Оно), Эго (Я) и Супер-Эго (Сверх-Я). Психолог и нобелевский лауреат Даниэль Канеман метафорически называет их Система 1 и Система 2. (Канеман очень осмотрительно говорил, что это метафора, однако многие люди, похоже, игнорируют это и толкуют Системы 1 и 2 как центры в мозге.) Теория «триединого мозга» называет их рептильным мозгом, лимбической системой и неокортексом. Совсем недавно нейробиолог Джошуа Грин использовал интуитивно понятную аналогию с камерой, которая может действовать быстро и без усилий при использовании автоматических настроек или более гибко и осмысленно при ручном режиме[373].
По другую сторону линии фронта сегодня находится предостаточное количество апологетов конструктивистских взглядов. У психолога и автора бестселлеров Даниэля Шектера есть конструктивистская теория памяти. Вы можете без труда найти конструктивистские теории для восприятия, личности, развития понятий, развития мозга (нейроконструктивизм) и, разумеется, теорию конструирования эмоций[374].
Сегодня сражения становятся все ожесточеннее, поскольку любой стороне нетрудно представить другую в карикатурном виде. Классический взгляд часто обвиняет конструктивизм в утверждениях, что все относительно, как если бы разум был просто чистой доской, а биологией можно пренебрегать. Конструктивизм бросает классическому взгляду упреки в игнорировании мощного воздействия культуры и оправдании статус-кво. В карикатурном виде классический взгляд говорит «природа», а конструктивистский — «воспитание», а результат — борьба соломенных пугал.