– Андрей? – робко позвала я, снимая лямки рюкзака с плеч и укладывая его на диван.
Он лишь слегка повёл шеей, продолжая молчать.
– Что-то случилось? – ещё тише спросила я.
Но Андрей дёрнулся, словно я крикнула и, резко развернувшись, подошёл к полке, взял оттуда белый конверт и с силой бросил его на журнальный столик, который нас разделял.
– Дима?! – взревел он, прожигая меня яростным взглядом.
Лицо тоже искривлено от злости. Я вздрогнула и от крика, и от упоминания с таким настроением Его имени. Непроизвольно сжалась, пытаясь упокоить себя, что напридумывала лишнего. Ну откуда бы он узнал, что я изменила ему с Димой? Все последующие разговоры на эту тему я старалась прекращать на корню или вообще уходила от темы.
– Что Дима? – стараясь не показывать волнения, я медленно опустилась на краешек дивана.
– Не включай дуру! Я всё знаю! Давай, – он ткнул указательным пальцем в район конверта, – открывай и смотри!
Дрожащей рукой я потянулась за конвертом, одновременно догадываясь, что там, и недоумевая – как. А Андрей снова отвернулся и вернулся к окну.
В хрустящем белом конверте лежали фото. Сердце забилось ещё быстрей.
– Меня одно интересует: когда это началось? – глухо спросил Андрей, будто говорил сам с собой.
Я вытянула небольшую стопку глянцевой бумаги, ошарашено всматриваясь в первую фотографию и словно возвращаясь во вчерашний день. К тёплым пальцам на ключице, к аромату алкоголя и сигарет у себя на губах. К горячему дыханию, в котором невыносимо хотелось раствориться, но я себя смогла остановить.
Перевернула следующую фотографию: Дима прижимает меня к двери и целует шею, а на моём лице играет наслаждение. Снято через окно зала под таким углом, что ровнёхонько видно входную дверь в коридоре. А вот Дима только-только зашёл – лицо в объективе, что не позволит сомневаться, кто тот мужчина, что меня целовал.
Я начала быстро пролистывать дальше. Ведь, кроме поцелуя, ничего не было! А потом запоздало поняла, что диван стоит в углу, и оттуда, откуда велась съёмка, его не видно, зато видно улыбающегося Диму, идущего в его направлении.
– Ничего не было, – прошелестела я сдавленным голосом.
– Совсем ничего? – ехидно спросил он, полуоборачиваясь ко мне торсом. – Прикрываешься легендой о тяжёлом детстве, где чужой мальчишка стал тебе братом, а сама трахаешься с ним?
Он снова резко подлетел, нависнув над столиком, испепеляя взглядом, словно ненавидел и никогда не любил. Крылья носа колыхались от шумного дыхания, кулаки сжимались и разжимались. Я впервые видела его таким разъярённым и по-настоящему испугалась. Позвоночник прошибло холодом, руки вспотели, а сердце невыносимым звоном стучало в ушах.
– Как давно, я тебя спрашиваю?! – снова взревел он.
– Клянусь, в этот раз ничего не было, – зашептала я, – не было. Я его остановила. Я не хотела, чтобы это повторилось. После того, как призналась тебе, не хотела…
– Да! Это заметно по твоему лицу! – Андрей прервал меня, указывая на фото.
– Я…
Я не знала, что сказать, и опустила глаза, обнимая себя за плечи. А затем услышала, как сдвинулся столик оттого, что Андрей его задел, кинувшись ко мне, и почувствовала на своём подбородке болезненную хватку его пальцев, которые подняли мою голову, чтобы заглянуть мне в глаза свирепой синью своих. Пронзающей до костей. Леденящей.
– Мне больно, – хныкнула я.
– А мне? – прошипел он. – Думаешь, мне приятно? Я не знаю, что думать. Может, вы уже давно этим занимаетесь – окучиваете состоятельных мужчин? А сами трахаетесь, пока этот болван влюбляется в шлюху.
– Нет, – выдохнула я, округлив глаза. – Нет, Андрей… Что ты такое говоришь? После всего… Неужели считаешь, что я способна на такое?
Он поджал губы, но я успела заметить мелькнувшее в глазах сомнение. Как он вообще мог такое подумать? Резко выпустил моё лицо так, что меня повело вниз, и распрямился.
– Тогда что?! – снова закричал он. – Что заставило тебя через столько лет якобы дружбы с ним переспать? Изменить мне?
– Я не знаю, – тихо ответила я.
– Говори! – взревел он, и глаза нехорошо блеснули, а следом поднялась рука. С намерением ударить.
Страх прошиб кости. Я вся сжалась в ожидании неминуемой боли. И не только физической. Но рука замерла, так и не достигнув моего лица. Он сжал её в кулак и с рыком треснул об деревянный столик, заставив меня подпрыгнуть, а затем быстро отползти к спинке дивана. На более безопасное расстояние.
– Я оправдывал тебя! – яростно тыкнул в меня указательным пальцем. – Перед собой! Думал, и правда виноват! Думал, не получает от меня тех эмоций, что раньше, и поддалась соблазну какого-нибудь беспринципного ублюдка. Жалел тебя, потому что видел, как тебе было стыдно. Оценил то, что ты смогла признаться. И действительно считал, что мы это переживём… Но эти снимки! – он снова зарычал и с силой пнул журнальный столик, с которого сразу же на пол посыпались злосчастные фотографии. – Сидело во мне подозрение, которому я изо всех сил сопротивлялся, но всё же уступил. И не зря! Как ты могла, Даш? После того, как просила прощения. Как?!
– Вчера ничего не было! – выкрикнула я и, не в силах больше сдерживаться, разрыдалась. – Не было! Он меня по… поцеловал, да, но я его оста… а… новила! Я не хотела-а сно… ва предавать т-твоё довери… ие.
Я говорила правду – я остановила Диму. И пусть с огромным трудом, с болью в сердце, с невыносимым желанием поддаться его ласкам – я это сделала. Я действительно не хотела снова чувствовать тот стыд, испытывать те страдания, мучиться от возникающего желания поддаваться соблазну снова и снова и тут же ругать себя за это. И в тоже время я не хотела, чтобы Дима – мой личный наркотик, моё наваждение – исчез из моей жизни, дабы избавить меня от искушения. Слишком многое нас связывало, слишком много времени мы были вдвоём против всего мира, слишком много протекло счастливых, весёлых и не очень, печальных и курьёзных совместных моментов. Он моя опора, мой друг, брат. Моя жизнь. И потому ещё несколько минут назад я была безгранична счастлива. Ведь вчера всё вернулось на свои места: мой парень – Андрей и мой брат – Дима.
И сейчас, пребывая в панике от того, что для Андрея всё раскрылось, видя его злость, испытывая огромное желание, чтобы он мне поверил и простил, я поймала себя на мысли, что хочу оказаться в спасительных объятьях Димы, как много лет назад, когда, поглаживая меня по спине, он пообещал, что больше никогда не допустит, чтобы меня кто-нибудь обидел.
Я не понимала саму себя. Тогда с чего вдруг я жду, что меня поймёт Андрей?
Я мгновенно успокоилась и посмотрела на его напряжённую спину, на вздымающиеся как после бега плечи, на всё ещё сжатые кулаки.
– Всё верно. Тебе нужна более достойная девушка.
Андрей резко развернулся в мою сторону и нахмурился, смотря недоумённым взглядом.
– Я уйду, – объяснила я, придвинувшись к краю дивана. – Прости меня за всё, Андрей. Я очень виновата. Я давно догадывалась, но теперь поняла точно – я тебе не пара… Прости… Мне правда стыдно, что я причинила тебе столько боли…
Взяла рюкзак и, не глядя на Андрея, направилась к двери. Давно стоило так поступить. Я не любила его по-настоящему. Если вообще любила… Привычка – да. Понимание, что я кому-то нужна. Желание своей личной сказки о Золушке. Но при этом я знала, что наши отношения не вечны. Принимала это. И вот настало время закончить. Нельзя более допускать того, чтобы он страдал от моих закидонов. Я не имею на это права. Он должен быть счастлив, а я не в состоянии сделать его счастливым.
Я уже потянулась к металлу ручки входной двери, как услышала быстрые тяжёлые шаги, а затем почувствовала железную хватку его руки у себя на плече и в следующее мгновение оказалась вжатой спиной в дверь, а совсем рядом увидела его искажённое злостью лицо и пылающий огонь в мечущихся глазах.
– Ты моя! – прошипел он возле губ. – Моя. И ничья больше. Ясно тебе? Ты прекратишь всякое общение с Димой. Ни звонков, ни эсэмэс, ни тем более встреч! Забудешь о его существовании! А иначе… Иначе я сотру его в порошок. Затаскаю по судам. Заберу у него всё: компьютер, машину, квартиру! Оставлю без гроша в кармане. Отправлю на помойку или вновь разгружать вагоны. Так что всё просто, Даш. Ты либо со мной, либо с этим нищебродом.
Глава 11
Дима
«Ул. Литовская, 2 – 12. Приезжай, пожалуйста. Нужно увидеться».
Я заблокировал телефон и посмотрел на Настю. Сидя напротив меня, она улыбалась, обсуждая со своей подругой последние разработки в индустрии косметики. Зачем она затащила меня на этот ужин в один из престижных ресторанов, я до сих пор не понял. Единственный мужчина, кроме меня, в этой компании, был мужчиной лишь по половым признакам, который прекрасно разбирался во всей этой специфике красоты. Я здесь был лишним, а может, и вообще был лишним в жизни Насти.
И в жизни Даши я тоже был лишним. На протяжении четырёх дней я останавливал себя и от звонков ей, и от эсэмэс. Она тоже не писала и не звонила. Я пообещал себе, что не буду мешать, но невозможность узнать, как у неё дела, изводила, норовя довести меня до ручки. Каждую минуту я был готов сорваться и набрать её номер, услышать, что она в порядке, но я себя останавливал.
И вот теперь она хочет увидеться… Так какого хрена я продолжаю сидеть в месте, где не хочу находиться, вместо того чтобы сорваться туда, где она?
Я резко поднялся, собрав на себе удивлённые взгляды всей компании.
– Извините, но мне необходимо вас покинуть, – сообщил я и указал на телефон в моей руке: – Срочное дело.
– Дима? – почти прошипела Настя, когда я проходил мимо, взирая на меня взволнованно-раздражённым взглядом.
– Прости, – шепнул я и, легонько сжав её плечо, быстро пошёл наружу.
Меня встретил тёплый ветерок летнего вечера, сдувая все сомнения о правильности моего поступка. Расправил плечи и поймал такси. Всё верно – я должен быть с Дашей. И не только сейчас. Всегда. Главное донести это ей.