Снова обратимся к материалам на сайте Вадима Лукашевича:
«В апреле 1973 г. в ВПК с привлечением головных институтов (ЦНИИМАШ, НИИТП, ЦАГИ, 50 ЦНИИ, 30 ЦНИИ) был разработан и разослан на рассмотрение и согласование в МОМ, МАП и МО СССР и ряд других смежных министерств проект Решения ВПК по проблемам, связанным с созданием МКС. Проектом Решения предусматривалось:
- определить МОМ головным по МКС в целом;
- определиться с весом полезного груза, выводимого на орбиту и возвращаемого обратно на Землю, и соответственно, с габаритами грузового отсека и стартовой массой ОК и МКС в целом;
- проработать возможные задачи, решаемые МКС в интересах МО СССР и Академии наук;
- определить круг научно-технических проблем, которые будет необходимо решить при создании МКС (создание новых теплозащитных материалов, новых высокопрочных конструкционных материалов, двигательных установок, систем управления полетом, приводом и аэродромной посадкой на ВПП).
Также поручалось проработать вопросы, связанные с развитием производственной и экспериментальной базы.
После согласования Решение ВПК «О разработке технических предложений по многоразовой космической транспортной системе» наконец было выпущено 27 декабря 1973 г. за №298. Это было первое Правительственное решение по МКС (а всего по тематике МКС в ВПК прошло более 100 совещаний), предписывающее разработать технические предложения по МКС в трех вариантах - ЦКБЭМ на базе лунной ракеты Н1, ЦКБМ на базе РН «Протон», ОКБ Микояна - на базе «Спирали» и того же «Протона». Решением устанавливался и срок окончания работ - 1-е полугодие 1974 года» [12].
Итак, через полтора года после первого совещанию по американскому шаттлу, в конце 1973 года, Военнопромышленная комиссия решила, что все-таки советский многоразовый корабль стоит создать. Поэтому было предписано разработать технические предложения по многоразовому аппарату в трех вариантах:
- Центральному конструкторскому бюро экспериментального машиностроения во главе с Василием Павловичем Мишиным на базе ракеты-носителя для лунной программы Н-1;
- Центральному конструкторскому бюро машиностроения Владимира Николаевича Челомея - на базе ракеты-носителя УР-500 «Протон»;
- Опытному конструкторскому бюро имени А.Микояна (Московскому машиностроительному заводу «Зенит»), которое возглавлял Ростислав Аполлосович Беляков - на базе космического самолета «Спираль»,
который должен был выводиться на околоземную орбиту ракетой-носителем «Протон».
Отметим, что кроме этих трех проектов, существовала еще совместная разработка 50-го ЦНИИ Министерства обороны СССР (Олег Викторович Гурко и Владимир Михайлович Мясищев) и целого ряда авиационных и космических «фирм» - одноступенчатый воздушно-космический самолет МГ-19, которая, к сожалению, поддержки тогдашнего советского руководства не получила.
Следует учесть, что Владимир Николаевич Челомей подвергался постоянному «прессингу» со стороны секретаря ЦК КПСС Дмитрия Федоровича Устинова и председателя Военно-промышленной комиссии Леонида Васильевича Смирнова еще со времен Никиты Сергеевича Хрущева – якобы «за прожектерство». А проект космического самолета «Спираль» всерьез не воспринимал член Политбюро ЦК КПСС, министр обороны СССР Андрей Антонович Гречко. Поэтому фактически ЦКБЭМ во главе с В.П.Мишиным оставалось единственной крупной структурой авиационнокосмической промышленности, на которую – при кооперации с другими предприятиями, - могло быть возложено создание советского космического челнока. Но ЦКБЭМ в начале 70-х по уши завязло в создании ракеты-носителя и космических кораблей для советской лунной программы Н-1 – Л-3: четыре подряд пуска ракеты закончились неудачно…
«Неудачи с Н1 послужили формальным поводом для снятия Василия Мишина и формирования НПО «Энергия», которое в мае 1974 г. возглавил Валентин Глушко, - считал Вадим Лукашевич. - В правительственном Постановлении № П137/VII от 17 мая помимо организационных вопросов содержался пункт, обязывающий «…министра С.А.Афанасьева и В.П.Глушко подготовить в 4-х месячный срок предложения о плане дальнейших работ». Что и было сделано в рамках представленной в середине 1975 г. «Комплексной ракетно-космической программы» [12].
После создания НПО «Энергия» работы по ракете-носителю Н-1 для осуществления советской лунной программы прекращаются буквально в один день, одним приказом нового Генерального конструктора Валентина Петровича Глушко.
Снова дадим слово Вадиму Лукашевичу:
«Валентин Петрович понимал: экономика страны не потянет пилотируемый полет на Луну и одновременное создание многоразового орбитального корабля. А Луна для Глушко была важнее всего! Поэтому он в первую же неделю работы на новом месте приостанавливает деятельность подразделения по МКС, руководимого Валерием Бурдаковым. Ситуацию спас Игорь Садовский, помощь которого оказалась неоценимой.
Игорь Николаевич Садовский, «накаченный» В.Бурдаковым, напросился к Глушко на прием на 10 часов вечера. В разговоре он сумел убедить Глушко, что «...распускать сектор по многоразовой тематике сейчас неправильно по политическим причинам - американцы создают свой «Спейс Шаттл», тема МКС сейчас у всех на устах, ею интересуются в ЦК КПСС, в ВПК, военные нервничают, и мы, как головная организация, должны быть в курсе дела, имея возможность давать аргументированные ответы на возникающие вопросы». Угроза роспуска сектора Бурдакова миновала, более того, инициатива Садовского оказалась наказуема - именно ему Глушко подчинил «службу 16», которая стала заниматься вопросами МКС»[12].
Борис Евсеевич Черток в книге «Ракеты и люди. Лунная гонка» вспоминал о событиях тех «горячих дней» в истории советской космонавтики:
«28 июня 1974 года министр утвердил структурную схему НПО «Энергия», в которой уже не было должности главного конструктора H1.
Чтобы ознакомить своих товарищей с новой структурой, я собрал «треугольники» комплексов и отделов и произнес такую речь:
- Новая структура содержит новое направление -многоразовые транспортные космические системы. Это должен быть ответ американскому «Спейс шаттлу». Мое мнение: если на нас всерьез навалят эту работу, лунная проблема отойдет на второй план или вообще будет забыта. Самое опасное в этой теме, что ею всерьез занимаются американцы. Из имеющейся информации известно, что НАСА уже три года успешно работает над конкретным проектом. Наши товарищи, посетившие США по программе «Союз»-«Аполлон», были ознакомлены с основными параметрами этой системы.
После того как американцы официально опубликовали основные параметры, некие молодые и ретивые ребята из Института прикладной математики (ИПМ) просчитали возможные орбиты «Спейс шаттла» с учетом возможного аэродинамического маневра в атмосфере на 2000 километров в сторону от баллистической орбиты. Они перепугали Келдыша. Келдыш доложил Устинову, а затем и Брежневу. Получалось, что мирно летающий вдали от наших границ «Спейс шаттл», усыпив бдительность ПРО и ПВО, может внезапно сделать маневр – «рывок на север» и, пролетая над Москвой, уронить на нее термоядерную бомбу весом до 25 тонн и мощностью взрыва не менее 25 мегатонн.
Я недавно имел случай присутствовать на совещании, где обсуждался вопрос о том, стоит ли нам вообще делать МКТС в американском варианте. Валентин Петрович (Глушко – С.Ч.) на этом совещании высказался в том смысле, что эта работа отнимет у нас столько сил, что лунные программы будут нереальными.
На это Келдыш возразил, что США после ввода в эксплуатацию «Спейс шаттла» могут получить решающее военное преимущество в плане нанесения превентивного ядерного удара по жизненно важным объектам на территории нашей страны. А раз так, то, хотим мы или нет, нас заставят разрабатывать аналогичную систему.
Сейчас уже даны поручения для подготовки проекта постановления по этой работе. Учитывая позицию Келдыша, я прогнозирую, что эта работа вскоре будет включена в наши планы, по-видимому, с участием авиационной промышленности» [7].
Итак, как ясно из воспоминаний академика Чертока, отчет «молодого и ретивого» Сихарулидзе фактически привел к принятию решений, которые окончательно задавили советскую лунную программу на радость военных. Кроме того, из приведенной выше цитаты очевидно, что отчет Ю.Г.Сихарулидзе воспринимается Борисом Евсеевичем в явно искаженном виде. Действительно, ведь «мирно летающий вдали от наших границ «Спейс шаттл», который может, «усыпив бдительность ПРО и ПВО», внезапно сделать маневр – «рывок на север» - и, пролетая над Москвой, уронить на нее термоядерную бомбу весом до 25 тонн и мощностью взрыва не менее 25 мегатонн» - это совсем не тот вариант «нырковой» ядерной атаки, который был описан сотрудниками ИПМ АН СССР. Тут уже появляются и некоторые «подробности», которых в отчете нет – вес и мощность термоядерной бомбы. Кроме того, этот «шаттл-монстр», судя опять же по цитате из книги Чертока, способен атаковать Политбюро в Кремле практически с любой околоземной орбиты, а не только при запусках с космодрома на базе Ванденберг.
Очевидно, что в данном случае уважаемого корифея советской космонавтики Бориса Евсеевича Чертока подводит память. Совещание на новоиспеченном НПО «Энергия» он проводил в начале лета 1974 года. До обнародования разработки ИПМ АН СССР было еще более полутора лет, и «молодой и ретивый Сихарулидзе еще корпит над своей докторской диссертацией, которую защитит только в начале 1975 года и еще не приступал к разгадке «таинств» американского «Спейс шаттла».
(Впрочем, в книге «Ракеты и люди» есть еще несколько моментов, где память сыграла плохую шутку с уважаемым академиком. В частности, например, это касается якобы проведенного на Байконуре нелегального эксперимента по вытаскиванию парашюта из корабля 7К-ОК № 5 («Союз-2») после трагической гибели Владимира Михайловича Комарова в апреле 1967 года. Да и в целом «технологическая» версия катастрофы корабля «Союз-1», изложенная Б.Е.Чертоком в его книге, вызывает, мягко говоря, большие и обоснованные сомнения).