Кулиджа волновало то, что его удача зависела от неудачи других людей. Возможно, даже своей жизнью он был обязан неудачам других людей. В 1915 году, сразу поле того как его выдвинули на пост вице-губернатора штата Массачусетс, его сбила машина, когда он переходил дорогу. От удара он налетел на проходившую мимо женщину. Поскольку эта женщина смягчила его падение, он отделался синяками, а несчастная получила перелом руки.
Но удача слепа, случайна и неконтролируема. Разум и логика в отношении удачи не работают. Основные источники вполне объяснимой удачи Кулиджа были его сеть знакомств и скупость на слова.
По словам Ишбаль Росс, личная философия Кулиджа была выражена в коротком стишке, который он вставил в рамку и повесил над камином в бытность мэром Нортгемптона:
Старая мудрая сова сидела на дубе.
Чем больше она видела, тем меньше говорила.
Чем меньше говорила, тем больше слышала.
Почему другие не могут быть как эта сова?
Не ахти какая поэзия. И ходят слухи, что жена Кулиджа Грейс считала этот элемент декора гостиной проявлением плохого вкуса. Но стишок кратко суммирует главные причины пожизненной удачи Кулиджа.
Люди любили Молчаливого Кела, и в этом заключается один из уроков девятого способа: необязательно не закрывать рта, чтобы завести много друзей и завязать много знакомств. На самом деле в наши болтливые времена люди часто считают тишину на удивление приятной и целительной. Друзей можно завести просто слушая, по-настоящему слушая, а не только генерируя необъятные потоки слов. И в самом деле, люди, которые говорят не переставая, раздражают – особенно тех, кто хотел бы сам говорить не переставая.
Люди не просто любили Кулиджа, но и были заинтригованы его таинственностью. О чем он думал? Никто не знал, за исключением редких случаев, когда он принимал решение рассказать. И благодаря скупости на слова он сохранял за собой свободу гибко реагировать на неожиданные события и превращать их для себя в счастливые случаи.
Событие, которое вознесло его к вершинам национальной славы, – забастовка бостонских полицейских в 1919 году, когда он был губернатором Массачусетса. Кулидж никогда особо не распространялся о своих взглядах на профсоюзы государственных служащих. Когда неожиданно возникла угроза забастовки, он предупредил руководство профсоюза, что не потерпит прекращения работы полиции, но они ему не поверили. Это был серьезный просчет. К их удивлению, непостижимый губернатор обрушил на бастующих всю мощь своей власти – и, хуже того, вынес забастовку на всеобщее обсуждение, специально вступив в общественные дебаты с Сэмуэлем Громперсом, президентом Американской федерации труда.
«Никто никогда и нигде не имеет права бастовать против общественной безопасности», – категорически заявил Кулидж, и большая часть американских СМИ и граждан встретила это заявление бурными приветствиями. С этого момента Калвин Кулидж вступил на путь к президенству.
Это был прекрасный пример того, как следует хвататься за неожиданное событие и оборачивать его в свою пользу. Кулидж сумел сделать это, потому что был свободен сделать это. Он не болтал. Он не связал себя с определенной группой людей или определенным мнением так, что впоследствии был вынужден ловчить и хитрить, чтобы дистанцироваться. Когда потенциально удачный момент представился, он был свободен.
Ситуация требовала, чтобы он принял определенную сторону, – и он принял ее безоговорочно. Он связал себя с этой стороной до конца своих дней. Он был готов так поступить, когда это стало необходимо – исключительно когда это стало необходимо.
И так продолжалось в течение всей карьеры Кулиджа. Он избегал наживать себе врагов, если в этом не было необходимости. В 1920 году, когда у него впервые появилась возможность стать президентом, его выдвижению в кандидаты воспротивился могущественный сенатор Генри Кэбот Лодж, и Кулидж вместо президентства занял пост вице-президента у Уоррена Гардинга. Менее удачливый человек, вероятно, нажил бы врага в лице Лоджа, потеряв самообладание и обрушившись на него градом злых слов. Кулидж не стал этого делать, хотя многие считали, что несколько нелицеприятных замечаний были бы вполне оправданны с учетом обстоятельств. «Тайные мысли Кулиджа о Лодже неприличны для печати», – написал бывший президент Тафт. Но все дело в том, что Кулидж хранил эти мысли в тайне, поскольку никакой разумной причины делать их общественным достоянием не было.
А поскольку он не произнес слова, которые, вероятно, были в его голове, они ему не аукнулись позже. Во время одной из неожиданных смен хода событий, к которой готовы только удачливые люди, Лодж посчитал для себя выгодным поддержать кандидатуру Кулиджа на президентских выборах в 1924 году. Если бы они были врагами, Лодж не смог бы так легко поддержать его кандидатуру, а Кулидж не смог бы так легко принять эту поддержку. Обоих обвинили бы в пошлом оппортунизме. А так Лодж смог предложить щедрую поддержку и успел дожить до того момента, когда Кулидж с большим преимуществом выиграл президентские выборы.
Калвин Кулидж был по здравом размышлении одним из самых удачливых президентов. Очевидно, что он знал многое об удаче, хотя, что он знал или думал на самом деле, никто так и не выяснил. Он не только блестяще овладел девятым способом, но, кажется, в совершенстве освоил четвертый способ. Он сошел с полосы своей самой небывалой удачи рано и сделал это блестяще, как раз в тот самый момент, когда любой неудачник был бы охвачен жадностью и держался бы что есть мочи за ситуацию.
Четыре года президентского срока Кулиджа с начала 1925-го по начало 1929 года были временем небывалого процветания в стране. Ничего подобного в мире никогда не было. «Кулиджевское процветание» – так назвали это время – было звездным часом капитализма. Сами американцы с трудом верили в то, что с ними происходит, а европейцы и русские смотрели на них, выпучив глаза от удивления. Бизнес процветал. Зарплаты рабочих на заводах выросли более чем в два раза по сравнению с Европой и более чем в шесть раз по сравнению с Россией. Фондовая биржа разгулялась вовсю. За каждые 100 долларов, которые вы инвестировали в акции «Дженерал Моторс» по самой низкой ставке в 1923 году, к 1929-му вы бы заработали 2150 долларов. Тысячи простых граждан, принадлежащих к среднему классу, вдруг разбогатели.
Это было замечательное время, чтобы жить. Замечательное время, чтобы быть президентом. В честь вас назвали период процветания в стране – чего еще может желать президент?
Чего еще? Многие президенты сказали бы «еще четыре года». Но не Калвин Кулидж. Этот отличник теории удачи знал о том, что нужно вовремя сойти с полосы удачи.
Одним августовским утром 1927 года он собрал репортеров в Белом Доме и вручил каждому листок бумаги, на котором было напечатано одно поразительное предложение: «Я решил не выдвигать свою кандидатуру на выборах в 1928 году».
И все. Никаких объяснений. Никаких причин. Ничего, кроме этого простого и понятного предложения: «Я решил не выдвигать свою кандидатуру».
Это было полностью в духе этого загадочного человека – не обсуждать свое решение ни с кем, вероятно, кроме одного или двух близких друзей. Многие политики и разномастные биографы позже заявляли: «А мне-то он за несколько месяцев об этом сказал». Но их слова вызывают сомнения. Жена Кулиджа Грейс была удивлена его заявлением, как и остальные. Очевидно, что он никому, даже ей, не обмолвился о том, что не будет выдвигать свою кандидатуру на выборах в 1928 году.
Он переехал в свою любимую Новую Англию. Неудачник Герберт Гувер стал президентом после него. Через несколько месяцев после того, как Гувер вступил в должность, великая эпоха процветания Кулижда завершилась катастрофой. В конце 1929 года случился обвал на фондовой бирже. К концу следующего года страна и большая часть мира оказались в когтях самой страшной депрессии нового времени.
Везунчик Кулидж был ни при чем. Был ли он доволен? Никто не знает. Он не сказал.
Центральное предположение в современной психологии заключается в том, что разговор считается лекарством от всех болезней и дорогой к личному и общественному счастью. Зигмунд Фрейд был из тех, кто верил в это сомнительное предположение. Он утверждал, что если вас что-то мучает, вы сможете излечиться, полежав на кушетке у психоаналитика и поболтав с ним о том о сем. Ни он, ни его ученики не сумели предоставить убедительных доказательств этому, но идея захватила воображение западного мира.
Сегодня объем болтовни, прописываемой врачами, чрезвычайно велик. Психоаналитики-селебрити, такие как доктор Джойс Бразерс, снова и снова убеждают нас в том, что коммуникация – это ключ к семейному счастью, сексуальному наслаждению и всему, чего вы желаете. В своих книгах и журнальных статьях по этой теме доктор Бразерс заставляет пары составлять списки того, что им нравится и не нравится. Списки того, что их злит и что расстраивает. Потом они зачитывают эти списки и говорят, говорят, говорят.
Одно из объяснений заключается в вековом предположении, что вредно копить в себе чувства. Если вы злитесь, нужно открыть клапаны, выпустить пар и сбросить давление. Психоаналитики настаивают на этом без предъявления доказательств еще со времен Фрейда, а особенно болтливая эпоха началась в 1960 году. Если принять за истину аналогию о том, что мужчины и женщины подобны сосудам, наполненным паром под давлением, это предположение странным образом оказывается верным. Но факт заключается в том, что почти наверняка оно неверно.
Исследования, проведенные в Корнельском университете и во всех других университетах, показали, что на самом деле верно обратное. Люди, которые не копят злобу – другими словами, умеют ее контролировать, – не страдают от нее. Люди, которые регулярно сбрасывают свою злость, с другой стороны, становятся еще более злыми. Они становятся злее по большей части оттого, что постоянно будоражат свое окружение. Срываясь на других людях, они вызывают злобную реакцию, на которую в свою очередь отвечают еще большей злостью. Люди, выпустившие пар, живут в вихре непрекращающихся ударов и контрударов.