• облегчение (relief);
• уверенность (certainty);
• азарт (drive).
То есть решатель должен оценить, было ли найденное им решение задачи внезапным, было ли оно связано с удивлением и удовольствием, был ли он в нем сразу уверен, принесло ли оно ему облегчение и есть ли у него азарт решать следующие задачи[50].
При всей кажущейся абсолютной субъективности получаемых таким образом результатов они позволили обнаружить множество неожиданных вещей. О существовании ложных инсайтов, т. е. неверных решений со всеми признаками ярких ага-реакций, психологи знали давно. Однако оказалось, что инсайтные решения значимо чаще оказываются правильными, а не ложными! И правильные инсайтные ответы приходят в голову быстрее, чем неправильные. Также было обнаружено, что решения, сопровождаемые ага-реакцией, запоминаются существенно лучше, чем неинсайтные. Ну и совсем неудивительно, что правильные и ложные инсайты отличаются друг от друга по профилю шести названных оценок. Правильные ответы вызывали больше удовольствия, были более внезапными и уверенными.
Таким образом, метакогнитивные оценки найденного ответа задачи оказались не совсем субъективными и совсем не первыми попавшимися. Мышление – в значительной степени внутренний процесс, скрытый даже от самого человека и плохо поддающийся самонаблюдению. Но с учетом описанных результатов получается, что с помощью метакогнитивных оценок решатель (а потом и исследователь) имеет определенный доступ к процессу решения задачи. Этот доступ весьма ограничен: далеко не всё в нашем собственном мышлении можно рассмотреть и описать. И уж тем более очень немногим в нем можно управлять по собственному желанию. Но все-таки доступ к процессу решения задач реально существует. И это очень значимый теоретический вывод, открывающий путь для дальнейшего изучения мышления.
В) Еще одно важное направление исследований проясняет роль рабочей памяти в решении задач и конкретно – в инсайтном решении.
Понятие рабочей памяти было предложено в 1970-е гг. английским психологом Алланом Бэддели, но он опирался на весьма почтенную традицию. Первым о существовании памяти, которая обслуживает решение текущих задач и сохраняет необходимую информацию, писал еще в конце ХIX века знаменитый американский философ и психолог Уильям Джемс. По Бэддели, рабочая память сохраняет информацию о том, что происходит в данный момент, в каком-то смысле это память о настоящем. Если говорить именно о процессе решения задач, то для успеха решателю необходим почти постоянный доступ к условиям задачи, к промежуточным результатам (скажем, к своим неуспешным попыткам). Также в памяти нужно держать порядок совершаемых действий, план последующих шагов и многое-многое другое. Всё перечисленное – выше мы называли такую совокупность знаний репрезентацией задачи – и попадает в рабочую память. Причем рабочая память не только хранит информацию и делает ее доступной, но и активно участвует в ее переработке. Однако она не безразмерна – у нее вполне ограниченный объем. Легко догадаться, что у разных людей он разный. Таким образом, свойства и особенности рабочей памяти могут играть важную роль в мышлении, а возможно (это гипотеза) – и в инсайтном решении.
Первый шаг исследователей был легко предсказуем: проверить, как объем рабочей памяти связан с успешностью решения задач. Ведь чем больше этот объем, тем больше разноплановой информации в нем может одновременно находиться и перерабатываться. Это должно помогать нахождению решения. Т. е. чем больше объем рабочей памяти, тем успешнее при прочих равных должны решаться задачи. Так и оказалось. Группа польских психологов во главе с Адамом Чудерским и Яном Ястржебским сопоставила успешность решения самых разных проблемных ситуаций испытуемыми с различным объемом рабочей памяти[51]. Результаты однозначно свидетельствовали о том, что высокая успешность тесно связана с бо́льшим объемом. Однако этот вывод оказался универсальным и касался всех изученных типов задач, а не только тех, которые обычно решаются инсайтом.
Следующий важный шаг в понимании роли рабочей памяти был сделан нашими соотечественниками. Сергей Коровкин, Илья Владимиров, Анна Савинова и Александра Чистопольская сравнили загрузку рабочей памяти при решении двух типов задач: аналитических – требующих последовательных рассуждений, и тех, решение которых связано с инсайтом[52]. Эксперимент строился следующим образом: параллельно с поисками ответа на основную задачу испытуемые должны были много раз решать несложную вторичную задачу. Скажем, нужно было определить, красная или зеленая карточка была предъявлена им на экране компьютера, и нажать в ответ определенную кнопку. При этом измерялись время и правильность такого ответа. Затем, анализируя количество ошибок и, главное, время реакции на вторичную задачу на разных этапах решения основной задачи, можно понять, в какие моменты увеличивается нагрузка на рабочую память. Логика следующая: чем больше ресурсов памяти тратится на основную задачу (более важную и сложную для испытуемого), тем меньше их остается на задачу вторичную. И это закономерно приводит к замедлению ответов на нее. Весь процесс успешного решения основной задачи условно делят на несколько одинаковых по продолжительности этапов (скажем, на три) и анализируют среднее время правильных ответов на вторичную задачу на каждом из них. Оказалось, что нагрузка на рабочую память от этапа к этапу возрастает независимо от того, какую задачу решают испытуемые. Т. е. и в этом случае мы видим, что рабочая память очень важна для успешного решения обоих исследованных типов задач (и инсайтных, и аналитических), а не только для достижения инсайта.
Как обычно, по мере накопления фактов ситуация оказалась более сложной и неоднозначной. Например, некоторые эксперименты показали, что большой объем рабочей памяти может даже мешать поискам ответа! Иногда испытуемые выбирают сложные, вычурные стратегии решения задачи, что усложняет достижение цели. На настоящий момент, признавая важную роль рабочей памяти для успешного решения, исследователи не достигли согласия по поводу того, как обрабатывается информация по ходу мыслительного процесса и как новые знания встраиваются в решение текущей задачи (т. е. в ее репрезентацию). Здесь явно нужны новые исследования.
Г) Еще одна очень интересная, но спорная область – инсайт у животных[53]. Несмотря на то что инсайт впервые был экспериментально зафиксирован именно у братьев наших меньших – шимпанзе – в 1910-х гг., дискуссии по его поводу не утихают до сих пор. Их теоретическое значение весьма велико: положительный ответ был бы сильным аргументом в пользу существования переструктурирования в процессе решения задач, о чем мы говорили выше. Основная проблема исследований в этой области лежит на поверхности: мы не можем расспросить животное о том, как была решена задача, и вынуждены опираться только на его поведение в ходе эксперимента. Постепенно были выработаны специальные исследовательские приемы, позволяющие с большой уверенностью говорить о том, как было получено решение.
Итак, как выглядит инсайт у братьев наших меньших? Напомним основные критерии. Животное попадает в новую проблемную ситуацию, для которой у него нет готового (выученного или врожденного) ответа. Найденное решение появляется почти без научения, т. е. без многочисленных проб и ошибок, а также после успеха используется для решения сходных задач, переносится на них. В самом решении животное учитывает свойства предметов, составляющих проблемную ситуацию. С целью проверить наличие таких поведенческих признаков и строятся эксперименты.
В экспериментах Кёлера, проведенных в 1910-е гг., шимпанзе подтягивали к себе палками бананы, лежащие вне клетки, использовали ящики и другие доступные предметы, включая плечо экспериментатора, чтобы добраться до высоко висящей приманки, доставали короткой палкой длинную, поскольку только так можно было дотянуться до лакомства, и т. д. (рис. 2.10). Все эти возможности приматов были неоднократно подтверждены впоследствии. Но способности обезьян оказались гораздо более разноплановыми. В более поздних исследованиях они использовали палки как рычаги и клинья, причем изготавливали требуемые орудия специально для условий решаемой задачи – скажем, выталкивали палкой нужной длины и диаметра кусочек еды из горизонтальной трубки или заливали принесенной водой вертикальную, чтобы приманка всплыла. Успешное решение обнаруживалось сразу или после небольшого количества предварительных проб и без особых трудностей переносилось на следующие похожие задачи. При этом шимпанзе четко учитывали и соотносили между собой размеры, прочность и другие свойства предметов. Быстро оказалось, что подобными способностями в полном объеме обладают и гориллы с орангутанами. Так что особенных сомнений в том, что человекообразные обезьяны способны к инсайтному решению, сегодня нет.
Рис. 2.10. Шимпанзе извлекает приманку из трубки
Напротив, низшие обезьяны оказались совсем не склонны к таким действиям. Итальянская психолог и этолог Элизабета Визальберги сравнила возможности шимпанзе и обезьян-капуцинов. В ходе эксперимента животные должны были достать приманку из прозрачной пластмассовой трубки, выбрав подходящую по длине и толщине палку. Задача осложнялась тем, что в трубке была «ловушка» (ответвление вниз), в которую могла попасть еда. Чтобы избежать неудачи, животное должно было толкать приманку палкой строго с одной стороны трубки и от себя (рис. 2.11). Шимпанзе практически без раздумий справлялись с задачей, подгоняя палки по длине и толщине (обкусывая и отламывая сучки) и обходя ловушку. Капуцины оказались практически неспособны подобрать подходящую палку и избежать ошибок. Им приманка доставалась нечасто[54]