.
Рис. 2.11. Схема эксперимента Э. Визалберги
По-видимому, иногда способны к инсайтному решению некоторые птицы, например врановые. В одном из исследований голубая сойка, чтобы достать кусочек пищи, лежащий за пределами клетки, отрывала полоску бумаги от газеты в клетке, складывала ее пополам с помощью лапок и клюва и, как палкой, подтягивала к себе пищу, просовывая бумажку между прутьями. Новокаледонский ворон Бетти привлекла внимание исследователей своими замечательными способностями: она смогла быстро изготовить проволочный крючок для решения новой задачи. Вообще, новокаледонские вóроны изготавливают и используют орудия и в дикой природе, но в лаборатории птица должна была справиться с редким для себя материалом – проволокой. Исследователи проверяли, выберет ли Бетти проволочный крючок вместо прямого кусочка проволоки, чтобы вытащить маленькое ведерко с мясом из колодца, но в этот момент другой ворон украл уже имеющийся крючок. Тогда Бетти попробовала проткнуть и достать мясо прямой проволокой. После серии неудач она стала манипулировать этим прямым кусочком проволоки в колодце, пока тот не застрял. После чего Бетти согнула его и с помощью сделанного крючка извлекла ведерко с мясом. В 90 % всех последующих проб она изготавливала и использовала крючок таким же образом. Причем во всех случаях ей давали прямую проволоку, и ей всякий раз пришлось именно изготавливать новый крючок. Как видим, перенос налицо. Однако Бетти всегда сначала пробовала достать мясо с помощью прямой проволоки[55].
Еще один вид врановых – грачи – не использует орудия в дикой природе. В эксперименте птицы сначала успешно использовали уже готовые деревянные крючья, чтобы достать ведерко с приманкой из узкого колодца. На следующем этапе, когда грачам дали прямую проволоку, они очень быстро смогли согнуть ее, а затем снова достать приманку получившимся крючком. Причем птицы оказались способны не просто перенести найденный способ решения, но и изготовить необходимое для него орудие.
Хуже обстоит дело с инсайтом у млекопитающих, но и здесь найдены удачные примеры. Много лет бытовало мнение, что азиатские слоны, несмотря на высокий интеллект, неспособны к инсайту – они не справлялись со специальными экспериментальными задачами. Поведение слонов не содержало признаков инсайта, если им предлагали использовать хобот, чтобы достать приманку. Но хобот является органом осязания, а не аналогом конечности! И животные стали успешно решать задачи, если в эксперименте им нужно было использовать не хобот, а ноги. В эксперименте американского психолога Престона Фердера и его коллег слоны вставали передними ногами на подставку и дотягивались до высоко висящей еды (рис. 2.12)[56]. Один из слонов смог даже перенести найденное решение на сходную проблемную ситуацию: вместо подставки он использовал шину от грузовика, а затем и несколько разных мелких предметов, которые нужно было положить друг на друга. Занятно, что все подготовительные процедуры по изготовлению опоры слон совершал, конечно, хоботом. Но затем вставал на подставку ногами.
Рис. 2.12. Инсайт у слона. Общий вид проблемной ситуации; справа – слон, нашедший решение задачи
Несмотря на ряд положительных примеров, сомнения в существовании инсайта у животных (кроме человекообразных обезьян) не покидают исследователей. Дело в том, что отдельные хорошо задокументированные экспериментальные успехи соседствуют с большим количеством так же хорошо зафиксированных неудач. Далеко не все животные могут продемонстрировать инсайтное решение экспериментальных задач – индивидуальные различия между отдельными особями очень велики. Отдельные прекрасные решатели (типа ворона Бетти) часто кажутся исключением на фоне невзрачных результатов других животных того же биологического вида. Но это впечатление часто возникает и в ходе исследований с людьми. Более важно, что существуют задачи, которые вообще не решаются ни одним представителем какого-то вида, хотя по всем признакам соответствуют возможностям животных и кажутся вполне решаемыми для них. Примером могут служить проблемные ситуации, когда птица должна потянуть за веревку и таким образом приблизить к себе приманку. В сложных случаях, которые создают исследователи, варьируя расстояние до цели, размер поля зрения птицы, связи между составными частями проблемной ситуации, такие задачи никогда не решаются без предварительного научения. Сначала животное совершает какое-то количество проб и ошибок и только потом достигает цели. Без подготовительного этапа с такими задачами не справляются даже представители семейства врановых, о которых мы говорили выше. При этом птицы явно «не понимают» причинно-следственных связей между своими действиями, положением доступных им веревок и приманки. Всё это аргументы против существования инсайта в этих конкретных экспериментах и шире – у птиц, решающих задачи[57]. Подобных отрицательных свидетельств немало, что заставляет скептически относиться к редким инсайтным решениям у всех «братьев наших меньших», кроме человекообразных обезьян. И безусловно, в этой области нужны новые исследования, которые позволят разобраться в сходствах и различиях мыслительных процессов человека и животных.
Завершая разговор про инсайт, заметим, что нам пришлось пропустить много важных подробностей, касающихся этого сложного явления, но вкратце мы постарались проследить, как «работает» наука. Мы увидели, как постепенно происходило уточнение самого понятия инсайта и связанных с ним теоретических моделей и экспериментальных гипотез. Как были «вынесены за скобки» фольклорные истории про инсайт – очень интересные, но неубедительные. Как шаг за шагом возникали всё более удачные методы изучения и формулировались более последовательные объяснения этого сложного явления. Однако, несмотря на заметные продвижения, инсайт продолжает вызывать множество вопросов, и, чтобы ответить на них, требуются новые исследования.
Нескольких хороших работ, позволяющих глубже разобраться в проблемах, связанных с изучением инсайта, можно найти в списке литературы в конце книги.
Глава 3. Воплощенное познание: связь мышления и тела
Как и любая другая область знания, когнитивная психология постоянно развивается, и мы узнаем всё больше об устройстве человеческого мышления. Логику развития когнитивной психологии легко представить по аналогии со сценой из известного фильма «Пятый элемент», где тело главной героини Лилу восстанавливают по оставшейся ДНК: вначале воссоздается скелетная основа, затем появляются мягкие ткани, кожа и т. д. Наши представления об устройстве познавательных процессов также начинались с построения своеобразного каркаса, который описывался по образу и подобию устройства компьютера (подробнее об этом см. в главе 1). И только начиная с конца 1990-х гг. этот каркас начал обрастать плотью, наделяться эмоциями и в целом субъективным опытом, включаться в социальные взаимодействия и учитывать культуру. Современная когнитивная психология уже не может отрицать необходимость изучения разума с учетом важнейших аспектов жизни человека: телесности[58], эмоций, сознания и культуры.
Среди появившихся новых подходов в когнитивных исследованиях одним из наиболее примечательных может считаться подход «воплощенное познание». Он утверждает, что не может быть полноценного изучения человеческого познания без учета того, что познавательные процессы нужны для взаимодействия с окружающей средой, в которое активно включено наше тело. Скажем, американский психолог Артур Гленберг в своих работах обращает внимание на то, что память нам нужна не для запоминания, а для действия, чтобы использовать усвоенную информацию в общении с другими людьми и в решении широкого круга задач.
Два образа мышления
Давайте попробуем представить себе человека, который над чем-то размышляет. Как он выглядит? Что он при этом делает?
Скорее всего, нам первым делом представится либо неподвижно сидящий человек, склонивший голову в раздумьях, либо тот, кто в процессе размышлений мерит шагами какое-то помещение. Два этих образа являются более-менее устойчивыми и конкурируют друг с другом в истории философии и психологии, когда необходимо иллюстрировать процесс человеческого мышления.
Первый образ выбит в камне французским скульптором Огюстом Роденом (рис. 3.1) и представляет мышление как исключительно внутренний, ненаблюдаемый процесс, не сопровождаемый ни движениями, ни активными процессами восприятия. Мы можем предположить, что мыслитель склонил голову в том числе для того, чтобы его ничто не отвлекало и не уводило от предмета размышлений.
Рис. 3.1. Скульптура Родена «Мыслитель» в профиль
Второй образ прочно укоренен в нашей повседневной жизни и предполагает спонтанные движения в процессе рассуждения о чем-то (рисование узорчиков в блокноте или хождение по комнате). При этом самому человеку далеко не всегда понятно, играют ли подобные движения какую-то роль, помогают ли они или являются просто побочным эффектом скрытых от наблюдения мыслительных процессов.
Эти два образа подсказывают нам два практически противоположных друг другу ответа на вопрос, как могут быть связаны друг с другом мышление и движение. В первом случае мышление работает в отсутствии каких-либо движений. Они возникнут, лишь когда мы придем к конкретному решению и захотим его реализовать. В этой ситуации движения могут отвлекать и сильно мешать мыслительному процессу. Во втором случае легко предположить, что спонтанная активность нашего тела может быть тесно связана с мышлением. Как минимум в движениях может ненароком проявиться какое-то содержание, о котором человек мыслит. Как максимум движения сами могут оказывать влияние на то, каким образом мы мыслим, и в некоторых случаях помогать мыслительному процессу.