Рис. 4.5А
Глава 5. Чем наши знания психологии мышления могут быть полезны?
Одна из целей этой книги – популяризация современных научных представлений о человеческом мышлении. Но почему подобная популяризация оказывается не слишком эффективной? Причины кроются в самом устройстве нашего мышления. Оказывается, недостаточно просто сообщить о каком-то научном открытии или научной теории, чтобы люди попытались встроить их в свою картину мира. Что же может им мешать?
Почему абстрактные понятия, технические устройства, научные теории так трудны для понимания?
Дело не только в том, что все они – понятия, устройства, теории – действительно сложно устроены. Современные исследования позволяют сформулировать три основных взаимодополняющих ответа на этот вопрос. Во-первых, сообщение о каком-то научном факте или теории может не соответствовать или даже противоречить актуальным потребностям слушателя. Во-вторых, научные концепции могут напрямую конфликтовать со сложившимися убеждениями человека. И наконец, в-третьих, поступающая информация о чем-то научном может сама по себе оцениваться как неправдоподобная и не соответствующая действительности.
Рассмотрим их более подробно.
Мотивированное рассуждение
Мышление, как и многие другие психические процессы, можно описать двояко. Это легко показать на примере двух разных вопросов, которые мы можем задать по отношению к нему: «как?» и «почему?». С одной стороны, мы можем описать, как мышление перерабатывает информацию, а с другой – к чему стремятся люди, рассуждая или размышляя о чем-то. Ведь они практически никогда не делают это «вообще», они рассуждают, ведомые какими-то конкретными потребностями. И далеко не всегда эти потребности направляют людей в сторону большей точности, строгости и истинности выводов. Вместо этого они могут подталкивать рассуждения к более удобному, приятному или желаемому исходу. Например, люди, которым очень важно верить в собственную успешность, будут чаще вспоминать о собственных успехах, чем о поражениях, и на основе этого делать выводы о своей успешности. Подобные случаи традиционно относят к «мотивированным рассуждениям».
Тем не менее, даже если люди и стремятся к строгости и точности, их выводы порой не соответствуют высоким стандартам логики просто потому, что они не очень сильно стараются. Впервые на это обратил внимание нобелевский лауреат и классик когнитивной психологии Герберт Саймон, когда предложил концепцию ограниченной рациональности лиц, принимающих решения. Согласно этой концепции, люди не стремятся к максимизации собственных благ или выгоды, как предписывает им классические модели рациональности, широко распространенные в экономических науках. Вместо этого люди стремятся к наиболее удовлетворительному варианту. То есть, выбирая новый смартфон, покупатель не тратит очень большое количество времени и усилий, чтобы выбрать наилучший смартфон в соответствии со всеми своими предпочтениями (стоимость, технические характеристики и т. п.). Он скорее сэкономит усилия и предпочтет первый смартфон, который просто соответствует большинству его критериев выбора. Подобное справедливо и для большинства мыслительных процессов.
Экспериментально это было показано множество раз и на очень разных задачах[92]. Если испытуемых просто попросить решить мыслительную задачу, произвести количественную оценку, принять решение или сделать вывод, то они справятся со всем этим хуже, чем испытуемые, которых экспериментатор прямо или косвенно просит продемонстрировать максимальную успешность[93]. Подобная разница в результатах свидетельствует о том, что люди не склонны по умолчанию стремиться к максимальной точности, строгости и истинности своих выводов или решений, а скорее, довольствуются удовлетворительным уровнем.
Наряду с этим стоит обратиться к целому ряду интересных результатов, связанных с тем, что само содержание потребностей может направлять наше мышление в сторону от логически верных выводов и точных оценок. Например, еще в начале 1950-х годов было обнаружено, что желаемые события кажутся людям более вероятными, чем нежелательные. В частности, вероятность победы в матче футбольной команды традиционно переоценивается ее фанатами.
Чуть позже было показано, что научные доклады о вреде курения для здоровья отрицаются курильщиками чаще, чем некурильщиками[94]. Такого рода исследования проводились в рамках изучения феномена когнитивного диссонанса, который может проявляться в обесценивании и неприятии научных фактов, если они противоречат предшествующим представлениям[95]. Мотивированное рассуждение здесь проявляется как раз в том, что люди склонны минимизировать когнитивный диссонанс и разрешать противоречия в более удобную, приятную или предпочитаемую сторону.
Но неужели любая замотивированность обрекает мышление человека на систематические искажения? Если бы это было так, то непонятно, откуда могли бы взяться науки и философия как дисциплины, требующие в основном ценностно нейтрального подхода к изучаемым явлениям.
Для ответа на этот вопрос один из наиболее известных исследователей мотивированных рассуждений, израильский психолог Ари Круглански, и основатель популярного подхода в современной когнитивной науке «предсказательное кодирование» Карл Фристон предложили различать четыре типа мотивации применительно к мыслительным процессам[96]:
• стремление к общей определенности (когда турист в аэропорту просто хочет узнать, откуда вылет, но у него нет предпочтений относительно конкретного выхода на посадку);
• стремление к конкретной определенности (когда студент хочет узнать свою оценку на экзамене и надеется на более высокую);
• избегание общей определенности (когда человек не хочет узнать заранее о концовке фильма);
• избегание конкретной определенности (когда человек не хочет узнать, что произойдет завтра, потому что боится конкретных новостей).
Предполагается, что феномен мотивированных рассуждений должен возникать именно тогда, когда речь идет о стремлении к чему-то конкретному или о его избегании.
Отдельно стоит отметить, что через призму мотивированного рассуждения становятся более понятными причины популярности многочисленных конспирологических теорий, увеличение числа которых происходит на фоне различных социальных потрясений. В 2022 году командой британских психологов под руководством Карен Дуглас был опубликован систематический обзор исследований связи конспирологических теорий и различных видов мотивации[97]. Было обнаружено, что с верой в теории заговора связаны эпистемические, экзистенциальные и социальные мотивы. Эпистемические мотивы выражаются в стремлении к простым и четким объяснениям сложных явлений в ситуации неопределенности. Экзистенциальные мотивы проявляются в стремлении обрести чувство безопасности от различных угроз, которые могут казаться случайными или неконтролируемыми. Социальные же мотивы представлены стремлением человека поддерживать и защищать позитивный образ собственной социальной группы, в том числе приписывая ей этически более выгодную роль жертвы. Таким образом, мотивированное рассуждение позволяет объяснить рост тех или иных теорий заговора в ситуациях, когда человеку сложно что-то понять, он чувствует угрозу своей безопасности или ему необходимо оправдать свою социальную группу.
Исследования конспирологических теорий здесь особенно важны, поскольку наличия в картине мира человека всего одной теории заговора достаточно, чтобы предсказать, что этот человек при столкновении с научными фактами может их обесценить и не принять.
Предшествующие убеждения
В процессе обучения или просто знакомства с конкретной областью знания с помощью популяризаторов науки мы можем столкнуться с одним из трех случаев.
1. В одном случае мы совершенно ничего не знаем про эту область, и новое знание просто заполняет наши пробелы.
2. В другом случае мы можем что-то знать, но это знание фрагментарное и несистематизированное. Тогда новое знание позволяет нам связать разрозненные кусочки уже известного с только что усвоенным в единую картину.
3. Но самым сложным и проблематичным случаем является ситуация, когда мы уже что-то знаем из изучаемой области, и это знание достаточно систематизированно, но совсем не соответствует современным научным теориям. Например, вместо объяснения возникновения болезней через вирусы и микробы у людей в голове причины чисто поведенческие (не надел шапку зимой – заболел). При этом важно то, что большинство подобных объяснений не выучивается в школе или в вузе. Так откуда они берутся?
Американский психолог Эндрю Штульман выделяет три основных источника интуитивно возникающих представлений. Первый – это эволюция, то есть закрепившиеся в ходе естественного отбора базовые представления об устройства физического мира, которые можно наблюдать уже у младенцев. Если твердый физический объект проходит насквозь другой такой же, то младенцы демонстрируют реакцию удивления, которую можно обнаружить с помощью измерения длительности зафиксированного на этой сцене взгляда. С другой стороны, собственный опыт взаимодействия с миром также дает большое количество интуитивных представлений (например, о том, что Луна и Солнце вращаются вокруг Земли). И наконец, культура, в которой растет человек, является поставщиком разных неверных интуиций (так, индийские школьники интуитивно представляют себе Землю, не парящую в воздухе или вакууме, а погруженную в мировой океан).
Помимо интуитивных, с научными представлениями из тех же областей знания могут конфликтовать политические и религиозные убеждения. Подавляющее большинство исследований политически мотивированного отказа от науки проводилось в США, и на данный момент до конца не ясно, насколько результаты этих исследований можно переносить на другие политические культуры. Однако полученные свидетельства показывают, что отказ верить в изменение климата или распространенность представлений о том, что вакцинация вызывает аутизм, чаще всего связаны с убеждениями правого крыла политического спектра, нежели левого, и скорее с консервативными убеждениями, нежели с либеральными.